Вить! крикнула женщина, растягивая единственную гласную в сокращенном имени. Ви-и-и-ть! Сбегай за хлебом! И соли купи пачку.
«Ну и ладно, подумал Илларион, делая шаг в дом. Не приживемся не расстреляют. Всегда можно вернуться к родителям под бок».
Глава 2. Алмаз. Взрослая жизнь
Имя, данное при рождении Здравомир не спасло сына от хворей. Алмаз не сразу понял, что Здравко не подходит оленье молоко традиционный прикорм котят-барсов. Сын истошно орал после еды, маялся животом и слабел быстрее, чем рос. Просьба привезти коровье молоко из города вызвала у мужа приступ ярости. Пепельник сдержался, не тронул их с сыном ни когтем, ни пальцем, только выл и орал, пугая оленей и мелкую живность, обитавшую вокруг заимки.
Алмаз, мало на что надеясь, повторил просьбу отцу в его ежемесячный визит. Получил равнодушный ответ: «Или привыкнет, или подохнет. Мне больной внук не нужен». Пришлось выкручиваться, изобретая блюда из имеющегося набора продуктов без оленьего молока. Алмаз ловил куропаток и рыбу, варил бульоны и студень с ягелем, почти несладкие кисели тот же ягель, крахмал и замороженные или свежие фрукты. Здравко ел неохотно, продолжал худеть и плакать, Пепельник злился, требовал: «Заткни его, чтобы я этого писка не слышал!», но уйти в город не позволял. Следил, дважды возвращал, пресекая попытки сбежать с котенком в зубах. Со временем начал оставлять Здравко в заложниках, отпуская Алмаза на охоту и сбор ягеля или ягод на полдня. Страх, что Пепельник сделает с сыном что-то плохое, обессиливал. Охота и рыбалка не удавались. Алмаз все чаще возвращался без добычи, кормил и долго укачивал капризничающего ребенка, задремывал, стараясь не проваливаться в глубокий сон. Чтобы на следующий день повторить те же самые действия: охота, рыбалка, готовка, нянченье, тревожное забытье.
Отец в каждый свой приезд повторял: «Радуйся, что я тебя хорошему альфе отдал. И тебя, и ребенка терпит. Не бьет». Алмаз кивал, опасаясь перечить не просто старшему родичу шаману! и каждый раз думал, что Пепельник не бьет его только из опасения навлечь на себя гнев отца. Муж не блистал умом, это было заметно. Зато отличался исполнительностью. Если бы Алмаз знал, какие Пепельнику выдали инструкции, жить было бы намного легче. Но он ничего не знал. Шарахался, услышав громкое слово, вздрагивал при резком жесте все время ждал подвоха.
Временами, когда бесконечный страх разжимал когти, Алмаз понимал происходит что-то странное. Он прекрасно помнил свое детство: жил то на заимке у отца-омеги, то в интернате. Знал ли он, что его отец-альфа шаман? Знал. На праздниках, когда древесные барсы, собиравшиеся возле тайного святилища, молили Кароя и Линуша о богатой добыче и легкой зимовке, ждали изъявления их воли, отец одарял его дополнительным прикосновением ко лбу, проговаривал: «Да пребудет с тобой благость». Иногда Алмазу приходилось добираться домой одному, потому что отец-омега покорялся воле альфы, оставался рядом с ним, чтобы утолить голод тела. На заимку к отцу-омеге отец-альфа никогда не приезжал, про Алмаза сказал: «Он мне не пригодится, омеги дар не наследуют». Не любил, не баловал, не обижал нормальное отношение для древесного барса.
В школе Алмаз учился урывками. После весенних дождей его забирали, используя как рабочие руки по сбору напитавшегося водой ягеля это был основной заработок отца-омеги, сдававшего ценное сырье на заготовительный пункт. Летом и ранней осенью надо было запасать ягоды, рыбу и птицу. Зимой Алмаза отправляли в интернат, чтобы сэкономить припасы, а весной, после первых проталин, начинался новый круг забот.
Психолог и сотрудник Федеральной Службы сохранения популяции древесных барсов пришли к нему незадолго до вручения аттестата о среднем образовании выданного из жалости и пестревшего натянутыми тройками. Расспросили о планах на будущее, выяснили, что у него нет ни целей, ни определенных желаний, и предложили два варианта на выбор. Он мог получить государственную субсидию на строительство отдельной заимки, а мог остаться в городе, устроившись на работу. Алмаз осторожно сообщил человеку и рыси, что у него нет никакой профессии. И он не уверен, что сможет работать на каком-нибудь заводе или на стройке там слишком много других оборотней и людей.
Ваш преподаватель по народным ремеслам дал вам превосходную характеристику. Мы можем предложить вам место в научно-фольклорном Центре, созданном для сохранения национальной культуры барсов.
Звучало красиво, а на самом деле Центру требовался простой ремесленник, который будет изготавливать сувениры для ЗАГСов и туристов. Платили немного, зато предоставляли жилье в коттеджном поселке, питание в столовой, прикрепляли к спецполиклинике и обеспечивали любыми лекарствами по назначению врача.
Алмаз хорошо подумал и выбрал город. Он не любил толпу, старался не заходить в торговые центры, кинотеатры, лишний раз не гулял по шумным улицам. Но и не испытывал неприязни ни к людям, ни к рысям, ни к другим барсам спокойно общался один на один, мог посидеть в небольшой компании. Его тревожила мысль, что однажды природа возьмет свое, и ему придется искать более-менее подходящего альфу. Алмаз избегал прикосновений, с недоумением смотрел на рысей, которые постоянно тянулись друг к другу, бодались лбами, терлись носами и мурлыкали, не стесняясь посторонних. Он представлял себе знакомых барсов на его потоке учились пятеро альф и сомневался, что захочет кого-то потрогать без серьезного повода. И барс не подталкивал его искать подходящее дупло, чтобы подманивать призывным воем альфу ограничивался беготней по лесопарку и окрестностям поселка.
Четыре года, прожитые в одиночестве, стали лучшим временем в его жизни. Он довольно быстро нашел себе дело по душе изготавливал вежи, приманки для благоволения Линуша, обещающие приплод в семье. Плетеные талисманы ему не удавались выходили кривыми и косыми, с некрасиво торчащими нитями. А первая же вежа получилась аккуратной, руки сами налепили кисточки на треугольных ушках фигурок, и куратор улыбнулся: «Ой, какие милые рыси! Надо будет для знакомых оставить».
Воодушевленный Алмаз начал разыскивать литературу, наткнулся на серию этнографических статей, переслушал кучу аудиофайлов и однажды осмелился прочитать над вежей наговор. Потом еще один, потом сразу два на изгнание семейных раздоров и легкий окот. Его перестали устраивать казенные материалы. Брал их как основу, занимался дополнительной обработкой спасибо записям этнографов вязал кисти для входных проемов, плел пояса для фигурок, варил рыбий клей.
Появились первые заказы. Двое рысей попросили вежу на третьего ребенка, полярный лис на мир да любовь в семье. Заместитель директора Фонда влез без очереди, умоляя срочно сделать вежу на приплод и легкий окот для сына-омеги. Алмаз выполнял пожелания и почти забросил работу для ЗАГСов. Ему говорили: «Сувенир любой ремесленник склеить может. А твои вежи работают. Грех растрачивать силу на казенные подарки».
Шло время, Алмаз выслушивал добрые слова от незнакомых рысей, полярных лисов, и даже однажды получил письмо с юга, от пары пещерных медведей, которым кто-то прислал северный подарок. Благодарностям он верил и не верил. Может быть, в его вежах действительно теплилась искорка магии. Все-таки, сын шамана. У ближайшей родни, снежных барсов, обитавших в Ирбисском округе, ведуны-омеги иногда занимали видное положение в обществе это у древесных барсов ничего подобного не бывало.
Он жил, не строя планов на будущее. Пил подавители, не чувствуя ни малейшей склонности обустраивать дупло, чтобы зазвать туда альфу, и обзавестись потомством. Нарезал оленью кожу для веж, мастерил наряды конусам-обитателям, читал наговоры и носил плетеный оберег, не забывая по утрам просить Линуша о заступничестве.
Смерть отца-омеги его расстроила, но не до рыданий и многодневной скорби. Алмаз узнал об этом от сотрудника службы социальной защиты, общительного рыся-омеги Макара, получил на руки свидетельство о смерти отца к тому времени уже похоронили и тонкую прозрачную папку с документами. Два сертификата, подтверждающие право собственности на дом с хозпостройками и арендное владение большим земельным участком с правом выкупа. Банковское свидетельство о погашении займа, документы на машину старенький пикап. Компенсация за трех оленей, которых забрали в государственное стадо.
Отец умер от инфаркта, это было записано в свидетельстве о смерти. Макар принес Алмазу тонкую больничную карту из трех листов и рассказал, что отец дважды обращался к врачам, категорически отказывался от госпитализации и прекрасно знал, что, оставаясь в одиночестве на заимке, увеличивает риск внезапной смерти. Может быть, не верил врачам, считал, что пугают. Может быть, положился на волю Линуша. Уже не спросишь.
Алмаз собирался съездить на заимку в Прощальную Седмицу, чтобы умилостивить домовых и лесных духов, отнести на могилу отца-омеги традиционный открытый пирог «калитку», разломить на куски, даря угощение птицам и мелкой живности. Собирался, да не собрался и осень, и зима выдались сурово-холодными, а по работе на него свалилось столько заказов, что ни вздохнуть, ни продохнуть.