На этот вопрос каждый читатель должен ответить сам лично. Но Михаил Булгаков предлагает и собственный ответ на этот вопрос в своем романе. Причем этот ответ обнаружить не так уж и сложно, хоть он и не бросается сразу в глаза при первом чтении «Мастера и Маргариты».
Если читатель проанализирует взаимоотношения между собою демонов романа, то есть Воланда, Азазелло, Бегемота и Коровьева, и людей того же романа, то есть Мастера, Маргариты, Ивана, Берлиоза, Рюхина и всех остальных, то читатель увидит, что границей между духами и людьми служит не что иное, как сама любовь. Дело в том, что Воланд, Коровьев, Азазелло и Бегемот очевидным образом действуют как один единый дух, как одна единая воля, которую автор назвал в эпиграфе к роману силой, «что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Но при этом данное единство ни в каком вообще случае невозможно назвать дружбой и любовью или хотя бы чем-то отдаленно их напоминающим, так как в случае признания за этими демонами того, что называют любовью или дружескими отношениями, они все четверо сразу же в глазах читателя становятся обыкновенными людьми, ничем не отличающимися от любого москвича. Все четыре беса становятся точно такими же, какими являются Афраний и все его агенты, что составляют команду тайной службы при Понтии Пилате. Если б Воланд мог любить и знал любовь и если бы читатель решил, что Воланд и Афраний тот же самый герой, то тогда бы как раз и произошло слияние самого Воланда и Афрания в одного героя, в одну личность, в одно существо в человека.
К сожалению, в слове «любовь» слышится только конечный результат любви без всякого ее становления. Поэтому, когда мы говорим, что всех членов тайной службы Афрания связывает любовь, это нужно понимать лишь в том смысле, что этих людей связывают обыкновенные человеческие отношения, которые со временем перерастают обязательно в какую-нибудь привязанность, которая самым прямым образом связана с любовью, беря из нее себе свое начало, и имеет право ею называться. Преступников, которые грабят банк, никто не назовет друзьями, но в то же время не будет ошибки, если признать за их личными отношениями то, что называют обыкновенно любовью или дружбой. Так вот даже таковой любви между всеми членами свиты Воланда тоже нет. Этих бесов, которых хочется назвать людьми, связывает явным образом то, чего нельзя назвать любовью или человеческими отношениями даже в самой слабой их степени, хотя бы потому, что они представляют собою не людей, а бесов, то есть злых духов, которых связывают не человеческие отношения, а какая-то ангельская связь, которая не заслуживает называться любовью. Этот факт просто бесспорен: Воланда и его бесов друг с другом объединяет и связывает отнюдь не то, что объединяет и связывает друг с другом Афрания и его людей, которые напоминают этих же бесов. Любовь единственное, что отличает Воланда как духа от Афрания как человека, которого из вышеприведенного толкования можно счесть за того же Воланда, так как Афраний очень похож на него, словно это тот же самый человек (хотя Воланд это не человек, а дух).
Итак, именно любовь и ничто другое, по мысли Михаила Булгакова, отличает человека от всех духов. Именно за нее все люди прозваны людьми, а духи ангелами и демонами, которые ее не ведают. Человек начинается с любви, а любой из духов с чего-то другого. Эта мысль русского писателя может показаться очень дикой и непривычной, но дикость и непривычность чего-либо еще необязательно говорит о том, что сама по себе мысль ложна и ошибочна. Роман Михаила Булгакова ставит читателя перед весьма непростым вопросом: можно ли существу, которое может любить и способно на любовь, существу, которое знает то, что знает человек, отказать в богоподобном достоинстве сказать, что оно не является образом Божьим? Человек является образом Божьим (Быт 1. 26-27; Быт 5. 1-2), и при этом ничего дороже на свете для человека, чем любовь, нет. Можно ли, спрашивается еще раз, отказать ангелам как служебным духам в богоподобном достоинстве, если они тоже знают любовь? Может быть, их в самом деле связывает то, чего любовью назвать нельзя, как аналогичным образом нельзя назвать ангелов людьми? И если ангелы и демоны не знают не любовь, а что-то другое, то не поставлена ли будет в результате такого вывода любовь ниже того, что будто бы служит границей между человеком и дьяволом, между людьми и духами? Что же такое все-таки не знают ангелы, но что знает человек, что их позволительно называть и именовать только ангелами, бесплотными силами или духами, но никогда людьми? Этот вопрос действительно очень непростой для всякого читателя и является для него даже роковым.
Что бесов романа «Мастер и Маргарита» связывает отнюдь не любовь, а что-то другое что-то ей подобное, подтверждается также тем, что Михаил Булгаков лишил свиту Воланда какой-либо демонессы или дьяволицы. В авраамических религиях традиционно считается, что ангелы не имеют другого пола и поэтому являются бесполыми существами. Об этом, например, недвусмысленно говорил сам Господь Иисус Христос, когда Его спросили саддукеи, которому из семи мужей в воскресении станет женою одна и та же женщина (Мф 22. 29-30; Мк 12. 24-25; Лк 20. 34-36). Но все равно это вечное безбрачие духов при таких непреложных словах Спасителя можно понимать по-разному. Существует же, например, такое мнение, встречающееся даже у некоторых святых отцов, что будто бы ангелы были теми самыми сынами Божьими, что вступали в браки с дочерями человеческими в допотопное время (Быт 6. 1-4) [11]. Бог всемогущ и всесилен, с чем никто не будет спорить. И вот спрашивается: мог ли Бог при всем Своем всемогуществе и всесилии вывести из всех духов потенциальных чертовок и дьяволиц? Если на это можно ответить положительным образом, то в таком случае выходит, что все ангелы и демоны это просто однополые