Несёт его на руках Афродита ополоумевшая, а кровь из рваных ран в траву так и капает. И прорастают из тех капелек анемоны алые.
Увидал Зевс, как бедняжка по Адонису убивается, и упросил Аида на побывку отпускать любовника.
«Иначе совсем, говорит, баба тронется».
Вот и мечется с тех пор бледный покойничек. Полгода с Афродитой милуется, полгода у Аида отлёживается.
Впрочем, «златовласка» не скучает в его отсутствие. И Гефесту, супругу законному, от кого только не рожает деточек.
И от Ареса, и от Гермеса, и от Диониса, Адониса, Анхиса
А Гефест смотрит на весь этот страх и ужас на примере Деймоса с Фобосом, да только головой покачивает.
Эти-то уж совсем какие-то страшненькие!
А Афродита ему ласково:
Иди куй, муженёк миленький! Иди куй!
И уходит бог-кузнец махать молотом.
А потом опять диву даётся по возвращении. Благо див всегда хватало в Древней Греции.
* * *
Но вот сплёл как-то Гефест сеть золочёную. Подвесил в спальне супружеской. И поймал в неё Ареса с Афродитою.
А чего это вы тут делаете? пойманных спрашивает.
Да вот, лежим, отвечает ему супруга бесстыжая, от трудов божественных отдыхаем!
В неглиже-то?!
Да, в неглиже. Неглижим, отдыхаем!
И сказал тогда Гефест Афродите ветреной: «Хоть и прекрасна ты, жена моя любимая, да только сердце твоё слишком уж изменчиво!»
На что ответила ему пеннорождённая:
Иди куй, муженёк! Иди куй, миленький!
Гефест
Сам же Гефест неликвидным ребёнком выдался.
Покрутила его в руках Гера-маменька.
А где тут у нас помойка? Зевса спрашивает.
Зачем тебе?
Да так, кое-что выбросить.
И скинула с Олимпа дефективного отпрыска.
Долго летел Гефест вверх тормашками благо погода выдалась лётная. Много о мамке успел дум передумать. А как додумал, грохнулся в море синее, и подхватили его Эвринома с Фетидою, дочери Океана и Нерея, старца кроткого.
Подхватили да в лучезарный грот вынесли.
И вырос в том гроте младенец всем грекам на зависть хромым, кособоким да в кузнечном деле искусным.
Дни и ночи махал он своим молотом. Машет, бьёт да о мамке всё думает.
И как придумал, выковал ей трон золотой, с каменьями, да отправил его на Олимп до востребования.
Подивилась Гера подарку невиданному.
От кого?! вопрошает.
А никто и не ведает.
«От анонимного, говорят, воздыхателя».
Ну и села в него Гера властная. И обвили царицу путы крепкие. И не нашлось на те путы ни ключа, ни слесаря.
Уж и бил их Зевс громом-молнией колотил-колотил, да всё без толку.
Вызвал он тогда к себе Гермеса-посланника.
Ты уж сыщи, говорит, мне того воздыхателя! Да не мешкай, царице не можется!
И примчали сандалии крылатые бога к двери Гефестовой кузницы.
Но послал кузнец Гермеса до матушки.
«Будет знать, ревёт, как детями расшвыриваться!!!»
Передал отцу сын то послание, и призвал к себе Зевс Диониса-пропойцу бога водки, вина, алкоголиков.
Перепьёшь кузнеца? сына спрашивает.
Перепью! тот отцу ухмыляется.
А затем, взяв вакханок две дюжины, к брату в кузню на тройках отправился.
* * *
Первый тост предлагаю за папеньку! молвил Гефесту лужёный пропойца, до краёв наливая амброзии.
А потом: за сестёр, за племянников Так споил брата-бога до обморока.
Погрузил в колесницу, сонного, и помчал на Олимп с песней звонкою.
Как узрел Зевс Гефеста сомлевшего, подлетел, да и грохнул раскатисто:
Отпусти, твою мать, мать несчастную!!!
И не смог сын папашу ослушаться.
Извлёк мамку из трона отмычкою.
И обняла его царица, расплакалась.
Где ж ты был, хромоножка пропащая? Мы же с папкой ужасно соскучились!
Ничего не сказал Гефест матушке. Только пить с тех пор стал не закусывая.
Так и ходит, то с кубком, то с молотом. Таким греки Гефеста описывают.
Гера
А вот Геру, богиню верховную, греки величают властной ревнивицей.
Ох и страдал, говорят, Зевс от её выходок. На какие только ухищрения не шёл, кем не прикидывался и быком, и орлом, и лебедем.
Ничего не помогало эгидодержавному. Всюду слышал он глас повелительный: «Ты куда это, лебедь, намылился?! Куда хвост свой навострил, бычара поганая?!»
И кричал ей Зевс:
На минуточку! Разгоню пару туч! Кину молнию!
Но неслось в ответ: «Перья выдеру! Хвост загну! Шкуру выверну!»
Громыхал небосвод. Содрогался Олимп от скандалов в семье небожителей.
Но сильней всех страдали любовницы. Будто гнид их ногтем Гера щёлкала. То дракона натравит стоглавого, то змеюку нашлёт ядовитую
* * *
Так, однажды, спасая любимую, превратил Зевс юную Ио в коровище.
Но и тут Гера мужа унюхала.
С кем ты?! крикнула. С этой безрогою?!
И отвисло у грешницы вымя. А у Зевса державного челюсти.
В стойло Гера корову поставила. Приказала доить по-стахановски. А стеречь повелела стоглазому Аргусу.
Когда ж убил Гермес стража стоглазого, Гера овода на Ио направила.
Из страны в страну гнал тот овод скотину мычащую. Лишь в Египте бедняжка отмучилась отелилась сыночком Эпафиком и обратно женщиной сделалась.
Фаэтон и Гелиос
Кстати, из-за сына того коровьего однажды вселенский конец едва не устроился.
Сказал как-то тот Эпаф Фаэтону, приятелю, что никакой тот не отпрыск Солнца-Гелиоса.
«Нагуляла тебя мамка! посмеивается. Не бывает от загара беременности!»
И разобиделся Фаэтон чувствительный. Кинулся мамку Клименту расспрашивать.
Отвечала ему невинная мамочка:
Не мужик приласкал меня, а Сол-ныш-ко! Хочешь сам спроси ясноликого!
И пошёл Фаэтон Солнце спрашивать. Отыскал его в храме сиятельном.
Ты ль мой папенька? бога спрашивает.
Кто таков?! тот в ответ настороженно.
Фаэтон я, сын Клименты праведной.
А сиятельному «алименты» послышались.
Вот и дрогнул бог Гелиос лучиком
Но затем, разъяснив ситуацию, не отрёкся от рыжего юноши и желание обещал его выполнить.
Что? Любое?! Фаэтон переспрашивает. Тогда дай в колеснице проехаться. Клянусь Зевсом, не поцарапаю!
И уступил сыну лучезарный Гелиос.
Лишь сказал: «Не лихачь там, пожалуйста, не то оба в Тартаре сжаримся!»
Но ослушался Фаэтон отца ясноликого.
Впрыгнул он в колесницу огненную. Крикнул коням: «Но-о-о, залётные!» И помчал, дороги не разбирая, по небу.
Понесли его кони огнедышащие то к звёздам взмывая, то к Земле камнем падая. И запылала Земля от той аномалии. Да так, что из живописного Парнаса шашлык сделался, а из моря Эгейского тройная уха сготовилась.
И взмолилась тогда Зевсу Гея пылающая:
Защити, сынок! Спаси от катаклизма природного!
«Клизма!.. Клизма!..» разнесла то воззвание Эхо юная. И проснулся громовержец в ужасе. И метнул в Фаэтона инстинктивно молнию.
Разлетелась от неё колесница вдребезги. Разбежались кони огнедышащие. А Фаэтон промелькнул кометой стремительной да в безымянную речку с шипением и плюхнулся.
И назвали греки фаэтоном коляску конную всем последующим лихачам в назидание.
Дионис
Дионис же, олимпиец младшенький, уродился не богом, а выкидышем. И опять же из-за царицы-ревнивицы.
Как прознала Гера, что Семела, дочь Гармонии, от громовержца ждёт ребёночка, так и спросила ту ласково:
От кого дитя? От быка или лебедя?
И зашамкала пассия губками.
А Гера ей:
Прекращай-ка ты зоопарк тут устраивать! Пусть уж ходит, как богу положено!
И засела та мысль занозою. И принялась Семела громовержца просверливать:
Хоть бы раз пришёл ко мне в виде божеском! Не быком, не орлом, а суженым!
И явился к ней Зевс в полной выправке да, запнувшись о порог, молнию выронил.
И шарахнула тут шаровая молния.
Заметалась Семела в пожарище. А как выкинула дитё недоношенное, так и сгинула в языках пламени.
* * *
Подобрал Зевс плод преждевременный, да и вшил себе в бедро правое. «Тут пока, говорит, посиди, Дионис Бедросович».
И засел Дионис в ляжке папиной.
А как сделал Зевс себе сечение кесарево, вышел в свет Дионис новорождённый и к бутылке потянулся ручками.
Ух, мордастенький! отец-роженик ему улыбается. Вижу, быть тебе богом вина, красномордому!
И наказал в Орхомен снести грудничка ненасытного к тётке Ино на воспитании.
* * *
И вот отнёс Гермес Диониса в дом тётушки.