Видел объявление, кивнул Илларион. Но его сняли до того, как я успел поторговаться.
Не знаю, кому он сдал, не говорили еще соседи. Если будут шуметь-мешать, кто-нибудь сразу участковому пожалуется. Вразумят. Говорю вам у нас тут тихо. Ни пьянок, ни гулянок, ни музыки на весь квартал. Шашлыки летом жарят, дым бывает. Но с мерами предосторожности мангалы, обустроенные площадки, бочки с водой под рукой. Пожаров не случалось, Хлебодарный миловал.
Это хорошо. Не хотелось бы брать работу на дом.
За госпиталем маленький пляж. Летом можно на речку ходить, если на море уезжать не будете. Берег песчаный, тень от плакучих ив. Городские власти долго воевали, купаться запрещали, а потом поняли, что привычку не переборешь. Расчистили дно, поставили спасательную вышку, причал с моторной лодкой, туалет и пару раздевалок. Большой пляж ниже по течению, в основном народ туда выбирается там и кафе, и парк рядом. А сюда те, кому с детьми окунуться без лишних расходов.
О! Илларион спохватился. А кафе какие-то поблизости есть недорогие? Или столовая? Я готовлю, но не каждый день, мы с Брайко часто где-нибудь обедаем.
Прямо рядом ничего нет, разочаровал его Елисей. Чуть дальше, по Полевой, и сквер с детской площадкой, и торговый комплекс. И стадион вокруг него тоже кафе. Ехать десять минут. Места для парковки всегда найдутся.
Понятно.
Илларион знал, что город он изучит быстро сначала будет в новинку, а потом при еженедельных объездах для проверки проездов для спецтехники и пожарных гидрантов, улицы намертво в память впечатаются.
«Где-нибудь найдется подходящая кормушка. Или доставку будем заказывать».
Лисы захлопотали, показывая ему кладовки, стиральную машину, отопительный котел, кухонную утварь. Выдали постельное белье, подушки, сняли с антресолей теплые одеяла.
Весна очень холодная, пожаловался Елисей. Середина марта, а снега навалило, как не в каждую зиму бывает. Вы же, наверное, за теплом сюда ехали?
Да, вежливо ответил Илларион, которого пустопорожние разговоры начали утомлять.
Не волнуйтесь, холода ненадолго. У нас обычно абрикосы в конце марта зацветают. В этом году позже начнут, в апреле. А потом солнце припечет, и будет все сразу и сирень, и жасмин, и майская шелковица.
Хорошо бы.
Илларион надеялся, что лисы, получившие деньги, покинут дом без лишних вопросов о его личной жизни. Не повезло. Видимо, самое вкусное оставили на десерт.
Если второй папа вдруг надумает приехать, разместитесь без проблем, даже если вам отдельные спальни нужны будут.
Он не приедет, включая дежурную улыбку, сообщил Илларион. У него большой дом, хозяйство, и он не любит жару. Я смог оформить служебный перевод, потому что врачи порекомендовали перевезти Брайко на юг. Поэтому мы будем жить вдвоем.
Удовлетворив любопытство еще десятком вопросов, хозяева отбыли. Илларион, удивленный навалившейся на него тишиной «кто бы мог подумать, что два лиса шумят как стая рысей на вечеринке?» сходил за сумкой, перерыл ее в поисках продуктов, убедился, что больше никаких подарков от папы и зайчика нет, и задумался. Брайко спал, его тоже тянуло прилечь: не столько из-за разницы во времени всего-то два часа сколько из-за перемены климата и суматохи, связанной с перелетом.
«Сейчас шесть вечера, сверился с часами Илларион. Дома четыре. Я бы будил Брайко после обеденного сна, чтобы вовремя уложить вечером. Надо его растормошить, сходить в магазин. А потом покормить, искупать и усадить смотреть мультфильмы. Когда уснет, тогда и уснет. Так и сделаю. Только сначала сфотографирую дом и отправлю сообщение отцам».
За окном, в вечерней темноте, каркнула невидимая ворона. Илларион спохватился и достал из сумки вежу, которая попалась под руку при поиске пищи. Он взвесил на ладони маленькое декоративное жилище четырехугольную пирамиду с усеченной вершиной. Завернутый кусок двери-шкуры позволял рассмотреть две фигурки, сидевшие в веже. Конусы с шариками-головами походили и на котов и на двуногих в зависимости от полета фантазии смотрящего. Вежи бывали разными, некоторые ценились как произведения искусства или служили магическими талисманами если их заговаривали на прибыток или приплод. Илларион держал в руках типовую поделку, стандартный подарок, который ему вручили в ЗАГСе при выдаче свидетельства о рождении Брайко. Изначально в веже сидели два больших конуса с шариками и один маленький. Два родителя и ребенок. Одну из больших фигурок Илларион выковырял и выбросил в порыве злости. Потом пожалел, но что-то исправлять или покупать новую вежу не стал. Зачем пускать пыль в глаза?
Он поставил вежу на подвесную полку сойдет за подобие красного угла побродил по комнатам, выбирая выгодные ракурсы, а потом плюнул и кое-как отснял кровати и кухонную посуду на радость папе.
«Как ни старайся, отцу таким отчетом не угодишь», подумал Илларион, удаляя совсем расплывчатые фото.
Если папа не одобрял переезд, не желая терять контроль над жизнью сына и внука, то отец считал, что этим действием Илларион хоронит себя заживо. При первом же заявлении: «Я хочу пожить на юге» случился неприятный разговор.
Ты собираешься уехать туда, где нет котов-омег.
Ну и что? удивился Илларион. Я и тут ими не сильно-то интересуюсь. Какая разница, есть они там или нет?
Тебе надо искать подходящего омегу. Нельзя жить на подавителях и все свободное время посвящать ребенку. Для альфы это ненормально. Ты должен создать семью.
Давай не будем применять слово «должен» к моей личной жизни, закипая от злости, попросил Илларион. Ты прекрасно знаешь, что никто из моих знакомых омег не горит желанием воспитывать Братислава. Три-четыре встречи, а потом проскальзывает намек, что его надо отдать в интернат «он же наполовину древесный барс, ему трудно жить в обществе». Это наглая ложь. У Брайко есть капризы как у всех детей. Он нормально социализирован. Изредка ищет уединения, но это неудивительно мне тоже иногда хочется убежать с семейного праздника и спрятаться под кровать. Просто никому не нужен альфа с прицепом. Мне в открытую говорили, что это обделит вниманием общих детей.
Ищи того, кто согласится. Такие были, не делай вид, что всех пугает Братислав.
Были, согласился Илларион. Проблема в том, что они не вызвали у меня физического желания и приязни.
Ты как будто специально выискиваешь чужие недостатки этот не хорош, этот не пригож. А теперь еще и бежишь куда подальше. Братислав вырастет, спохватишься, что живешь один, в чужих краях, растратив здоровье на блокираторы гона, и что тогда?
Тогда и подумаю. Оставаться здесь, чтобы искать отчима для Брайко, не собираюсь.
Это ненормально, в очередной раз повторил отец. Ты взял на себя роль омеги.
Нормально, огрызнулся Илларион. Я этого хотел.
Он действительно этого хотел не роли одинокого омеги, а забрать в свой дом своего ребенка. Еще не зная, что это будет Братислав, маленький альфа: все равно, кого хоть омегу, хоть бету. Борису это было не нужно. Ему и сам Илларион сгодился постольку-поскольку: унимал потребности тела в течку, не сильно путался под ногами, после скандалов сразу уезжал, не пытаясь обосноваться в доме. У Бориса не было понятия «мы», он терпел альфу-рысь, проявляя изрядную снисходительность для древесного барса. Винить его не имело смысла он Иллариона не приваживал, не заманивал. Принимал на пару дней, и прогонял, когда злость на вторжение в личное пространство достигала критической точки.
Ни отцы, ни родня не желали понимать Борис мог бы вообще ничего не говорить о беременности. И, уж тем более, не соглашаться рожать. Все родственники, как один, подходили к ситуации с мерками рысей, где прибавление в семействе начинало радостно обсуждаться заранее, еще до появления ребенка. Илларион, пообщавшийся со специалистами из Федеральной Службы сохранения популяции древесных барсов, оценивал положение дел иначе. Борис сделал ему одолжение, выносив и родив ненужного ему котенка. Вся ответственность ложилась на плечи Иллариона, и жить надо было так, чтобы выросший Братислав не предъявил ему претензий, не чувствовал себя ущербным и ненужным даже если ради этого придется жертвовать своими интересами.
«Здесь, среди волков, никому не будет дела рысь, барс или брысь. Все коты экзотика. Без пристального внимания к длине хвоста и размеру кисточек на ушах».
Прежде чем отправить сообщение, он вышел на веранду и прислушался. Шум машин на Полевой, карканье ворон, заливистая волчья перекличка, в которой он не понимал ни слова. Илларион тихо зашипел, сбрасывая накопившееся раздражение все-таки лисы родня псов, хоть и прикрытая другой шубой.
Неподалеку скрипнула дверь.
Вить! крикнула женщина, растягивая единственную гласную в сокращенном имени. Ви-и-и-ть! Сбегай за хлебом! И соли купи пачку.
«Ну и ладно, подумал Илларион, делая шаг в дом. Не приживемся не расстреляют. Всегда можно вернуться к родителям под бок».
Глава 2. Алмаз. Взрослая жизнь