А если я булавкой и глянуть в щёлочку?.. Или приподнять на миллиметр с краешка?!
И кричал ей муж: «Я ж сказал: НЕЛЬЗЯ!»
Что, совсем нельзя?!
Да! Совсем! Лучше выкинуть!
Вот и выкинь!!! в сердцах Пандора ему крикнула. Да и откинула с ящичка крышечку.
И рванулись в мир пороки и бедствия. Лишь надежда осталась на донышке. Стали люди хворать, чахнуть, стариться, истреблять друг дружку по-всякому. Словом, из первобытных да недоразвитых в современное шагнули общество.
Часть вторая
Смертные и не очень
Данаиды
А у Эпафа, сына коровьего, внучата, говорят, были очень уж плодовитые. Внук Данай породил полсотни девочек, а его брат Египет полсотни пацанов себе выстругал.
Вот и решили те сыны Египетские с кузинами официально сблизиться.
Нас пятьдесят, говорят. Вас пятьдесят Давайте поженимся!
А нам жениться не велит папенька! отвечают египтянам скромные девицы.
Ах, ну раз так вздыхают на то молодцы. Тогда ладно, сэкономим на подарочках
И, взявши мечи с копьями, войной на Даная двинули.
Хорошо, запасливый Данай кораблик на такой случай имел, пятидесятивёсельный.
Побросал он в тот кораблик пожитки нехитрые, да и уплыл с дочками в Аргос солнечный. Так что египтяне им лишь платочками помахали с берега.
Помахали да призадумались: «Нас пятьдесят. Их пятьдесят. Арифметически всё сходится».
И, построив корабли быстрые, за невестами следом ринулись.
А как прибыли в Аргос солнечный да разбили там царька местного, снова завели свои речи призывные: «Нас пятьдесят. Вас пятьдесят. Давайте поженимся!»
И согласился на сей раз Данай несговорчивый.
Ну, действительно, говорит. Раз вас пятьдесят и дочек у меня столько же тогда, конечно, благословляю по-отечески!
Говорит, а сам с дочурками всё перемигивается.
Ну а перемигнувшись, свадьбу справили. Пятьдесят бочек вина на торжестве выпили. Пятьдесят быков зажарили. Пятьдесят баранов зарезали
А наутро пересчитали не пятьдесят, а лишь сорок девять получилось трупиков!.. Сорок девять женихов Данаиды той ночью по папиной указке прикончили.
А Линкея прекрасного Гипермнестра взяла да и отпустила живёхоньким.
«Люб он мне, говорит, пока хочу его тёпленьким чувствовать!»
И осерчал на дочку строгий папенька. Казнить велел строптивую ослушницу. Но вступилась за Гипермнестру Афродита златовласая:
Не зарезала, говорит, значит, любит истинно! А недорезанный пусть теперь на спасительнице женится.
И женился Линкей на Гипермнестре влюбчивой. Да так удачно, что Геракл произошёл из их рода впоследствии.
А радостный Данай на поминках египетских Олимпийские игры устроить выдумал и вместо медалей дочерей своих повручал всем победителям.
* * *
Да только не простили боги мужегубства коварного и обрекли Данаид на муки вечные.
Льют теперь, бедняжки, у Аида воду вёдрами. Льют-льют, а кувшин тот дырявый, оказывается.
Сизиф
Коварен и хитёр был Сизиф, царь Коринфский. Не было ему в изворотливости равных. Самого бога смерти Таната сумел обвести вокруг пальчика.
Как явился за ним посланник Аида мрачного, бросился к нему Сизиф с объятьями:
Ну наконец-то! А то всё думаю: почему Танат ко мне не заглядывает?!
Так ты ждал меня?! удивился бог такому радушию.
А Сизиф:
Да, конечно же!.. Конечно!.. Ну, рассказывайте, как оно души-то забирать грешные?
Работа как работа, потупился бог необщительный.
А Сизиф на то:
Но они же, небось, изворачиваются? Как вы их тогда? Чем заковываете?
Оковы на сей случай имеются.
И всплеснул тут царь холёными ручками:
Ах, какая прелесть! Оковы! Оковушки!.. А вы их, извиняюсь, не захватили случаем? Страсть как подержать в руках хочется.
И протянул гость хозяину оковы крепкие И заключил в те оковы Сизиф Таната доверчивого.
* * *
Нарушился во всём мире ход вещей обыденный. Перестали люди отдавать Аиду души грешные. И послал Зевс Ареса на задание.
Освободил могучий Арес Таната пленённого, а тот уж всю душу выбил из Сизифа. С удовольствием.
* * *
Но и в царстве теней сумела та душонка вывернуться.
Освободил могучий Арес Таната пленённого, а тот уж всю душу выбил из Сизифа. С удовольствием.
* * *
Но и в царстве теней сумела та душонка вывернуться.
Перед смертью шепнул Сизиф жёнушке, чтоб похорон по нему не устраивала, и заждались Аид с Персефоной подарочков.
Непорядочно это, ворчал Аид обиженно. Не по-людски как-то, да и не по-божески.
Так то ж жена моя, дура, запамятовала, отвечал Аиду Сизиф изворотливый. Ты б отпустил меня на сутки, Аидушка? А я б уж завалил тебя потом презентами
И отпустил Аид Сизифа за подарками.
Однако не вернулся аферист в царство мёртвое. Живёт себе во дворце, поплёвывая, да роскошные пиры закатывает.
Лишь через десять лет Аид внезапно опомнился.
Секундочку! говорит. А Сизиф-то куда делся с презентами?!
И почесав в затылке божеском, снова снарядил за ним Таната хмурого.
Только не стал на сей раз Танат с Сизифом разговаривать с ходу выбил из хитреца его душу подлую.
Вот ты пожалел нам тогда подарочков, улыбнулся Аид Сизифу эфирному. А мы к тебе со всем сердцем, с радушием Смотри, какую булыгу подготовили А ну-ка закати её вон на ту гору покатую Закатишь снова в миру окажешься!
И схватил тут Сизиф валун каменный, и покатил его на гору высокую Но вот вырвалась из рук булыга неподъёмная и с грохотом вниз рухнула.
Так из века в век и продолжает скатываться. Мат, говорят, над той горой стоит отборнейший.
Тантал
А вот Тантал, сын громовержца верховного, баловнем богов у греков считается.
Всё, говорят, имел правитель Сипил богатейший, ни в чём себе не отказывал. Сами олимпийцы в его чертоги кутить хаживали. Да и к себе, на Олимп, порой пропуск выписывали.
Даже в олимпийском комитете Тантал пару раз сиживал. Оттого и возомнил себя ровней богам, видимо.
Сперва амброзию с Олимпа начал таскать по-тихому. А потом, обнаглев, стал на пирушках её вкушать уже в открытую.
Но и тогда не переставал эгидодержавный любить баловня.
Ух и люблю ж тебя, сынок! признавался в порыве нежности. А за что и сам не ведаю. Но готов любое желание твоё выполнить.
Так не имею я, папаша, желаний-то! улыбался в ответ Зевсу баловень. Всё у меня есть. Как бог, амброзию кушаю.
Хмурился от тех слов Зевс величественный, но ничего не отвечал любимому отпрыску.
А тут вдруг золотую собаку у громовержца свистнули. Оставил он её на Крите стеречь святилище, а жадный царь Пандарей украл того пёсика и Танталу уступил за мешок золота.
Послал тогда Зевс к Танталу Гермеса посланником. Не видал ли, мол, золотую собаку, случаем?
Но вытаращился на посланца Тантал в изумлении: «Собаку?! Золотую?! Клянусь Зевсом, не видывал!»
Ты б не разбрасывался такими клятвами, посоветовал ему Гермес по-дружески. Мы ведь, боги, того всезнающие.
Да разрази Зевса гром, если лгу тебе! закричал тут Тантал запальчиво.
И вернулся Гермес ни с чем к тучегонителю.
Не видал, говорит, Тантал твоего пёсика. Тобой божится, милый батенька.
И опять смолчал отец отходчивый. Лишь о чём-то своём задумался.
* * *
А Тантал, почуяв полную безнаказанность, решил проучить богов всезнающих. Пригласил на пир олимпийцев, приходите, мол, отведайте блюда изысканные А сам убил Пелопса, сына своего родненького, да с приправами зажарил того на вертеле. Дескать, вот вам, всезнайки-вершители, родственничка своего нате-ка, выкусите!
Однако не стали боги кушать Пелопса жареного.
Благодарствуем, говорят, сегодня четверг день рыбный!
Лишь Деметра, пропажей дочери опечаленная, кусок с тарелки механически хапнула.
Закричали ей боги: «Плюй косточку!» Но уж проглотила Деметра плечико. И хоть сняли боги Пелопса с вертела пришлось вставлять ему плечо искусственное.
Из слоновой кости Гефест протез инвалиду вырезал.
А Тантала позвал к себе Аид неприветливый.
Идём, говорит, у меня муки для тебя простаивают
И приговорили боги того баловня вечный голод и жажду испытывать.
Поставили его по горло в озеро. Над головой спелые фрукты развесили. Но лишь потянет к ним руки жаждущий, лишь испить склонит Тантал голову, как утекает вода, исчезают плоды и скала нависает над мучеником.