Эти черты долгое время и считались основными признаками дьяковской культуры. Однако, как оказалось, и сетчатая керамика и грузики дьякова типа встречаются гораздо шире этой культуры, включая низовья Камы и Прибалтику, к тому же сетчатая керамика на дьяковских городищах исчезает намного раньше самой культуры.
В последнее время признаками дьяковской культуры принято считать отдельные виды грузиков Волго-Окского междуречья, существующие от начала до конца использования местных дьяковских городищ.
К характерным дьяковским предметам часть исследователей относит также бронзовые умбоновидные (круглые с выпуклиной в центре) подвески. Хотя они более характерны всё же для последующего мерянского времени. Характерны также квадратные бляшки, бронзовые и железные пряжки, булавки со спиральными головками, поясные кольца. Исследователи отмечают также миниатюрные глиняные зооморфные фигурки и костяные поделки с изображением животных, несущие отпечаток влияния, так называемого, «скифского звериного стиля». Отмечается также южный «звериный» орнамент и костяные стрелы, подражающие по форме скифским бронзовым.
Вообще, среди находок, особенно раннего периода, очень много предметов из кости. Это наконечники стрел, гарпуны, булавки и другое. Железные же изделия более присущи позднедьяковскому времени.
Но и в ранний период они не были большой редкостью.
Металл для их изготовления получали сыродутным способом, используя в основном болотные руды. В специальные печи слоями загружалась руда, и внутрь нагнетался горячий воздух. Продуктом плавки была крица, застывшая масса, которую затем отделяли от шлака. При этом почти половина металла уходила в шлак.
Из железа сначала делали полуфабрикаты, обычно в виде железных колец диаметром около 10 сантиметров, из которых затем изготовлялись различные изделия.
Границы дьяковской культуры, определяемые по характерным её признакам, приблизительно выглядят так: на юге Ока, на западе река Протва и водораздел рек Москвы и Ваузы, дальше к западу верховья рек: Западная Двина и Ловать, где дьяковские племена граничили с родственным им населением Городецкой культуры, на северо-западе граница доходила до юго-восточных районов Ленинградской области и до западных районов области Вологодской. Северная граница проходила приблизительно в районе Вологды и Костромы, восточная по Нижней Оке и Волге.
Основной долей в хозяйстве дьяковских племён принято считать оседлое скотоводство и земледелие. Но при этом несомненно, что не малая доля приходилась также на рыболовство и охоту в традиционно близких к дьяковским поселениям водоёмах и лесах.
Выращивались зерновые растения, содержались свиньи, крупный и мелкий рогатый скот, а также лошади, которые служили главным образом для верховой езды.
Для посадок распахивались речные мысы, участки коренного берега, склоны свободных от леса оврагов и пойменные луга
На этом с дьяковской культурой, пожалуй, закончим и вернёмся к, интересующей нас здесь больше, культуре позднедьяковской, как к более близкой по времени, культуре нашей мери.
В позднедьяковский период заметно увеличивается число железных изделий наконечники копий, дротиков, булав, гарпуны, рыболовные крючки, серпы, инструменты для обработки железа и дерева.
Увеличивается и количество поселений. П. Н. Третьяков связывает позднедьяковскую культуру с приходом балтского населения и смешением его с местными финно-угорскими племенами.
На дьяковских поселениях позднего периода обычны находки керамики,
отличной от керамики раннего дьяковского времени. Это широкогорлые гладкостенные горшки с расширенной верхней частью тулова, часто, с насечкой по венчику. Такая посуда напоминает сарматскую посуду более раннего времени.
Чёрное лощение керамической посуды, встречаемое на многих дьковских, в том числе и на Березняковском, городищах черта, также хорошо известная в артефактах более южных, лесостепных и степных земель.
Также, на некоторых позднедьяковских городищах известны бронзовые пластины и грузики дьякова типа с рисунками, знакомыми археологам по древностям степных сарматских племён.
К какому же населению относится этот предмерянский период волжских поселений?..
Березняковский погребальный памятник «домик мёртвых» схож с погребальным памятником одновременного березняковскому городища под Звенигородом, оставленного, по мнению ряда специалистов, балтским населением. Поэтому и Березняковское городище, да и всю позднедьяковскую культуру исследователи склонны относить к балтскому, или какому-то другому, не финно-угорскому, населению.
В позднедьяковский период, как мы знаем, у дьяковского населения произошла смена керамики с сетчатой на гладкостенную. Керамика очень важный этнический показатель и быстрая смена её почти наверняка означает коренную смену населения.
Известный исследователь культур железного века М. Г. Гусаков по этому поводу пишет следующее: «Кому принадлежала «заглаженная» посуда, если «сетчатая» считалась финно-угорской? Заглаженная керамика могла быть либо «балтской», либо «иранской». 2
К слову сказать, и сами балты того времени распространялись далеко к югу и к востоку от своих нынешних территорий и в условиях хаотичных племенных перемещений эпохи великого переселения, очевидно, имели неоднородный, разноэтничный состав, ещё не оформившегося в современном понимании, народа. В их среде, вероятно, были и иранские племена, проживавшие как чересполосно меж ними, так и влившиеся в какой-то степени в их этническое пространство. Материальная культура, обычно относимых к балтам, милоградской и юхновской археологических культур левобережного среднего поднепровья и смежных с ним от восточной стороны земель носила, по мнению их исследователя Мельниковской, явные «скифские», т.е. древнеиранские черты.
В этой связи не лишне вспомнить отголоски сведений о легендарной чуди народе, когда-то повсеместно обитавшем в ареале финно-угров. В северных областях существует легенда, об ушедшей под землю, белоглазой чуди. Есть воспоминания о «чуди заволочской», обитавшей когда-то в северо-восточных районах европейской России. На севере встречается много топонимов, восходящих к этому этническому имени: Чудское озеро, Чудиново, Чуди, Задние Чуди и т. д.
Чудью, вплоть до начала XX века официально называли северо-западные народы водь и вепсов
Чудью иногда обобщённо называли всех финно-угров. Так в Ростове Великом был известен Чудской Конец место компактного проживания мерян в этом городе. Однако сами финно-угры иногда называли чудью какой-то другой, не финно-угорский народ, о котором сохранились лишь легенды.
Хотя в некоторых легендах коми-пермяков чудь упоминается как один из предков этого народа, а для части вепсов сей этноним служил до весьма недавнего времени самоназванием.
Старожилы отдельных районов Марийской республики помнили, дошедшие до них, рассказы далёких предков о, пришедших когда-то в их места, людях, носивших необычно высокие головные уборы. По предположению некоторых исследователей, это и была историческая чудь.
В истории известны случая, когда, пришедший на новые земли народ, полностью ассимилирует местное население, но принимает название этого народа и элементы его культуры. Так, обитавший когда-то в Сибири, европеоидный, светловолосый и голубоглазый народ кыргызов, полностью ассимилировали и растворили в себе тюркские племена, которые переместились потом в юго-западном направлении и теперь обитают в Средней Азии под именем киргизов. (Кызласов Л. Р.).
Вероятно, что было и происходившее несколько наоборот, когда, пришедший на чужую территорию народ, давал местному, менее развитому в культурном плане, населению организующее начало, элементы своей культуры и своё племенное имя и затем полностью исчезал, растворившись в том, более многочисленном населении.
В ряде легенд чудь характеризуется как внешне смуглый и темноволосый народ. И потому в исследовательской среде есть взгляд на чудь как на давних пришельцев южного индоиранского населения, постепенно влившегося в финно-угорскую среду и растворившегося в ней.
Возможно, эту давнюю чудь и представляло дьяковское, или, точнее, позднедьяковское население.
Вопрос же связи этого населения с мерей очень сложен. Некоторые элементы культуры мери (домостроительство, керамика) схожи с культурой поздних дьяковцев. И всё же, на общем основании материальных культур, исследователи склоняются к тому, что между дьяковскими племенами обширного волго-окского пространства и последующими обитателями этих мест существовал весьма продолжительный временной зазор.
Хотя есть и существенное «но» финно-угорская топонимия дьяковского времени сохранилась на этой территории, значит, всё же, кто-то передал её для использования последующему населению. И это очень интересная загадка.
Быть может, ответом на неё будет всё же некая родственная близость этих двух, хотя, в какой-то мере, возможно, и разделённых временным отрезком, народов.