Мария Вилонова
Дети Нитей. Восток
Глава 1. Дитя Нитей.
Май 1313 года нового времени.
Десять лет назад (воспоминания Дэйшу).
Первое мое воспоминание о ткани мироздания связано с матерью. Она всегда была холодной и отстраненной, не слишком-то любила, казалось, баловать меня своим вниманием или заботой. Но, когда я думаю о том, как впервые уловил Нити, я слышу ее голос и вижу ее тонкие, теплые пальцы на своих детских ладонях.
Я вырос на Западе, в поместье отца, у самого берега моря. Небольшой городок, шум волн и крики птиц. Заросли омессы, каменные бухты, скалы. Шторма, что выбрасывали на берег морские раковины и прочие бесконечно интересные для пятилетнего ребенка дары древнего Йорока. Пристань, куда мы с папой ходили временами, смотрели, как на горизонте гордо высятся белые паруса кораблей. Не то, чтобы об отце у меня сохранилось много теплых воспоминаний: у него никогда не находилось в достатке времени и желания, чтобы тратить их на меня. Просто о нем их было больше, много больше, чем о матери. Его широкая, твердая ладонь, которой он сжимал мою руку, пока мы гуляли. Его голос, рокочущий и густой. Смех и внимательный взгляд прозрачных голубых глаз. Расплывчатые, почти неуловимые мгновения, которые я берегу в памяти и ценю даже сейчас. Может, многое забылось, а что-то было додумано мной после. Может то, что я вспоминаю и вовсе никогда не случалось, приснилось или было только мечтами, наивными детскими грезами, не знаю. Но я хотел сохранить и его, и поместье на берегу моря и свое детство. Именно такими, какими они казались, чудились мне тогда. Короткие, неясные воспоминания из далекого прошлого. Моменты покоя и домашнего уюта все это о моем отце. О матери я почти ничего не помню. Кроме одного, зато очень яркого мгновения своей жизни на Западе.
Солнечное утро. Длинный дубовый стол в обеденном зале. Мои брат и сестра, младшие, близнецы, снова капризничают и хныкают, пока служанка пытается их накормить. Мать и отец во главе стола, собранные, серьезные, молчаливые, как всегда. Мне скучно. Я хочу скорее уйти, там, во дворе, куда интересней, чем слушать эту наполненную детскими всхлипами тишину. Отец обещал вечером сходить на пристань, обещал купить печеных в меде яблок, так что я должен вести себя прилично. Не мешать, не шуметь, играть тихо и аккуратно. Уроков сегодня нет, значит следовало забиться в самый дальний уголок нашего сада и сидеть там до заката, чтобы получить желанную награду за хорошее поведение. Как же скучно Еще немного продержаться Я нехотя ковыряюсь в тарелке, с неким отвращением разглядывая кашу, которая все никак не желает кончаться. Поднимаю глаза от еды и
Паутинка. Я с удивлением разглядываю тонкую, переливающаяся ниточку, что зависла передо мной в воздухе.
Она совсем не похожа на то, что я видел в саду. Там молчаливые серебристые плетения, в которых мне нравились искрящиеся капельки росы. Эта манит и зовет, словно поет мне, тихонько звенит очень красивую мелодию. Кажется, я слышу слова, но они непонятны, я не могу их разобрать, хоть и очень теперь пытаюсь. Будто женщина где-то далеко напевает песню. Уверен, я никогда не знал ни ее, ни этого напева, но теперь они кажутся словно родными, очень нужными. Я застыл, не отрывая взгляда от ниточки, весь обратился в слух и даже зачем-то затаил дыхание. Звук гулкий, словно через стекло. Я жутко боялся сейчас прекратить слышать его вовсе.
Присмотрись, Дэйшу. Мягкий, ласковый голос матери, впервые, наверное, она говорит так нежно. Вдруг она здесь не одна?
Я обвожу взглядом комнату, наполненную серебристыми паутинками, и киваю с очень счастливой улыбкой. Красиво. От моей скуки не осталось и следа, я завороженно наблюдаю за тоненькими ниточками.
Скрип стула. Мать встала и подошла ко мне. Мягкие ладони на плечах. Я вздрогнул, совершенно непривычный к ее ласке. Терпкий, чуть горьковатый запах трав от ее одежды. Водопад темных, медно-рыжих волос, ярко блеснувших на солнце, когда она наклонилась ко мне. Нежный, полный теплоты голос у самого уха:
Видишь еще что-нибудь, сынок?
Я не видел ничего, кроме серебристых паутинок. Стало обидно и больно, я был уверен, что, скажи я правду, все мамины ласка и нежность пропадут без следа. Но отец обещал пристань и яблок с медом. Если я совру, они поймут, они всегда понимают, а значит не будет и вечерней прогулки. Я хлюпнул носом, почти готовый зареветь.
Ничего. Мать выпрямилась, но не отпустила мои плечи. Еще увидишь, просто не сегодня.
Но, тем не менее, он маг, Аюра. Густой бас отца, спокойный, но словно немного укоризненный.
Он часто говорил со мной таким тоном, когда я не слушался. Теперь он говорил так с мамой. Почему?
Ты не поверишь, но я догадалась, Явар. Отозвалась мама с раздражением и крепче сжала мои плечи.
Ты все еще считаешь, что отнять у сына самое важное, что есть и в твоей жизни, это хорошая идея, Ая? Холодно уточнил отец.
Откуда тебе знать об этом, Явар? Вздохнула за спиной мама. Для начала, ты никогда не видел ткани мироздания.
Только маг может осознать ценность того, что становится смыслом жизни, правда ведь, дорогая? Мрачно бросил отец. И ты прекрасно понимаешь, о чем я сейчас говорю.
Мать стиснула пальцы еще сильнее.
Он маг, Ая. Снова повторил отец. У Карсо есть теперь другие.
Ты хочешь, чтобы твои дети раздраженно начала мать.
Я хочу знать, что с моими детьми не станут творить подобных глупостей, Аюра. отрезал отец с некой злостью. А сейчас я не могу, заметь, быть в этом уверен.
Мне не нравилось, как они говорят. Еще больше то, что они говорят так из-за меня. Быть магом плохо? Они злятся на то, что я вижу эти паутинки, правильно? Но Они звали меня, такие удивительные и красивые. Я очень, очень хотел видеть их, хотел к ним прикоснуться. Я почти не мог уже сопротивляться этому, хотя и боялся до ужаса, что родители разозлятся еще больше. Они ругались из-за меня, говорили странные и непонятные вещи, а я Я сдался. Ни теплые руки мамы, ни манящие яблоки с медом не могли стоять против голоса паутинок. Ничего не имело значения, только они, серебристые ниточки, что искрились по всей комнате.
Дэйшу, нет, мать сжала пальцами мои ладони, когда я все же потянулся к одной из паутинок. Дождись остальных, сынок.
Остальных? Я снова обвел взглядом ниточки.
В моем представлении их было более, чем достаточно. Разве нужны другие? Но мама, кажется, не злится. Это уже хорошо.
Их шесть, она немного тяжело вздохнула. Скоро ты увидишь их все.
Они разные? с любопытством спросил я.
Я услышал, как мама усмехнулась. Теплые, мягкие пальцы все еще нежно сжимали мои ладони, это было невероятно приятно. Я на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, паутинок уже не было. Только дубовый стол, хныканье младших и солнечный свет из окон. Я шмыгнул носом. Не хочу, чтобы все было так. Почему они ушли?
Что случилось, Дэйшу? Спокойный, мягкий голос отца.
Я я больше их не вижу, мне хотелось зарыдать, их больше не будет, да?
Будут, неожиданно резко выдохнула мама. Обещаю.
Я стиснул зубы и снова всхлипнул.
Явар, присмотри за ним, попросила мать. Мне нужно поговорить
С Карсо? Мрачно уточнил отец.
Нет, ее руки слегка вздрогнули. С Марзоком. Не давай ему пока касаться Воздуха, хорошо? Он может увидеть их в любой момент. Если потянется
Я найду способ отвлечь пятилетнего мальчишку, Ая, в голосе отца снова зазвучали теплые нотки, уверен.
Это не так просто, как тебе кажется, весело заверила мать и, выпустив мои ладони, пошла к двери.
Аюра, окликнул отец.
Она обернулась на пороге, гордая, высокая, со струящимися медными волосами и черными глазами, в которых было невероятно странное сейчас, совсем непривычное мне выражение.
Спасибо, папа коротко усмехнулся.
Ты переживаешь за него так, словно начала мама.
По-твоему, я не могу за него переживать, Ая? Перебил отец с печальной улыбкой.
Я никогда такого не думала, она быстро мотнула головой. Но вся эта история, Явар
Закончи ее так, как должно, Аюра, дернул плечом папа. Это все, о чем я прошу и просил всегда. Ты знаешь, я люблю Дэйшу. И именно поэтому я не могу желать ему ничего иного.
Она развернулась и ушла. Я смотрел в закрытую дверь некоторое время, затем перевел взгляд на отца.
Мама расстроена? Хмуро уточнил я. Потому что я видел паутинки?
Нет, папа усмехнулся. Она рада, Дэйшу. Просто ей нужно немного времени.
Я запомнил ее такой. Стоящей на пороге со странной печалью в глазах и немного нервной улыбкой. Я и сейчас ее такой вспоминаю. Она вновь почти исчезла из моей жизни, а ее удивительные в то утро ласка и забота стали казаться странной выдумкой. Моя действительность не изменилась, не могла, наверное, измениться. Мама все так же сторонилась меня, отец все так же ругался за шалости и временами водил гулять. Паутинки иногда возвращались, но как-то неожиданно рядом со мной вечно оказывался кто-то, кто не давал к ним прикоснуться. Это расстраивало меня, я пытался прятаться, я жутко хотел дотянуться хоть до одной. Но ни разу не вышло.