На пляже мы носились с Сашей, а его сестру Наташу на пляже я не помню. Меня даже в духе здешнего почти нудизма раскрутили как-то вместе с Сашкой избавиться от трусиков и купаться, валяться в песке, носиться по пляжу в голом виде. Ну, надо, так надо!)) Песок и море, как хорошо! А как хорошо было попить на летней кухне утром свежего молока! Столик, шкафчики и табуретки, все белое, газовая плита. Кухонки стоят в линию, двери их открыты, все общаются. Днем в тенечке баба Женя еще иногда лежала на новенькой раскладушке и читала, или пела, но не «черноморский» репертуар, а модную тогда песенку Нам будет часто Карелия сниться, будут сниться с этих пор Остроконечных елей ресницы над голубыми глазами озер Мы переехали в номер на первом этаже, пошикарнее. На стене «Неизвестная» Крамского. Ее почему-то чаще зовут Незнакомкой, так наверно, романтичнее. Эта девушка мне с детства нравится!) Время шло, я забыл про школу, а мои одноклассники карандашами уже выводили в своих тетрадках не только палочки, кружочки, но и буквы, цифры. А ведь потом, товарищи родители, ребенку трудно будет догонять! Впрочем, этого тогда никто не говорил, и мой беззаботный отдых продолжался.
Мне очень понравилась устроенная нашим детским обществом так называемая Королевская свадьба. Наверно, часа в два или начале третьего я после обеда и дневного сна вышел на одну из дорожек пансионата. Навстречу мне показалась свадебная процессия в дюжину или больше совсем юных дам и кавалеров. На каждой из девочек была импровизированная тюлевая фата, иногда с охватывавшими юную головку бусами. У Жени и еще кого-то из мальчиков слева у пояса висели шпаги. «Что это?» в изумлении спросил я. " Это королевская свадьба! воскликнула, отвечая за всех, Вика, видимо и ставшая одной из организаторш этого торжественного действа. Она протянула мне руку, посмотрела на меня своими ясными благодарными глазами, и мы двинулись дальше. Наверно обвенчал нас кто-то всех вместе, точно не помню, мы пили лимонад, разыграли с Женей ссору и бой на шпагах, пели и танцевали. Тогда я впервые услышал слова «бархатный сезон» Как хорошо названо! Не меньше, пожалуй, трех недель мы проели в благословенном этом месте. Это дорого обошлось моей самой первой в жизни школьной успеваемости, но ничего менять я бы ни тогда, ни сейчас не хотел!
Мы вернулись домой в конце сентября. Заезжали в Гурзуф, Ялту и окрестные места. Я увидел Медведь- гору. В Ялте снимали комнату у приятной немолодой женщины по имени Нина Петровна, кажется. Очень уютный домик желтого цвета. Между комнатой и кухней окно, это меня немного удивило. После роскожного пляжного песочка в Черноморске ялтинский пляж, усеянный крупными темными валунами, по которым чуть ли не балансируя руками, чтобы не упасть, нетдвердой походкой передвигаются люди, разочаровал. Видели домик Чехова, но внутрь не заходили. Ялос, по гречески, вроде бы солнечный берег. Учеба в стенах нашей школы шла уже вовсю. Привыкать к школьным будням пришлось нелегко.
Глава шестнадцатая. В школе и вокруг
Вот и снова в моем городе. Людмила Георгиевна, слегка вздохнув, сказала: " А я вам писала, спрашивала: когда вернетесь? " " Извините, Людмила Георгиевна, -произнесла мама, наверно, Ваше письмо отправили не туда. Ведь совсем неподалеку от нашего Черноморска находились еще Черноморское и Черноморский». Так я до сих пор и не понял «Черноморск» в «Золотом теленке» Ильфа и Петрова «наш» или просто подходящее для сюжета название? Весь класс уже вовсю писал перьевыми ручками. Эх, сколько прекрасных деталей неизвестны сегодняшним школьникам. Например, это деревянные парты, сбитые из толстой доски с откидывающимися крышками, покрашенной черной блестящей краской столешницей и крючками для портфелей по бокам (на них, однако, портфели весить запрещалось)). Вверху посредине было гнездо для непроливашки технологического чуда чернильницы, из которой даже при положении ее «вверх дном» чернила действительно (!)) не проливались. Ручка с вставляющимся в нее гибким металлическим пером. Перочистка два или три кружка из кожезаменителя на тканой основе соединенных посредине заклепкой, чтоб чистить перо ручки, не пачкая промокашку.
Я старался учиться как можно лучше, но пропущенные недели давали о себе знать, да еще как. Это ж ведь как кино начать смотреть не с начала! Четверки шли вперемешку с тройками, последние преобладали. Я еще и заболел, обратно адаптируясь к уральскому климату. Дежурные по классу должны были брать у заболевшего ребенка выполнные им домашние задания и возвращать ему проверенные учителем тетради. Наш участковый детский врач Манухина выписала мне освобожденик от занятий на неделю или дольше, мои домашние ее недолюбливали, считали, что к своим делам она относится халтурно. Говорили вполголоса, чтоб не подрывать в моих глазах авторитет доктора. И то один раз. А я ее уважал. Ребенок чувствует отношение, в целом она тоже меня уважала и лечила совсем неплохо. Раньше не писали орз или орви, а писали «ангина» и никаких гвоздей, иногда, очень редко, катар. Как и у множества детей, в горле у меня были миндалины или, по- сегодняшнему гланды, которые при растущем организме на дожди и холода отвечали ангиной. В числе прочих лекарств, мой любимый пертуссин помогал мне хорошо.
Я старался учиться как можно лучше, но пропущенные недели давали о себе знать, да еще как. Это ж ведь как кино начать смотреть не с начала! Четверки шли вперемешку с тройками, последние преобладали. Я еще и заболел, обратно адаптируясь к уральскому климату. Дежурные по классу должны были брать у заболевшего ребенка выполнные им домашние задания и возвращать ему проверенные учителем тетради. Наш участковый детский врач Манухина выписала мне освобожденик от занятий на неделю или дольше, мои домашние ее недолюбливали, считали, что к своим делам она относится халтурно. Говорили вполголоса, чтоб не подрывать в моих глазах авторитет доктора. И то один раз. А я ее уважал. Ребенок чувствует отношение, в целом она тоже меня уважала и лечила совсем неплохо. Раньше не писали орз или орви, а писали «ангина» и никаких гвоздей, иногда, очень редко, катар. Как и у множества детей, в горле у меня были миндалины или, по- сегодняшнему гланды, которые при растущем организме на дожди и холода отвечали ангиной. В числе прочих лекарств, мой любимый пертуссин помогал мне хорошо.
Дежурными тогда были первая из встреченных в моей жизни (еще в тот день, когда мы знакомились с нашей первой учительницей) одноклассников Люда Колобова, получившая за позитивный нрав и некоторую (по детскости) округлость форм прозванье Колобок и тоже чуть кругленький, голубоглазый и умный Андрюша Мочалов. Они приносили мне мои тройки, а я ежился от неудобства, хоть и было это всего раза три -четыре. В нашем классе обозначились наши лучшие ученики, отличники, в числе которых были Наташа Иваненко и Лена Сергиенко, Люда Колобова, Галя Малафеева, Вера Радя, Лена Крацкина, Наташа Соломеина и мальчишки, среди который выделялся Андрей Успенский,Андрей Мочалов, Сергей Куроптев. Потихоньку и мои дела пошли в гору, хотя в отличники выбиться не удавалось. Наша Людмила Георгиевна приобщала нас к алфавиту, выводя на доске изумительной красоты буквы с изящными изгибами и волосяными линиями.
Наша учительница использовала довольно эффективные формы морального поощрения за успехи в учебе. В том числе- пятерка из тонкого вишневого пластика, которую можно было использовать и в качестве закладки. Я чуть позже получал их не раз. Пятерочные тетради удостаивались яркой белой обложки с красной звездой. И такие у меня были. В середине октября школу облетела скорбная весть умер директор школы пожилой, со щеточкой усов, очень положительный. Он отпустил нас в Черноморск, хотя, наверно, не без небольшой внутренней борьбы в своей душе. И вот эта душа покинула тело Мне было искренне жаль этого хорошего человека, хоть я его почти не знал. Объявили день траура по школе, занятий не было. В этот день я ходил по двору один и смотрел на мокрые листья тополей неподалеку от песочницы.
В шесть лет, ближе к семи, я уже мог гулять во дворе без старших. Потом за мной приходила баба Вера, или мама кричала в форточку «Ваадик!».. За партой я сидел с Людой Кривобоковой, девочкой совсем не кривобокой, хорошо учившейся, с добрым характером, она потом с родителями в Тольятти уехала. Всех помню, даже тех, кто из нашего класса вскоре ушел. Это крупный белокурый, ставший позже мастером спорта, Андрей Пястолов, и крепенький темноглазый с черным блестящим ранцем Андрей Шкляев, Валя Герасимова с туго заплетенной назад тонкой косичкой, черноглазый Сережа Неуймин, второгодник Сережка Шориков с замотанной изолентой правой дужкой очков и с кляксой на пиджачке.
Некоторые, очень симпатичные мне, люди появились в нашем классе немного позже такие как очень живая, остроумная Вика Толстикова, красивая и превосходная ученица Лена Голикова, мой лучший друг Коля Ширыкалов, или же просто позже проявившийся именно в общении, дружбе со мной Сережка Трапезников. Тогда мои еще и однодворцы Ильюшка Шарипов и Люда Колобова были самыми близкими мне в классе людьми. Интересными мне ребятами были Сережа Делисевич и Сережка Куроптев. Умным, симпатичным внутренне и внешне был уже тогда Костя Ладейщиков. Очень помогал нашему классу папа хорошего, толстого и веселого Вити Фаерлихта он работал водителем автобуса и постоянно помогал нашему классу по части разных экскурсий.
В сентябре после юга я познакомился и сдружился с Игорешей Агафоновым, с детства большим оригиналом. Как- то после уроков ко мне подошел худенький большеротенький мальчик в безупречно начищенных сверкающих черных ботиночках и произнес: «Ты ведь Вадька Егоров? А я Игорь Агафонов. Давай с тобой дружить! «Так с той поры и началась наша с Игорёшей дружба.