Есть еще несколько обстоятельств и фактов, которые приводят читателя к мысли, что на службе прокуратора Иудеи состоял сам сатана, но они уже не столь значительны. Так, слова о том, что трусость один из самых главных человеческих пороков, Михаил Булгаков судил произнести именно Афранию, а между тем это сказать следовало бы лучше не человеку, а все-таки сатане, потому что тот очень хорошо знает людей за всю их историю их существования. А вопрос из эпиграфа «так кто ж ты, наконец?» можно смело адресовать не только к одному Воланду, но и к Афранию, потому что второй представляет собою не менее загадочную фигуру в романе, чем первый. И, наконец, при всей работе над романом, которая длилась около десяти лет, Афраний всегда был на страницах «Мастера и Маргариты» [9], тогда как герои, в честь которых названа эта книга, появились в ней несколько позже, в силу чего до их появления Воланд был самым главным действующим лицом произведения.
Но существует при этом как минимум два соображения, которые значительным образом подрывают эту теорию, несмотря на все убедительные доказательства, которые мы сейчас привели. Дело в том, что история о Пилате, которую изложил Мастер на бумаге, преподносится читателю так, что, по задумке автора, она должна вызвать в нем вопрос, почему она так сильна расходится с евангельскими повествованиями и даже с апокрифическими текстами. Читатель должен прийти в то же самое недоумение, в какое пришел Берлиоз, когда внимательно выслушал странного иностранца: «Ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, хотя он и совершенно не совпадает с евангельскими рассказами». Получается, что автор попытался воссоздать реальную историческую картину, потому что считал, что изложенное в Святых Евангелиях не соответствует тому, что происходило почти две тысячи лет назад. Но как быть тогда с Афранием? Допустимо ли остановиться на такой нелепой мысли, что будто бы Михаил Булгаков со всей серьезностью полагал, что на службе Понтия Пилата состоял сам сатана? Какими такими историческими источниками это можно подтвердить? Не сочли бы русского писателя его современники сумасшедшим, если бы он начал им доказывать, что когда-то прокуратор Иудеи имел сношения с дьяволом? И каким таким образом Афраний сумел вместе со своей командой демонов в течение пятнадцати лет скрывать свое подлинное лицо: «Я, прокуратор, пятнадцать лет на работе в Иудее. Я начал службу при Валерии Грате»? Как бы он тщательно ни маскировался и ни скрывался, пытаясь быть настоящим человеком, в нем в любом случае кто-то бы уже заметил что-то неземное и потустороннее. Все тайное рано или поздно становится явным. И почему вдруг только одни римские правители Иудеи оказались таким исключением? Почему, например, у Тита не было в ряду своих воинов подобного Афранию духа, чтобы с помощью последнего более простым способом завоевать восставший против Рима Иерусалим? А есть ли в наше время подобные случаи, чтобы кому-то из глав государств прислуживали сами бесы [10]?
А вот второе обстоятельство, исключающее возможность тождества Воланда и Афрания, заключается в том, что Мастер не мог вообще знать, что Пилату служил тщательно маскировавшийся под человека дух, даже если это по истории произведения «Мастер и Маргарита» на самом деле происходило. По роману Михаила Булгакова, Мастер это человек, который угадал то, что происходило при Понтии Пилате 14-го числа месяца нисана: «Я ничего и не боюсь, Марго, вдруг ответил ей мастер и поднял голову и показался ей таким, каким был, когда сочинял то, чего никогда не видал, но о чем наверно знал, что оно было». Но мог ли он угадать то, что некогда сатана ходил в капюшоне начальника тайной службы?
Тогда в силу вышеизложенного возникает совершенно естественный вопрос: а зачем Михаил Булгаков приводит в своем романе одинаковые по силе убедительности доводы в пользу и против тождества персонажей Воланда и Афрания? Какой в этом смысл? Зачем так нужно настойчиво склонять читателя к мысли, что эти оба персонажа одно лицо, но в то же время эту же мысль в нем и отгонять?
Для начала нужно сказать, что автор в принципе не мог осуществить такую задумку в романе, если он не видел в этом какого-то принципиального значения для раскрытия собственных замыслов, что вложены в его книгу. Если предположить, что Михаил Булгаков в самом деле хотел, чтобы читатель счел Афрания за Воланда, то в таком случае выходит, что у того же читателя после возникновения идеи, что данные персонажи одно лицо, должно на что-то открыться глаза, причем обязательнейшим образом. Незачем просто так, без какой-либо причины автору скрывать Воланда под капюшоном Афрания, если само по себе обнаружение сатаны в начальнике тайной службы нам ничего не дает. Поэтому можно полагать, что Михаилу Булгакову важно было не столько вызвать в читателе желание узнать Афраний Воланд или нет, сколько просто поставить его перед вопросом, кто такой вообще Афраний человек или дьявол, так как в романе «Мастер и Маргарита» духи и человек, бесы и люди как персонажи занимают, очевидно, абсолютно одинаковое положение, откуда уже можно смело полагать, что автор просто хотел, чтобы читатель сравнил Воланда и членов его свиты со всеми москвичами, а это нужно, в свою очередь, именно для того, чтобы понять, что же такое конкретно меняется в Афрании, когда мы начинаем в нем видеть дьявола или злого духа, тогда как до этого мы видели в нем обыкновенного человека, то есть одного из нас. Может быть, в самом деле автор «Мастер и Маргариты» не видел в Афрании Воланда, но что он хотел, чтобы мы заподозрили в начальнике тайной службы сатану, в этом можно даже не сомневаться. Ведь поразительно тут именно то, что сам по себе Афраний как человек ничем вообще не отличается от Афрания как дьявола, кроме одного имени человек, но при этом никакого же слияния в одно существо или одно лицо одного Афрания с другим совершенно не происходит: этот литературный персонаж может быть либо человеком, либо дьяволом. Это либо такое же, как и мы, существо, либо злой дух. Еще более поразительно то, что в свете мира «Мастера и Маргариты» сам Мастер стал для нас, реально существующих людей или читателей, автором целых двух романов, которые тождественны по своему содержанию, изложению текста, буквам, авторству, словом, во всем. Когда мы видим в Афрании человека, то перед нами лежит один роман о Пилате, а когда мы уже видим в нем духа, то этот же роман становится другой книгой, ничем не отличающейся от оригинала. Текст-то один, но книги две. И Владимир Бортко в таком случае тоже, получается, снял две экранизации. Афраний это именно тот персонаж, что служит связующей точкой двух миров произведения Михаила Булгакова потустороннего и человеческого. Он есть именно тот эпицентр событий, в котором происходит столкновение обеих вселенных романа «Мастер и Маргарита».
Тогда в силу вышеизложенного возникает совершенно естественный вопрос: а зачем Михаил Булгаков приводит в своем романе одинаковые по силе убедительности доводы в пользу и против тождества персонажей Воланда и Афрания? Какой в этом смысл? Зачем так нужно настойчиво склонять читателя к мысли, что эти оба персонажа одно лицо, но в то же время эту же мысль в нем и отгонять?
Для начала нужно сказать, что автор в принципе не мог осуществить такую задумку в романе, если он не видел в этом какого-то принципиального значения для раскрытия собственных замыслов, что вложены в его книгу. Если предположить, что Михаил Булгаков в самом деле хотел, чтобы читатель счел Афрания за Воланда, то в таком случае выходит, что у того же читателя после возникновения идеи, что данные персонажи одно лицо, должно на что-то открыться глаза, причем обязательнейшим образом. Незачем просто так, без какой-либо причины автору скрывать Воланда под капюшоном Афрания, если само по себе обнаружение сатаны в начальнике тайной службы нам ничего не дает. Поэтому можно полагать, что Михаилу Булгакову важно было не столько вызвать в читателе желание узнать Афраний Воланд или нет, сколько просто поставить его перед вопросом, кто такой вообще Афраний человек или дьявол, так как в романе «Мастер и Маргарита» духи и человек, бесы и люди как персонажи занимают, очевидно, абсолютно одинаковое положение, откуда уже можно смело полагать, что автор просто хотел, чтобы читатель сравнил Воланда и членов его свиты со всеми москвичами, а это нужно, в свою очередь, именно для того, чтобы понять, что же такое конкретно меняется в Афрании, когда мы начинаем в нем видеть дьявола или злого духа, тогда как до этого мы видели в нем обыкновенного человека, то есть одного из нас. Может быть, в самом деле автор «Мастер и Маргариты» не видел в Афрании Воланда, но что он хотел, чтобы мы заподозрили в начальнике тайной службы сатану, в этом можно даже не сомневаться. Ведь поразительно тут именно то, что сам по себе Афраний как человек ничем вообще не отличается от Афрания как дьявола, кроме одного имени человек, но при этом никакого же слияния в одно существо или одно лицо одного Афрания с другим совершенно не происходит: этот литературный персонаж может быть либо человеком, либо дьяволом. Это либо такое же, как и мы, существо, либо злой дух. Еще более поразительно то, что в свете мира «Мастера и Маргариты» сам Мастер стал для нас, реально существующих людей или читателей, автором целых двух романов, которые тождественны по своему содержанию, изложению текста, буквам, авторству, словом, во всем. Когда мы видим в Афрании человека, то перед нами лежит один роман о Пилате, а когда мы уже видим в нем духа, то этот же роман становится другой книгой, ничем не отличающейся от оригинала. Текст-то один, но книги две. И Владимир Бортко в таком случае тоже, получается, снял две экранизации. Афраний это именно тот персонаж, что служит связующей точкой двух миров произведения Михаила Булгакова потустороннего и человеческого. Он есть именно тот эпицентр событий, в котором происходит столкновение обеих вселенных романа «Мастер и Маргарита».
Итак, по вышеизложенной теории, Михаил Булгаков ставит читателя перед центральным вопросом всего своего романа «Мастер и Маргарита»: что же все-таки такое меняется в начальнике тайной службы, когда мы начинаем его принимать за духа зла? Оба Афрания, один из которых существует только в нашей теории, совершенно одинаковы, абсолютно тождественны и ничем друг от друга не отличаются. Они равны друг другу, как равно зрение правого глаза зрению глаза левого. Однако никакого слияния вообще при этом одного начальника тайной службы с другим не происходит они так и остаются разными личностями. Самое большее, что мы тут видим, это то, что происходит наложение одного героя на другого и ничего больше, точнее говоря, смена одного персонажа другим. Их нельзя слить в одно существо, как невозможно смешать воду с маслом в однородную массу. Но за что же тогда Афраний, как и мы, называется человеком и принадлежит нашему миру, если он все-таки никакой не Воланд? За что всем людям Бог судил быть и называться людьми, а духам ангелами и демонами?
На этот вопрос каждый читатель должен ответить сам лично. Но Михаил Булгаков предлагает и собственный ответ на этот вопрос в своем романе. Причем этот ответ обнаружить не так уж и сложно, хоть он и не бросается сразу в глаза при первом чтении «Мастера и Маргариты».