Нормально работал Года два уже, кажется!
Так что Так что нет, мне сейчас более-менее спокойно. Лучше сразу очертить условия моей задачи.
Дочь, значит, Николай произносит это задумчиво, будто разбирая слово на вкус, да, это веский повод для отказа. Значит, все-таки в другой раз.
Надо же Он серьезно не намерен сливаться?
Тогда позвольте вас подвезти, Виктория, невозмутимо заканчивает Николай, вы же не посмеете мне отказать второй раз за вечер?
Как грозно звучит, я смеюсь, а если я осмелюсь? Вы прикуете меня к батарее и будете пытать меня, пока я не соглашусь?
К батарее? Николай хмурится, будто прикидывая. Черт, кажется я забыл наручники.
Дома?
Виктория, вы меня обижаете, Николай качает головой все с той же насмешливой улыбкой, в подвале. Где томится уже четырнадцать невинно похищенных жертв. Будете пятнадцатой? Я буду навещать вас чаще прочих. В конце концов, другие жертвы на японском и пары слов не свяжут.
Какая честь, я откидываюсь на спинку моего стула, разглядывая этот дивный образчик остроумия, но пожалуй я все-таки откажусь. Вы ужасно безответственны и забыли наручники. Это непростительно!
Согласен, Николай разводит руками, тогда возвращаемся к вашему плану. Батарея, пытки. Или, может, будет достаточно вас скотчем к стулу привязать? Скотча у нас тут завались
Вопрос пыток уже определен, я так понимаю? фыркаю я. Метод тоже выбрали?
Ну, конечно, Николай округляет глаза, будто спрашивая, как это я могла в нем усомниться, я буду петь вам, Виктория. Миллион алых роз. На японском. Поверьте, более жестокой пытки мир еще не придумал.
Черт. Черт, черт, черт.
Давно мне не попадался настолько юморной мужик
Так что, Виктория? Николай чуть подбрасывает в ладони брелок с ключами от машины. Позволите вас подвезти?
Я живу в Люберцах, если бы Николай был спринтером, а я финишной линией это был бы выстрел ему в голень.
Ну что ж, должно же быть в моей жизни место подвигу Николай разводит руками и делает физиономию в духе «я же сам напросился».
Нет, ну как отказать ему еще раз после такого?
А уж тем более, что мне становится немножко плохо, когда я думаю о том, что после метро придется еще и на автобусе трястись
А Маруська все-таки ждет. И новостей о том, как мама устроилась на крутую работу, она тоже ждет. Мой самый главный, самый важный болельщик!
Туше, я поднимаю вверх ладошки, совершенно не представляю, чем еще смогу вам отбить желание ехать в такую даль.
Вот и чудненько, Николай кивает, тогда поехали. Иначе сказку на ночь вы будете читать мне, Виктория. Где-нибудь на Зенинском шоссе.
Такое ощущение, что никто из нас не может остановиться в этой бесконечной пикировке.
Это как партия в теннис, и никто не хочет быть тем, кому все-таки забьют.
Весело.
Никогда не думала, что вот так буду перешучиваться аж со своим начальником. Но это тепло. А я уже очень давно не помню, чтобы мне было тепло
Конечно, в сказочной сказке хотелось бы, чтобы было жарко. Как в первый раз. Но тот раз Тот раз плохо закончился. И может быть, какая-нибудь романтичная идиотка и станет тупить и желать снова обжечься я не хочу. Больше не хочу.
Мне достаточно и этого легкого, такого мартовского тепла. Когда можно в спокойном ритме шагать совсем рядышком с мужчиной, иногда задевая его локоть своим и безобидно перешучиваться.
Дойти до лифта что может быть приятнее в таких условиях задачи?
Мы не одни поздние пташки из дверей юридического отдела, расположенного с переводческим на одном этаже да, да, мне везет как утопленнице в этом вопросе как раз когда мы с Николаем останавливаемся у лифтов, выплетается стайка уставших парней.
Они шумные, обсуждают детали какого-то скандального процесса, и их много. И когда они появляются Николай будто придвигается ко мне ближе, опуская ладонь мне на плечо.
Вроде и не сексуально окрашенный жест, но, но Но все равно, будто обозначающий «территорию». А мне немного неловко даже
Немного До тех самых пор, пока я не замечаю вслед за теми младшими сотрудниками к лифтам неторопливой походкой шагает и Ветров. И смотрит на меня. И на руку Николая на моем плече
Нет, я не хочу её стряхнуть.
Я только хочу, чтобы эта рука лежала где-нибудь пониже
8. Вкус сумасшествия
Какого черта, а?
8. Вкус сумасшествия
Какого черта, а?
Я останавливаюсь напротив лифта и хочу каким-нибудь магическим образом найти в кармане топор. Ну, или хотя бы удавку. Потому что
Имеет же наглость! Прямо при мне! И при прочем «честном народе» стоять так близко к своему начальнику, что, уже не приглядываясь, видно, сколько видов друг на дружку они имеют.
Какая жалость, что в Рафарме нет запретов на служебные романы. Потому что Викки его явно не хватает. И дня её тут не прошло, а она уже подцепила Ольшанского. Чертова вертихвостка!
От меня и моих подчиненных Викки отворачивается, как только замечает меня.
Будто это я прокаженный, неверный, предатель, не достойный даже её взгляда.
Я вроде перекурил, забил работой утреннее удушающе паршивое настроение, но вот сейчас все крепче желание дотянуться уже наконец до этой наглой дряни. И хотя бы встряхнуть! Сбить с неё вот эту высокомерную спесь, на которую она совершенно не имеет права. И оттащить её подальше от Ольшанского Километра, скажем, на два, чтобы точно не дотянулся до неё.
Вот уж чего не ожидал, того не ожидал так это увидеть их вдвоем и настолько близко друг к другу. Наш Николай Андреевич обычно на работе не искал себе подружек, да и вообще он был мужик обстоятельный, на всяких одноразовых девочек не разменивался
А нет, они останавливаются рядом друг с дружкой, и пока мы ждем эти несколько секунд взлёта лифта, эти двое о чем-то треплются на японском. Начинает Викки, а Николай Андреевич, тут же выкрутив обаятельную улыбку на полную, отзывается.
Этикет? Ну, тот деловой этикет, который прохладно относится к вот такой вот болтовне на иностранном языке «при честном народе». В него высморкались, а потом сунули в шредер и распустили на полосочки.
Для нас будто нарочно подчеркивается, что у этих двоих свои темы для разговоров, которые они не хотят делить с какими-то там юристами.
Для меня подчеркивается
Моя же подчиненная Вера Смирнова встает рядышком с Викки, нетерпеливо гипнотизируя взглядом дисплейчик над лифтом.
Викки смотрится контрастно. И дело даже не в отсутствии типовой рафармовской формы в черном Викки смотрится как этакая ласточка среди серых мышей. И все же дело не в этом.
На ней почти нет макияжа. Это не заметно, если не приглядываться, и если не с чем сравнивать. Одна только помада нежно-клубничного цвета, и все
Вера же типичная презентабельная рафармовская девочка, а так как регулярно контактирует то с клиентами, то еще с кем выхолощенная, ухоженная, не хуже Кристины.
Вообще-то я затевал этот анализ для того, чтобы сделать вывод не в пользу Викки
А мне же только хочется посоветовать Вере умыться. Потому что да, оказывается, можно быть яркой даже без этого сантиметрового слоя штукатурки на лице.
Все-таки естественность всегда с головой разнесет искусственность. Лишь бы были данные!
У Вики они есть
Хочется чертыхаться так, чтобы в аду повзрывались все котлы сразу.
Я не должен на неё смотреть. Не должен! Особенно так пристально, втайне желая придушить Ольшанского.
Викки смеется. То и дело глядит на Николая из-под ресниц, совершенно отчетливо флиртуя. Три раза за одну минуту проходится пальцем по волосам.
Викки, Викки, а как же твой летчик, о котором ты мне пела песни перед рестораном? Сдулся? Кавалер, имеющий возможность чуть что оказаться рядом, тебе актуальнее? Или ты просто нашла Ника более выгодным?
Хотя о чем это я, она ж сама спалилась тогда, что жениха дивным образом сочетает с любовником.
Хочется только фыркнуть и отвернуться. А получается только смотреть и слышать, как все громче шумит ярость за спиной. И замечать Замечать!
Замечать, как Ольшанский осторожно спускается пальцами чуть ниже по обтянутому черной тканью плечику Викки, и уже это кажется неприемлемым. Непристойным!
Они бы еще прямо тут раздеваться начали!
Я снова чувствую себя оленем. Ослепленным. Оглушенным. Окостеневшим. Не шелохнешься, не выдохнешь, не отведешь глаза
А я-то надеялся, что это дерьмо оставил за спиной после развода Те времена, когда мне хотелось кровавой расправы для тех, кто хотя бы сидел с ней рядом на парах. Ну, до того, как это место на постоянной основе занял я.
Хорошо, что Кристина уехала. Не стала меня дожидаться и отправилась домой лечить нервы после разноса Козыря.
Сейчас я бы заработал себе такой компромат, что даже сам свои интересы защищать бы не взялся. А уж меня-то на уголовных процессах прокуроры терпеть не могли. Отмазывал даже Много кого отмазывал, короче говоря.