Наступил день «Х» 16 августа, воскресенье. Выход «Авроры» назначили на девять утра. Крейсер походил на последний корабль, уходящий из Крыма в 1920 году. На палубе собралась разношерстная толпа, диссонирующая своей гражданской одеждой с военным видом крейсера. Казалось, вот-вот в город ворвутся красные, а погрузка еще не закончилась. Все новые и новые пассажиры поднимаются на борт. Для полноты картины не хватало стреляющегося белогвардейского поручика.
Радостные лица ветеранов революции, заводчан и прессы компенсировали серость погоды. Старожилы помнят, что лето 1987 года в Ленинграде было очень дождливым, дождь шел практически каждый день. 16 августа он лил все время, не переставая ни на минуту.
Верящие в приметы должны были найти этому какое-то объяснение. Можно было с натяжкой вспомнить, что, если при проводах кого-то в иной мир идет дождь, значит, даже природа жалеет, что уходит хороший человек. Но «Аврора» отправлялась не в последний путь, поэтому никакого объяснения дождю, кроме плохой погоды, не было.
Командир базы развернул свой командный пункт на открытой части ходового мостика. В его походный штаб входили: флагманский штурман, связист и начальник ленинградской группы вспомогательного флота, взятый для управления буксирами. Последний, безусловно, играл в нашем ансамбле первую скрипку.
Получив доклады о готовности, командир базы дал «Добро» на движение. Буксиры, облепившие «Аврору», как муравьи жирную гусеницу, медленно, но уверенно тронулись в путь. Пассажиры стали махать провожающим с таким видом, как будто они уходили в поход на несколько месяцев. Пресса на борту и на причале одновременно защелкала фотоаппаратами, стараясь запечатлеть исторический момент. Заиграл оркестр, исполняя революционные песни и марши. Все ликовали и веселились.
На крейсере не веселились только четыре человека. Как вы догадались, это был походный штаб во главе с командиром военно-морской базы. И не потому, что не разделяли торжественность момента, а потому, что было не до того. А кроме этого, через каждые пять минут к нам подходил очередной ветеран или передовик, прогуливающийся по верхней палубе, и задавал один и тот же вопрос: «А что здесь у вас такое?» От переполнявших эмоций пассажирам хотелось всех любить, и они были уверены, что мы их тоже любим. Они глубоко заблуждались
Первым десяти любопытным мы еще вежливо что-то ответили, потом стали только хмуро смотреть, затем перестали оборачиваться, цедя сквозь зубы неприличное. В конце концов, мы убежали от них на сигнальную площадку, для чего пришлось залезть по вертикальному трапу. Командиру базы приближалось к шестидесяти, но и он был вынужден, вспомнив боевую молодость, лихо вскарабкаться наверх, подав нам пример.
КП (командный пункт) на новом месте был, несомненно, лучше, никто не мешал (ни один пассажир не рискнул подняться за нами), хорошо было видно и нос, и корму. Имелось только одно неудобство по всей палубе сигнального мостика разлилась дождевая лужа. Если бы «Аврора» была в океане, то качка с борта на борт эту лужу убрала бы в шпигаты, но на Неве волнения не было. Поэтому, покоряясь судьбе, мы простояли в луже в течение всей буксировочной операции.
Но большую неприятность, чем лужа, доставлял дождь, льющийся без остановки. Может, действительно, в этот день хоронили какого-то хорошего человека
Спасала плащ-накидка, которую в советское время выдавали всем офицерам. Штука довольно неплохая. Накинул на плечи, застегнулся наглухо, при необходимости набросив капюшон на фуражку, и стой себе, поплевывая на дождь.
Пассажиры, наверное, думали, что через часок-другой они под ликование толпы, встречающей крейсер на своем месте, сойдут на берег. Все будут с завистью глядеть на них, счастливчиков и баловней судьбы. Может, их даже забросают цветами, а завтра их лицами будут пестреть все газеты. Зря они так думали
Теме пассажиров на «Авроре», как на любом военном корабле, надо уделить немного внимания. Очевидно, что только прогулочные лайнеры предназначены для приема на борт большого количества праздной публики. Для них имеются каюты, столовые, на некоторых действуют бассейны, бары и танцплощадки.
На «Авроре» по понятным причинам всего этого не имелось, даже туалеты были рассчитаны на жалкие остатки команды (а это тридцать сорок человек). Да что там туалеты, элементарных стульев для всех гостей не нашлось.
Пассажиры крейсера на себе почувствовали состояние тех, кто эвакуировался из Крыма в 20-м. Поэтому их радостные лица стали постепенно тускнеть, сливаясь с общим серым фоном. Забегая вперед, сообщу, что на месте вечной стоянки первый человек сошел после девяти вечера. Несложный расчет показывает: часок-другой плавно перерос в двенадцать часов!
Пассажиры крейсера на себе почувствовали состояние тех, кто эвакуировался из Крыма в 20-м. Поэтому их радостные лица стали постепенно тускнеть, сливаясь с общим серым фоном. Забегая вперед, сообщу, что на месте вечной стоянки первый человек сошел после девяти вечера. Несложный расчет показывает: часок-другой плавно перерос в двенадцать часов!
Легко представить состояние этих людей голодные, замерзшие, перенесшие весь переход на ногах, они были не рады, что приперлись на этот чертов крейсер! Участники революции в очередной раз пожалели, что ее совершили. Передовики-заводчане кляли себя за трудолюбие и ответственность в работе, впервые завидуя прогульщикам и бракоделам.
Все не могли дождаться, когда закончится этот кошмар. Не знавшие, чем себя занять, не имевшие возможности просто посидеть, они сбились в музейные помещения, изучая революционные экспонаты в положении стоя. За те долгие часы они могли выучить историю «Авроры» наизусть.
Выйти на палубу и любоваться красотами города с Невы не позволяли дождь и не по-летнему прохладная погода.
А ведь моряки предостерегали, не надо никого катать, крейсер не круизный лайнер. Кто будет заниматься пассажирами? Кто и где их будет кормить? Где они будут находиться во время буксировки? А если что-то пойдет не так?.. Как их, в случае чего (не дай бог!), эвакуировать с корабля? Как, мягко скажем, немолодых ветеранов пересаживать на спасательные плавсредства?
Моряки знали, что говорили. Нева это вам не стальные рельсы, которым все фиолетово (как любит изъясняться современная молодежь). Им все равно, откуда и какой силы дует ветер, есть осадки или нет. И корабль не паровоз, у которого колеса сделаны так, что он с рельс никуда не денется, доедет до конца и вовремя.
А теперь представьте крейсер с его размерами: длина сто тридцать метров, ширина семнадцать метров, осадка семь метров. И водоизмещением более чем в шесть тысяч семьсот тонн!
Как известно, масса мера инертности, чем она больше, тем сложнее изменять направление и скорость его движения. А ведь Нева сама несет свои воды со скоростью четыре километра в час. Даже не морякам понятно, что буксировка такого тяжелого корабля, не имеющего возможность помогать буксирам своими машинами, становится операцией не просто сложной, а архисложной.
Поэтому моряки и просили сухопутных партийных бонз никого не катать, а оставить на борту только тех, кто нужен для дела. Но им сухо сказали: «Вы, наверное, не понимаете всей важности этого события. И потом, ТАМ (при этом указывая пальцем вверх и закатывая глаза к потолку) уже все решено». Затем моряков с большевистским оптимизмом успокоили, мол, не надо тут нагнетать, все будет хорошо. Подумав, добавили: «А если будет нехорошо, мы вас накажем». И чтобы уже окончательно утвердить моряков в вере в лучшее, буднично тоном, чуть ли ни зевая, завершили: «Вплоть до снятия».
Моряки вздохнули, молча покачав головой, но, как положено военным, пошли выполнять приказ. При этом всем видом показывая, что они предупреждали
Первое «что-то не так» произошло при проходе моста Лейтенанта Шмидта. У «Авроры», как у всех кораблей ее времени, были установлены длинные реи (рея горизонтальный брус, крепящийся на мачте, чем-то напоминает перекладину креста). При входе в проем моста буксиры не смогли сделать так, чтобы крейсер зашел перпендикулярно линии ворот. Он шел с небольшим углом, а это привело к тому, что левая оконечность реи второй мачты задела за разводную часть моста.
Все находившиеся на мостике видели, что буксиры уже не успевают отработать и сейчас рея ударит по разведенному крылу моста. Буксир, посланный оттолкнуть корму вправо, тоже не смог помочь. Вот когда дали о себе знать тысячи тон водоизмещения и течение реки.
Взгляды нашего походного штаба были прикованы к несчастной рее. Повисла напряженная тишина, мы непроизвольно втянули головы в плечи. Что за это время успел подумать командир базы, знал только он. Оставалось двадцать метров, десять метров, пять метров, удар!..
Русские инженеры, проектировавшие крейсер, спасли советских моряков от позора и наказания. Рея как ни в чем не бывало повернулась на мачте, как на оси, увернувшись от цепких лап моста. Пройдя его, она, не спеша, с достоинством аристократки вернулась на место. С моста все-таки что-то неопознанное упало вниз, но оно было таких небольших размеров, что это происшествие осталось не замеченным радостной толпой на берегу и пока еще радующимися пассажирами.