Наталья Литвякова
Когда её совсем не ждёшь
Кефирный человечек
.
Бабушка!
М-м-м
Бабушка, не спи!
Я не сплю.
Спишь! Я уже полчаса с тобой разговариваю, а ты молчишь.
И о чём же ты со мной разговаривал, Сева? Мария Васильевна протёрла глаза, поёрзала в кресле, взяла в руки выпавшие было спицы. И когда задремала? Не заметила. Хлопай теперь ресницами перед внуком виновато. Вон стоит, смотрит так серьёзно, в душу самую заглядывает. Когда успел вырасти? Человек уже. Хотя нет: пока ещё человечек, к её, бабушкиному счастью.
О важном. О важном разговаривал. А теперь не буду рассказывать. Всё равно ты не слушаешь.
Ну прости, Севушка. Я и не заметила, как вздремнула. Может быть, ты сменишь гнев на милость?
Нет.
Ишь, ты. Так и будешь обижаться?
Буду.
А не боишься?
Чего?
Будешь долго кукситься и обижаться, прокиснешь.
Как это?
Как молоко.
В простоквашу превращусь, ба?
Или в кефир.
Не хочу в кефир, ба. Он невкусный!
Ну, может, тогда простим друг друга, а, Сева?
Внук задумался. Потом улыбнулся.
Простим, ба.
Вот и хорошо, Мария Васильевна вздохнула с облегчением. Спицы застучали равномерно.
Бабушка, а что же, обижаться совсем нельзя?
Ну почему же нельзя? Немножко можно.
А, если сильно обидели? Тогда множко?
Тогда множко, рассмеялась Мария Васильевна, погладила его по голове, только всё равно нужно уметь прощать и обиды отпускать, а не то
Прокисну, хихикнул Сева.
Дак о чём ты со мной разговаривал-то, внучек?
Да так, ба. Ни о чём. Можно я к Саньке пойду, в пятую квартиру?
Можно. А зачем?
Мириться!
Торт.
Антонина Макаровна печёт наполеон на день рождения старшего внука. Дело, само собой разумеется, ответственное, поэтому с утра домочадцы: муж, Пал Сергеич (не стой столбом, окаянный, куры не кормлены, у поросят не чищено, о рыбалке забудь) и внучка младшенькая, Алёнка (сходи поиграй во дворе, да смотри к Жучке не лезь, уток не гоняй) отправляются восвояси из летней кухни.
Так этсамое, Тоня, возражает Пал Сергеич, я уже Михалычу пообещал.
Ну, ба-а-а, ты говорила, что возьмёшь меня помогать! не соглашается Алёнка.
Ой, да делай, что хочешь, отмахивается от мужа Антонина Макаровна. Нет, внуча, в следующий раз, некогда сегодня, от Алёнки. Потом. Иди, и Ваську с собой забери, не мешайте мне за ради бога.
Она делает два вида теста. Для первого смешивает яйца, соду, гашеную уксусом, соль и два с половиной стакана пшеничной муки. Для второго вида энергично перетирает маргарин с оставшейся мукой в крошку. Антонина Макаровна печёт наполеон.
Внучка, пока дедушки нет, идёт в сарайчик и набирает в кукольную посудку песок, цемент, камушки. И ещё каких-то смесей. Водички из ведра плеснула. Бабушка печёт, и Алёнка тоже. И ничуть не хуже.
Антонина Макаровна утирает лицо рукой. Раскатывает первое тесто в тонкую лепёшку, выкладывает на него мучную крошку, складывает вдвое, снова раскатывает и так несколько раз. Алёнка подглядывает в окошко, повторяет и утирает лицо рукой. Бабушка в муке, внучка в песке, процесс идёт.
Антонина Макаровна делит тесто на 8 частей и прячет в холодильник. Готовит крем. Взбивает яйца с сахаром и с мукой, добавляет молоко. Варит на плитке, помешивая и напевая песенку. Алёнка ищет яйца в курятнике, у неё тоже будет настоящий крем. За Алёнкой гоняется петух, за петухом Жучка, Алёнка за Жучкой, Васька шипит на заборе и обалдевает от происходящего. Петух не понимает, кто за кем гоняется и тоже обалдевает.
Бабушка формирует коржи и приступает к выпечке: ну, не подведите, родные. Алёнка раскатывает лепёшки на лавке и просит солнышко: ну, не подведи, родное! Никто, конечно же, не подводит: Антонина Макаровна достаёт румяные коржи и промазывает их кремом; Алёнка пытается отлепить свои от лавочки; куры носятся во главе с петухом и Жучкой по двору; Васька презрительно щурит левый глаз.
Последний корж бабушка крошит и посыпает готовый торт. Алёнке удаётся вырвать из цепких рук лавочки свою последнюю лепёшку. Вместе с ней она падает на попу и лепёшка рассыпается.
Деда-а-а! Баба-а-а! ревёт незадачливый кондитер на всю Ивановскую. В волосах перья, на щеках разводы. Куры в огороде. Жучка убежала встречать деда с рыбалки. От греха подальше.
Бабушка оставляет наполеон на столе и бросается на помощь к Алёнке. Не знает, то ли плакать ей, то ли смеяться, глядя на лавку, кукольную посудку и внучку. Сейчас родители приедут, именинника привезут, а у Антонины Макаровны внучка не купана, вся в каких-то крошках, не то бетонных, не то песочных, и дед не чищен, с рыбалки не возвращён ещё, куры эмигрированы, Жучка потеряна И только торт посреди стола стоит невозмутимо и непоколебимо.
Хотя, подождите-ка возмутимо стоит. И возмутимо и поколебимо: потому что Васька сидит рядом и слизывает с тортика крошки, пока суть да дело. Жаль, с одной стороны, что они не бетонные, как у Алёнкиного, меньше попало бы шкоднику, но с другой ох, и повезло ему, ведь наверняка вкусные!
Утренние мысли.
Дарья осторожно укладывает трёхмесячную дочку в кроватку. У малышки дрожат реснички. Под тонкими веками бегают зрачки. В такие моменты Даше кажется, что доченька начальником вырастет: ведь с младенчества старается контролировать процессы.
Тихонько, по-пластунски практически, Даша выползает из спальни. Ай, беззвучно чертыхается и подпрыгивает: минное поле «Лего». Странно, изумляется она каждый раз, как в первый, но не конструктору на полу, тут никого им не удивить, а тому, что: вот есть же своя, отдельная детская комната, играй не хочу, но сыновей так и тянет в зал. Почему? А, может, потому, отвечает сама себе, что здесь торчит их папа за компьютером? И, если строить из конструктора дорогу от замка-дивана до крепости-стула, то можно одним глазком подглядеть в монитор? «Генерал» Андрей профукает очередной танк, притворно рассердится, подхватит близнецов под мышки, чтобы раскрутить и на Луну отправить.
На плите шипит чайник. Даша задумалась. Утренние задумки пришли, так она называет своё состояние, свои мысли о заботах-хлопотах предстоящего дня. Ох, столько дел, сегодня, столько дел! И самое главное пойдут смотреть новый дом. Как они мечтали о нём, сколько вариантов пересмотрели не счесть! Уже давно все сайты и странички дизайнеров перекочевали в разряд закладок: скоро телефон лопнет. Прощай навеки съёмная квартира! Обои рогожка или жидкие? Шторы обычные или римские? Кресла оставим хозяйке на память, или заберём? Хватит ли коробок для вещей? Даша мечтательно прикусила губу. А ещё б хотела ту рамочку купить, она такая нежная так бы подошла к последней фотографии, где они все вместе, вся семья, и родители тоже, в парке. Счастливые, смеющиеся, яркие.
Так, Саше колбасу на бутерброд, Лёше сыр. Аккуратно Даша мажет хлеб маслом, на часы поглядывает. Тикают старенькие ходики, отсчитывают мгновения нового дня. Скоро оживёт квартира полностью, захлопают двери, зашумит вода в кранах, сонные мордашки соберутся на кухне.
Ты чего не разбудила меня? взъерошенный Андрей топчется на пороге, сегодня ж моя очередь.
Даша пожимает плечами. Не знает, как объяснить мужу, что она любит эти утренние минутки. Будто с жизнью, тет-а-тет, договаривается о том, как день пройдёт. В голове проносится очередная кавалькада задумок на житейские темы: быт убивает любовь? Нет! Даёт ли он силы, или забирает, зависит от душевных частиц, которые люди вкладывают в окружающий мир, в родных и близких, в далёких и незнакомых, да просто даже вон, в рамочку для фотографии!
И Даша смеётся:
Мущщина, какая очередь? Шо вы тулитесь вперёд меня? Вас тут не стояло! крепко обнимает Андрея. Чай или кофе?
Когда её совсем не ждёшь
.
«Вот оно мне надо?» бубнила в мыслях Натка. Очень надо, ага. Самую лысую, что ли, нашли? По всему видать, нашли. Девчонка (очень взрослая, по её мнению, особа, ведь четырнадцать лет как-никак летом исполнится) обходила первые весенние лужи, последний, что в марте нежданчиком выпадает, снег, и ворчала, ворчала. Могла бы отказаться, конечно. Сидела бы сейчас дома, чаи гоняла, а не тащилась бы чёрт знает куда. Или не могла? «Не могла», решила Натка, перепрыгнув очередной ручеёк. А почему? Ну по кочану да по капусте. Не могла. И всё тут. Если только....
Никаких если, одёрнула себя. Разве она не будущий журналист? Разве она не собирается ездить по разным городам, странам, встречаться с людьми, брать у них интервью? Что за малодушие, что за трусость, Ната? строжила себя. Хорошо ещё, что не вслух. А то есть такая дурацкая привычка болтать с собой, как с лучшей подружкой. Которая далеко не лучшая, между прочим: съехала с темы ради свиданки с каким-то там Колькой. А ты иди теперь, Натка, сама к передовику завода, ветерану, расспрашивай про жизнь и войну, не стесняйся. Ведь лучшую статью их писательского кружка напечатают в «Вечёрке». Это ли не начало будущей карьеры? Это ли, это ли.