Зачем ты тратишь на это время?
Пытаюсь что-то сделать для того, чтобы мы жили в нормальной стране, уверенно прозвучал мой ответ.
А что такое «нормальная страна»?
Я выразительно пожал плечами как объяснить очевидные вещи? Но я постарался:
Демократическая, с развитой рыночной экономикой.
Ты думаешь, это подходит для России?
А почему нет? Англии подходит, Германии подходит, Франции подходит, а нам нет?
Он выразительно вздохнул.
Мы не Англия, и не Германия, и даже не Франция. Мы Россия.
И что нам надо?
Монархию. Не такую, как в Англии или Швеции, а настоящую.
Миша взялся за бутылку, наполнил наши стаканы. Мы чокнулись и выпили, просто так, ни за что. Хотя, быть может, он выпил за будущую монархическую Россию. Захотелось ему возразить:
В чем разница между настоящей и ненастоящей? По-моему, нет принципиальной разницы. К примеру, я чиновник, ты фотограф. Каждый чем-то занят. Есть принципиальная разница?
Он глянул на меня с легкой иронией.
Я фотограф. Это творческая работа. Хорошее фото искусство. Я полезным делом занимаюсь. А ты время зря тратишь.
Возможно, легкомысленно выдохнул я. Будущее покажет.
Конечно, бутылки нам не хватило. Мы сходили еще за одной в ближайший магазинчик. Позже к нам присоединился Лесин приехал на такси, привез несколько бутылок водки и уйму еды. Большего выпивоху следовало поискать. Мы изрядно набрались в субботу. Утром, едва проснувшись, продолжили.
Саша Лесин был весьма любопытной личностью. Он появился в нашей литературной студии лет десять лет назад, при Андропове. Как только занятие закончилось, пошел выпить с нами в Цветной зал. Бойко рассуждал о поп-музыке в ней он разбирался превосходно. Потом заплатил за всех, а когда расходились, увязался за мной. Предложил еще выпить. Мы купили бутылку вина, расположились на скамейке Бульварного кольца. И тут он, попивая винцо, принялся ругать КПСС и Ленина. Первой моей мыслью было: «Провокатор?» Я не стал высказывать свое мнение по поводу «чести и совести» страны и ее гениального основателя, а он им и не интересовался. «Не хочет спешить. Пытается втереться в доверие», таково было мое объяснение. Позже выяснилось никакой не провокатор. Фарцовщик, живший, и весьма неплохо, продажей винила иностранных, прежде всего американских и английских пластинок. При этом увлекшийся литературным творчеством он писал рассказы и небольшие повести. На длинные произведения у него не хватало усидчивости. В конце восьмидесятых, когда это стало возможным, Лесин создал кооператив, превратившись в законного и весьма успешного предпринимателя, по-прежнему тратившего свободное время на выпивку и писанину.
Хорошая пьянка вовсе не сводится лишь к беспрерывному употреблению алкоголя. Прежде всего, это разговоры о самом важном о литературе и писателях; о стране, ее прошлом, настоящем и будущем; о людях, ее населяющих; о Сталине, Ленине, Троцком, Берии; о смысле жизни. Какие серьезные мысли порой рождались в пьяных спорах
Я уехал от Александра и Михаила поздним вечером в воскресенье. Надо было прийти в себя утром следовало появиться на работе. А мои друзья продолжили плодотворное общение. На Александра трудился небольшой коллектив, и он мог оставить его на время без внимания, а Михаил вообще был сам себе хозяин. Они угомонились только во вторник утром, о чем с удовольствием известили меня по телефону. Я посмеялся и забыл об этом, придавленный грузом текущих дел, которые непрестанно сыпались на меня, словно по чьему-то коварному умыслу.
Я все-таки нашел время заехать к Насте в институт. Разговор получился коротким. Выяснилось, что Эдуард с Василием уехали в санаторий на Волге. А она продолжала работать. На вопрос, почему не отправилась с ними, ответила, что не успела завершить проводимое исследование, чем удивила меня. Академический институт не поточное производство, тут не проблема договориться об отпуске. Я видел, что она не хочет говорить об этом. Предложил ей пообедать вместе. Отказалась. Ей надо было закончить срочную справку для прокуратуры. Покинул институт я весьма озадаченным.
Летнее время тянулось вяло, отпускная пора охватила страну, и даже Верховный совет поумерил свой пыл в обличении президента и правительства. Но мелкие дела по-прежнему съедали большую часть рабочего дня: аналитические записки по всевозможным вопросам, которые регулярно приходилось писать, встречи с представителями общественных объединений, письма от всяческих общественных организаций, адресованные президенту, на которые надо было готовить ответы, запросы в разные инстанции. (Слава богу, письмами от граждан занимались другие.) Недели пролетали стремительно.
Летнее время тянулось вяло, отпускная пора охватила страну, и даже Верховный совет поумерил свой пыл в обличении президента и правительства. Но мелкие дела по-прежнему съедали большую часть рабочего дня: аналитические записки по всевозможным вопросам, которые регулярно приходилось писать, встречи с представителями общественных объединений, письма от всяческих общественных организаций, адресованные президенту, на которые надо было готовить ответы, запросы в разные инстанции. (Слава богу, письмами от граждан занимались другие.) Недели пролетали стремительно.
Девятнадцатого числа я приехал к Горбатому мосту около Белого дома там на вторую годовщину августовских событий собрались люди, бросившие тогда вызов прежней власти. Народу пришло много, тысячи две или три. Большое пространство было заполнено стоящими довольно тесно людьми, одетыми по-разному и бедно, и солидно. Некоторые держали плакаты с номерами отрядов собирали своих сотоварищей. Здесь попадались на глаза те, кого я знал, но еще больше было незнакомых. С некоторыми я радостно обнимался, другим жал руку, порой весьма сдержанно, если знал, что теперь мы политические противники. Происходящее напоминало традиционную майскую встречу около Большого театра тех, кто прошел Великую Отечественную, встречу, на которую приходило все меньше и меньше фронтовиков. И я подумал, что настанет время, когда и сюда, к Горбатому мосту, с каждым годом все меньше людей будет приходить в этот день.
Олег! раздалось рядом. Привет!
Это был один из защитников Белого дома, Алексей, фамилии я не помнил. Он работал в каком-то научно-исследовательском институте лаборантом, хотя и разменял четвертый десяток. В старом, заношенном пиджаке он походил на бомжа. Глядя на меня, Алексей широко улыбался, открыв беззубый рот.
Ты по-прежнему там, в Кремле работаешь?
Да, скромно ответил я.
У меня вот к тебе вопрос. Его лицо приняло крайне озабоченное выражение. Слушай, два года прошло, а изменений как-то не видно.
Изменения есть, осторожно заметил я. Мы строим рыночную экономику. С дефицитом продуктов справились.
Это так. Но главное, знаешь в чем? Главное, чтобы жизнь людей лучше стала. А пока изменений не видно.
Я изобразил сомнение, покачал головой.
За два года обеспечить всем прекрасную жизнь в стране с разрушенной экономикой невозможно.
Ну так, вынужден был согласиться Алексей. Но вы не затягивайте. Нужны изменения. Смотри, еще год-другой, и народ будет сильно возмущаться. Нельзя плевать на народ.
Мы не плюем
Пойми, люди хотят увидеть изменения. Почувствовать, что их жизнь меняется.
Я понимаю
Надо что-то делать. Вы не затягивайте. Ты это передай Ельцину, хорошо? Передашь?
Передам, заверил я.
Потом подошел неаккуратно одетый худющий парень с грязными волосами, по фамилии Кирюхин, просил помочь ему получить квартиру.
Ситуация у меня. Бывшая жена умудрилась меня выписать. От него сильно пахло перегаром. Сейчас живу у друга. Но вечно так продолжаться не может. Надо свой угол получить. Я помог Ельцину два года назад. Почему бы ему не отблагодарить меня? Пусть даст мне квартиру. Хотя бы однокомнатную. Ты там попроси за меня.
Он не может дать квартиры всем, кто здесь был два года назад, предельно спокойно пытался объяснить я. И потом, мы не ему помогали, мы защищали свою свободу, свой выбор иного пути России.
Но при этом ему тоже помогли, настаивал Кирюхин.
И что?
Попроси за меня Всем не надо давать, только мне. В связи с особыми обстоятельствами.
А там, где ты работаешь, ничего не светит?
Закрылось наше предприятие. Он в сердцах махнул рукой. Закрылось. Я сейчас грузчиком в магазине. А там какое жилье?
Не хотелось ему отказывать. Он бы не понял. Решил бы, что в Кремле не хотят помочь. Поразмышляв, я уверенно произнес:
Напиши письмо, изложи все обстоятельства. Передашь мне. А я дам ему ход. На самом деле вариант был один переслать письмо в мэрию Москвы с просьбой разобраться. И пусть там думают, что с этим Кирюхиным делать.
Я со многими общался в тот вечер. И не единожды слышал: два года прошло, а жизнь осталась прежней. Действительно, многие воспринимали новую жизнь как новый добротный пиджак: надел его, а в карманах тебе и ключи от машины, и от новой квартиры, и много-много денег. Не могли или не хотели понять, что новую жизнь должны строить сами, опираясь на новые возможности. А вот их-то мы и должны были обеспечить. Я в том числе.