Четвертый махнул рукой и отвернулся.
Он не мог поверить в происходящее.
Мне непонятно, как же вас всех можно отменить? Раздался хохот.
Вот бедолага, пить меньше надо. С этого года месяцы отменили, законом.
Не знал.
Ой, говорю тебе, пей меньше. Об этом еще осенью по всем каналам сказали.
По всем каналам?
Эх! А ты только сегодня про аномальный холод и слышал.
Да, но я спал.
Во-во, всё спите. А теперь мы вам больше не нужны. Руководители ваши решили, что так жить будет удобнее.
Как это?
Коллега, обратился Двенадцатый к молодому. Первый, прошу вас, объясните ему, но только попроще.
Первый кивнул и поднялся с бревна.
Смотри, сегодня первый день года, завтра второй, и так будет всего триста шестьдесят пять дней. А иногда на один день больше. Понятно?
А как же январь, февраль там, март?
Все, месяцы законодательно отменены, закон действует с сегодняшнего дня. Дело серьезное. Мы теперь даже друг друга боимся назвать по-нормальному. Новая жизнь!
А если день рождения, с этим как?
Ты чего, в школе не учился? Сосчитай! сказал сидящий справа Восьмой.
Воцарилось молчание.
И как же вы теперь? прервал он паузу.
Уедем отсюда, вздохнул Первый. С подобным жить мы не сможем.
Куда?
Туда, где еще не отменили. Там коллеги, правда, иноземные, но уместимся как-нибудь.
Точно! Девятый покрутил в руке очередную бутылку, создав в ней воронку из пузырьков, и ткнул пальцем в изображенных на этикетке оленей. Вот к ним поедем, хороший напиток делают, и зима как у нас.
Вам-то зима зачем, вы же сентя то есть Девятый. Тьфу да что это выругался Восьмой.
И все же, для чего это? Теперь и нам привыкать придется, не унимался он.
Привыкнешь. Все привыкнут. Зимнее время тоже когда-то отменили, сказал Третий. Как сейчас помню.
А что, мне тоже зима не нравится, хрипло сказал Седьмой. Каждый раз простужаюсь!
Все засмеялись.
Как же теперь я? спросил он под общее веселье.
Тебе повезло, сказал вдруг Четвертый. Вот, кстати, по твою душу, наверное
Из рукавицы на ладонь Четвертого выпал звонящий телефон.
Точно. Мои звонят, сказал Четвертый и, нажав кнопку, прижал телефон к уху. Алло. Все по списку взяли? Хвалю. А хлеб? Его теперь всегда забывают. Ага.
Четвертый спрятал телефон.
Коллеги, исполнено.
Одно доброе дело все же успели сделать, сказал Двенадцатый.
Ну что, завершаем собрание? спросил кто-то.
Нет, у нас еще оргвопросы, послышался снова голос Двенадцатого. Пятый, разрешите предоставить вам слово?
Да, конечно, хотя вопрос больше касается Первого, так как сейчас его период. Нам необходимо обсудить очень важный момент. Пятый встал и оглядел товарищей. Следует отметить, что если мы уедем, сочельник, а также Святки пройдут уже без нашего присутствия. Поэтому Поднялся многоголосый шум.
Не понимая, что делать, он молча смотрел на пламя костра.
Иди домой, шепнул Одиннадцатый, тебе уже туда всё принесли и около двери аккуратно сложили. Не благодари
Под впечатлением от произошедшего он медленно пробирался к дому. Впереди над парком возвышалась многоэтажка, где в квартире его ждала жена.
Представив ее лицо, он подумал: «С месяцами странно как-то вышло, лишь бы принесли все по списку. Ей ведь точно все равно: первое января или первый день».
* * *Просыпайся, так и не встал!
Голос жены разорвал тишину спальни.
Боже мой, что опять?
Яркий свет люстры не давал открыть глаза.
Как ты это сделал?
Что, что сделал?
Ты еще вчера продукты заказал?
Продукты ах да.
Все, что я хотела, принесли! И так много, я таскать замучилась.
Сон пропал. Он вскочил с кровати и выбежал в коридор. Весь пол прихожей был завален набитыми пакетами.
Я смотрю, ты и себя не забыл. Она достала из ближайшего пакета бутылку водки со скачущими на фоне красного солнца оленями.
Он посмотрел на довольную жену.
Какое сегодня число? спросил он.
Ну ты даешь! Первый день года, ответила она.
Камилла Ибраева
Магистрант Театрального института имени Б. Щукина, специальность «театральная драматургия и сценарное искусство». Обучалась в Открытой литературной школе Алма-Аты по специальности «проза».
Участник 13-го Семинара молодых писателей, пишущих для детей (г. Таруса, Россия), проекта «Драма. KZ» (г. Алма-Ата, Казахстан), 18-го Международного форума молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья (г. Ульяновск, Россия) и Международной драматургической лаборатории русскоязычных авторов «Портрет времени» (г. Таллин, Эстония).
Лонглистер 16-го Международного конкурса драматургов «Евразия» (Россия).
Святочная дилогия
1.Дед Серафим озирался по сторонам, прикладывал ладонь к уху не идет ли кто? Пока его не было, старый сквер одичал. Лет сто назад сюда кто только не хаживал студенты спешили на каток, старушки собирали хворост, детишки катали снежных баб. А деду непременно перепадал двугривенный или полтина человеческая дань за ангельские труды. Оставалось лишь встать под луч здешнего фонаря и мысленно попрощаться с подлунным миром до следующего откомандирования.
Дед Серафим вывернул карманы тулупа последний день Святок на исходе, а монетки никто не подал. Над дедовской головой покачивался старинный фонарь временами неверный искусственный свет мигал, а то и вовсе гас.
«Глядишь, совсем затухнет, с ужасом думал дед, что тогда?»
Через минуту-другую дед Серафим уже был за пределами сквера, на незнакомой извилистой улочке, поджидал припозднившихся прохожих.
Вот застучали по мостовой каблучки навстречу деду шла девушка. Дед Серафим заглянул в сердце отроковицы ангельским взором чего там только не было: лица, вещи, адреса
Дочка, помоги, подай Христа ради, взмолился дед Серафим.
Девушка остановилась, неуверенно опустила руку в карман. В кои-то веки выбралась на ночную распродажу, за новыми туфельками. Лишних денег в кармане не было. Дед видел, как в девичьем сердце суетится бесенок. Через мгновение девушка уже спешила прочь, опустив глаза. Из кармана ее куртки высунулся крошечный бесенок и показал деду дулю. Вот черт, соблазнил-таки девицу черевичками!
Дед Серафим вздохнул если до полуночи человеческую монетку заполучить не удастся, волшебный фонарь погаснет, путь на Небеса закроется до следующих Святок. Придется деду Серафиму коротать год на Земле, мериться силами со всякой нечистью.
От печальных мыслей деда отвлекла чья-то тяжелая поступь: кто-то ступал по мостовой твердо, уверенно. Наконец из-за угла показалась фигура в длиннополом пальто. Фигура кричала что-то в плоскую, с яблочком посередке пластинку, посматривала на прикрепленный к запястью циферблат. Дед Серафим заглянул в сердце приближающейся фигуры и ахнул здесь не было ничего, кроме стопок зеленых банкнот, перетянутых резиновыми кольцами. Фигура смерила деда, протянувшего руку за подаянием, надменным взглядом и неспешно исчезла в сумерках.
Впору было заплакать, но хвала небесам на мостовой показался человек с четками в руках. «Никак монах», подумал дед Серафим и обрадовался. Чаял найти в монашеском сердце сочувствие, но уперся лишь в бесконечные стеллажи со свитками предписаний. Благообразный человек с недоверием покосился на старца. «Что за городской сумасшедший, прикидывал он, надел тулуп поверх рюкзака, всклокоченный, небритый. Не пьяница ли? Дам такому денег пропьет. А я расхлебывай потом плохую карму». И человек попятился от деда.
Куда же ты, сын мой? прошептал дед Серафим вслед удаляющемуся человеку.
До полуночи оставалось четверть часа. Старец осел на тротуар, устало закрыл глаза. Что ж, придется погостить здесь до следующих Святок терпеть унижения от людей, отбиваться от чертиков. Дед Серафим не сразу заметил, как кто-то мягко, но настойчиво теребит его за плечо. Дед размежил веки и увидел перед собой маленького мальчика, протягивающего монетку, тот, видно, убежал вперед по тротуару, оставив родителей позади: издалека доносились голоса, зовущие малыша обратно.
3-з-з-здравствуйте! Возьми-и-и-и-ите, па-па-пажалуйста, сказал мальчик, краснея.
Его горячее сердце пылало, ждало, примет ли странный старичок подношение.
Дед Серафим крепко обнял мальчика, незаметно перекрестил, подмигнул на прощание.
Мгновение спустя старец стоял в заснеженном сквере над головой еле теплился огонек засыпающего фонаря. Дед Серафим скинул тулуп, под которым оказались большие белые крылья, разжал ладонь с монеткой и растворился в световом конусе.
А мальчик, пожалевший заплутавшего ангела, наутро перестал заикаться.