И вот отнёс Гермес Диониса в дом тётушки.
Но наслала злопамятная Гера на мужа той Ино горячку белую. И схватил топор Атмант обезумевший. Да как начал крушить всех и вся, невзирая на личности.
Хорошо, Ино с младшеньким со скалы скинулись, не то бы и их порубал безумец горячечный.
А так утонули себе абсолютно целёхонькими и божествами морскими сделались.
Дионис же с той поры регулярно стал к бутылке прикладываться за что и получил прозвище Бахуса.
Греки говорят, детской травмы последствия.
Хотя нрава Бахус был развесёлого. Круглый год он гулял по всей Греции да задорные вакханалии устраивал.
Веселился с ним народ, разлагался морально. А Дионис лишь на бесчинства людские любуется да упорных трезвенников карает.
* * *
Не пожелали, к примеру, дочери царя Миния с ним в вакханалии участвовать, вот и крикнул им Дионис: «Мыши летучие!» И повисли девицы, крыльями хлопая.
До сих пор так, вниз головами, болтаются в назидание всем девственницам несговорчивым.
* * *
Или вот ещё случай примечательный.
Схватили как-то Диониса разбойники в рабство продать удумали. Но заструилось вдруг вино прям по палубе, и перепились матросы до чёртиков. Разглядела окосевшая команда в Дионисе льва разъярённого и за борт в полном составе скинулась.
* * *
Впрочем, не только кары раздавал Бахус праведный. Он и награждать умел великодушненько.
Например, виноделию обучил Икария гостеприимного. За что пьяные пастухи того Икария насмерть зарезали.
Вскричали: «Потравил ты нас, Икарий, бормотухою!» и кишки хлебосольному выпустили.
Долго его потом Эригона с собакой Майрой разыскивала. А как нашла могилку отцовскую, так от горя над ней и повесилась.
И сделал Дионис из Икария Волопаса, всем известного, из Эригоны Деву звёздную, а из шавки Майры Большого Пса вылепил. Да так в ночном небе всех и развесил созвездиями.
* * *
А вот царю Мидасу за пьянство его доблестное Дионис любое желание обещал выполнить.
Золота хочу! прогудел хмельной Мидас в бороду.
Сколько? деловитый Бахус полюбопытствовал.
Всё, чего коснусь, хочу, чтоб превращалось в золото!
И исполнил Дионис то желание.
И стали тогда Мидаса все звать «касатиком», ибо всё, чего касался царь ненасытный, в червонное злато превращалось немедленно. От бутерброда до последней крошечки.
Так, от голодной смерти, едва и не помер богач сказочный.
Насилу Дионис отмыл в речке тот самородочек.
Золотце ты моё ненаглядное! оттирая, бог ему выговаривал. Что ж ты всё ручищами хапаешь?! А вилкой и ножом тебя что, не учили пользоваться?!
До сих пор греки в той речке намывают золото.
Прометей
Добрым был титан Прометей, отзывчивым. За то и поплатился, собственно.
Сперва, пожалев богов, предал титанов-родичей. Затем, пожалев людишек, изменил богам олимпийским.
За что боги с титанами его окончательно прокляли. А первобытные людишки воспели яростно.
«Ты наш герой! заголосили неандертальцы неистово. Воспоём же тебя как следует!»
И ну на весь мир языками чесать о том, как титан добродетельный украл для них огонь божественный, да как из неандертальцев никчёмных их кроманьонцами сделал продвинутыми.
Вот через песни те и лишился Прометей здоровьица.
Как услыхал громовержец, что титан людишкам способствует, так и приказал его приковать к горам Кавказским.
«Кол ему, кричит, вогнать по самые! Пусть повисит на Эльбрусе да подумает!»
И повис титан на цепях, к скале прикованный.
А людишки, добро помнящие, насочиняли про него новые песенки о том, как висит на скале их герой доблестный да богов поносит самоотверженно. А ещё про изжаленную оводом корову Ио балладу выдумали. Дескать, приходила к Прометею скотинка мычащая, и он ей предсказал всё будущее родится, мол, у той Ио сынок коровий, и пойдёт от него род величественный, и выйдет из того рода герой могучий, что освободит титана несчастного.
Услыхал о том громовержец неистовый и аж позеленел от ярости.
«Так он там что, орёт, на солнышке греется?! С моими тёлками любимыми заигрывает!»
Услыхал о том громовержец неистовый и аж позеленел от ярости.
«Так он там что, орёт, на солнышке греется?! С моими тёлками любимыми заигрывает!»
И низверг Прометея на два века во мрак беспросветный.
А потом из мрака того жуткого вытащил и давай то лучами палить, то снегами студить мученика.
* * *
А людишки всё новые баллады выдумывают и горланят их вовсю по пьяной лавочке.
«Смеётся над Зевсом Прометей мужественный! Знает титан от Фемиды-матушки, когда и кто низвергнет эгидодержавного!»
Тут и вовсе у тучегонителя крыша съехала.
«Лети! орёт он Гермесу-посланнику. Одна сандалия тут, другая там! Да скажи этому неугомонному, пусть заговорщиков выдаст немедленно, не то орла накормлю его печенью!»
Прилетел Гермес к Прометею висячему. И замотал башкой титан-мученик.
«Клянусь мрачным Тартаром не ведаю, о чём поют эти людишки бешеные чтоб их тот огонь уж спалил к чёртовой матери!.. Спички, каюсь, приносил им из жалости. Остальное наветы всё, наговоры лживые!»
Но не поверил Зевс Прометею на слово и наслал на него орла ненасытного. Каждое утро прилетал стервятник прожорливый клевать печень геройскую. (Поскольку это единственный способный к регенерации орган внутренний.) Так что каждое утро было орлу тому новое пиршество.
* * *
А людишки меж тем вконец распоясались и пуще прежнего воспевают преступника.
«Ох, и силён! Ох, и крепок духом наш Прометей несломленный! Уж и орёл его печенью лакомится, а он лишь знай себе со скалы поплёвывает!»
Заблажил от тех баллад Прометей дурным голосом:
Всё расскажу, кричит. Всех сдам тебе, Зевсушка! Не женись на Фетиде-предательнице сыночка она родит тебе, выродка!
И смилостивился тогда тучегонитель отходчивый. Послал к Прометею Геракла с заданием сразить орла кровожадного да кол из груди титановой вытащить.
И освободил Геракл Прометея истерзанного.
Освободил, а затем и спрашивает:
Ну, куда теперь пойдёшь, титан поклёванный?
В Тартар, отвечает ему Прометей искренно. Говорят, там людишек проклятых не водится
Не, улыбается герой титану освобождённому. Этих-то уж как вшей всюду понатыкано А что касаемо Тартара, так за тебя в него Хирон сойдёт, я уж договорился заранее рану ему отравленной стрелой организовал незаживающую.
Так и избавился Прометей от мук вечных.
А греки его печень до сих пор воспевают. Особенно после возлиянья чрезмерного.
Пандора
Вольготно жилось людишкам с дарами Прометеевыми. Огонь согревал их жилища холодные, быки к посеву землю распахивали.
Раздражало такое положение Зевса всесильного.
«Это что ж, говорит, такое получается? Теперь и они, что ли, как боги, на всём готовеньком?!»
И удумал громовержец бедствия с невзгодами наслать на человечество.
Раздобыл золочёный ларец по случаю. Начинил его пороками да бактериями разными и говорит Гефесту-мастеру:
А сваляй-ка, сынок, мне бабу крепкую. Да такую, чтоб люди ахнули!
Хорошо, отвечает кузнец батюшке. Глина есть, вода есть сработаем!
И свалял Зевсу бабу ладную.
Афродита одарила её красой невиданной, Афина начинила деву мудростью, и назвали Пандорой новоявленную что «подарочком» с древнегреческого переводится. Дескать, «от всех по дару» получила та девица.
* * *
И влюбился в тот «подарок» Эпиметей, брат Прометея-мученика. Да так влюбился, что замуж за себя потребовал.
Пойдёшь за меня? Пандору спрашивает.
А та ему:
Как не пойти за красавца эдакого?! Правда, у меня из приданного лишь ларец один, громовержцем выписанный.
И побледнел от тех слов женишок новоявленный.
Не открывай, шепчет. А лучше вообще выброси! Мне мой братец Прометей сказывал: ничего хорошего не ждать от тучегонителя!
Так я ж одним глазком! Всего на секундочку!
Ни-ни! замахал Эпиметей на невестушку.
А если в темноте и захлопнуть быстренько?
Нет! Нельзя категорически!
Как услышала Пандора «нельзя» окончательное, так на ящике том и зациклилась. Всё ходит вокруг него, рассматривает, ногти грызёт в исступлении. То потрясёт золотую кубышечку, то по крышке постучит пальчиком. А потом опять к мужу возвращается и пластинку заводит заезженную.