Спустя некоторое время в наш дом приехал гость. Как-то очень странно, тихо и даже незаметно. Обычно охранники, что вечно бродили по мощенным камнем дорожкам среди деревьев и кустов или замирали у ворот, и близко к саду не подпускали посторонних без разрешения родителей. Тем более, когда на улице был я или мама. Я до сих пор помню их спокойные, низкие голоса, велящие случайным зевакам немедленно найти занятие поважнее. А их фигуры плечистые, крепкие, обтянутые кожаными доспехами даже в самую жуткую жару, с огромными, как мне казалось тогда, мечами, стали воплощением мирового спокойствия, безопасности и Скуки. Серьезно, они даже окрестным детям не позволяли подходить ко мне. Так что между мной и нормальными детскими развлечениями, шалостями и беготней по пыльным улицам со сверстниками вечно стояли эти суровые, непреклонные в своем стремлении обезопасить меня люди. И между мной и паутинками, в общем, тоже стояли именно они. Мне было до ужаса одиноко, а все интересные занятия, которые я способен был отыскать, никогда не подразумевали кого-то рядом. Но не могу сказать, что я злился на этих людей. Они мне нравились. В редкие минуты их отдыха я подбирался поближе и слушал разговоры на непонятном языке, певучем, перетекающем, словно весенние ручейки. Наверное, они меня замечали, уверен, что замечали, я ловил временами их взгляды, наполненные странной грустью, даже сочувствием. Они никогда не прерывали беседы, никогда не прогоняли меня, просто делали вид, будто все в порядке. Это тоже была такая странная игра, единственная, в которую я играл не один. Возможно, она им не нравилась или была скучна, не знаю. Мне они, по крайней мере, и виду не подавали, даже в шутку, что их утомил мой неумелый детский шпионаж.
Гость приехал совершенно не так, как обычно прибывали друзья родителей или всякие важные люди. Я услышал топот копыт, не было ни кареты, ни прочих обязательных элементов приближения знатных господ нашего города. На одну несчастную лошадь я и внимания не обратил, понимал, что вот-вот прогремит вновь суровый окрик охраны, после чего незнакомец исчезнет навсегда. Проявлять к такому любопытство грозило разочарованием и печалью от гнетущего одиночества, и я давненько привык беречь себя от подобных горестей. Только вот никаких предупреждений от охранников не последовало. Когда я заметил, что человека просто впустили, молча, да еще и с поклоном, я даже, признаться, испугался. Но быстро осознал, что он говорит с нашей стражей на том же певучем языке, и они смеются. Я бросил свою игру и аккуратненько подобрался поближе, затаился в кустах омессы, чтобы понаблюдать такое невиданное чудо.
Гость о нашей с охраной игре, конечно, знать не знал. Я даже не успел его толком разглядеть, когда:
Дэйшу, окликнул незнакомец.
Я поднялся, выбрался из-за куста и остановился шагах в двадцати от него, с жутким любопытством изучая этого человека. Высокий, с черными раскосыми глазами и бронзовой кожей, темными волосами, собранными в хвост на затылке. Пыльный дорожный плащ поверх доспеха, за поясом меч, как у охраны. Совсем непохож на тех знатных господ, разодетых, холодных, с надменными взглядами, что приезжали обычно. Такие мне никогда не нравились, но этот гость был совсем другим, я даже оказался почему-то рад его встретить. Он смотрел со странной теплотой, почти с любовью. А в глазах охранников, впервые на моей памяти, я видел не печаль и сочувствие, а радость. Они коротко, едва заметно усмехались, поглядывая то на меня, то на этого странного человека, а один из них даже на секунду сжал плечо незнакомца рукой и довольно хмыкнул.
Гость улыбнулся мне и мягко позвал:
Иди сюда.
Не хочешь сначала поговорить со мной, Марзок? мама, скрестив руки на груди, внимательно наблюдала за незнакомцем с крыльца, приподняв бровь.
Здравствуй, Аюра. Он перевел на нее взгляд и коротко усмехнулся. Давно не виделись. Скучала?
Ты допросишься, Марз, с неожиданной теплотой улыбнулась мама.
Я вот скучал, весело заверил гость. Настолько, что даже злиться на тебя не хочу.
Мама коротко тряхнула головой и жестом позвала его в дом. Я вернулся к своей игре. Мать, видимо, была рада встретить этого человека. Ну и хорошо. Интересно, он останется у нас на какое-то время? Он, наверное, приехал издалека и много мог рассказать. Даже откуда-то знал мое имя, словно мы были знакомы. Может, я встречал его раньше, когда был совсем маленьким? Не помню.
Мама коротко тряхнула головой и жестом позвала его в дом. Я вернулся к своей игре. Мать, видимо, была рада встретить этого человека. Ну и хорошо. Интересно, он останется у нас на какое-то время? Он, наверное, приехал издалека и много мог рассказать. Даже откуда-то знал мое имя, словно мы были знакомы. Может, я встречал его раньше, когда был совсем маленьким? Не помню.
Маму с тех пор я больше не видел. Отец и незнакомец вышли из дома вдвоем спустя некоторое время, ее с ними не было. Они подошли ко мне, и папа с улыбкой сказал:
Дэйшу, это Марзок. Слушайся его так же, как меня, хорошо?
Я кивнул, с новым любопытством приглядываясь к гостю. Отец хлопнул его по плечу и ушел обратно, в дом. Я даже не проводил его взглядом. Хотя откуда мне было знать, что больше мы с ним не встретимся вовсе?
Идем, Дэйшу, Марзок взял меня за руку и повел прочь от сада и поместья отца. Нам пора.
Я оглянулся, в последний раз, на дом, в котором вырос. Когда мы проходили мимо охранников и мой новый знакомый задержался на минутку, чтобы что-то им сказать на непонятном языке, один из них присел передо мной на колено и надел на меня тонкий ремень с крошечным совсем кинжалом, почти ножичком.
Мийотто ли вей саат, Дэйшу, подмигнул охранник, поднялся и обменялся жутко довольным взглядом с остальными.
Я посмотрел на него с благодарностью и восторгом, хотел было сосредоточиться на изучении своего неожиданного подарка, но Марзок мягко потянул меня за руку и увел дальше. За спиной я слышал веселые голоса охраны на том же журчащем языке.
А затем, уже когда гость посадил меня на лошадь и сам сел сзади, уже когда замелькали под копытами потрескавшиеся камешки дороги, я осмелился уточнить:
Что он сказал?
Добро пожаловать в семью, Дэйшу, спокойно перевел Марзок.
Меня тронула эта фраза, даже куда больше, чем все, что я слышал доброго от родных, сам не понимаю, отчего. Обрадованный таким участием от совершенно постороннего человека, я с радостным любопытством спросил:
Куда мы едем?
На Восток. С некой даже нежностью пояснил Марзок. Вей саат. Домой.
Я счастливо улыбнулся, полный воодушевления от грядущего путешествия, и принялся наблюдать, как проносятся мимо и остаются позади деревья, как богатые дома с высокими заборами сменяются на жилища попроще и садики поменьше, но, мне всегда казалось, и поуютней. Местные дети, те, с которыми нам не довелось стать ни друзьями, ни врагами, смотрели вслед с затаенной завистью и нескрываемым интересом. А я наслаждался: ветром, скачкой, солнцем и мельтешением теней. Вцепившись покрепче в седло, я с жадностью разглядывал знакомый и незнакомый одновременно мир, в котором было столько всего интересного уже, а обещало стать и подавно больше, думать забыл о том, что оставалось позади и выискивал новое с азартом и радостью. И только слова охранника, с которым мы раньше вовсе не говорили, какой-то непонятной, словно важной нитью, связали меня сейчас с прошлым.
Мийотто ли вей саат, Дэйшу, негромко повторил я, просто чтобы не забыть этой фразы и почувствовать ее на вкус. Так?
Неплохо, для первого раза, засмеялся за спиной Марзок.
Глава 2. Чужой выбор
Май 1313 года нового времени.
Десять лет назад (воспоминания Дэйшу).
Мое путешествие с Марзоком это еще одна вещь, которая врезалась в память. Даже куда ярче, чем все, что происходило до этого. Пока мы были в дороге, он много рассказывал. О Востоке, об удивительных местах и древних легендах. О городе на севере, который был целой горой. О высоких башнях юга, о белом порте на побережье Йорока, где кораблей бывало побольше, чем в нашей гавани. Мне недоставало тогда сил ни скучать по семье, ни переживать, ни грустить. Я был полностью поглощен рассказами Марзока, мечтал увидеть то, о чем он говорил. Я оставлял родину, и, наверное, пятилетнему мальчику не хватило бы старания задуматься об этом, понять и почувствовать. Но пока я ехал с Марзоком на Восток, у меня было странное, совершенно непонятное ощущение, что я возвращаюсь домой. Словно я не покидал все, что составляло мое существо, а стремился к этому вновь. Не знаю, что стояло за этим. Добрые ли, полные нежности и любви рассказы Марзока. Мое ли собственное детское любопытство и желание посмотреть удивительные места. Или то, что я, все же, где-то в глубине души помнил и понимал, кто я и откуда. Не осознавал, но чуял, каким-то непонятным чутьем догадывался, что все это: Запад, городок на побережье, поместье отца было, на самом деле, не моим. Никогда моим не являлось. Что я там был гостем, дорогим, конечно, важным, но только гостем. А мой дом, моя настоящая родина, моя семья, та, что ждет и любит меня они там, на Востоке. Я тоже ждал встречи, с нетерпением и радостью. Слушал истории Марзока. Мечтал. За все время нашего долгого пути я ни разу не вспомнил матери. И только изредка отца. Было бы здорово, если бы он ехал с нами. Только вот скучал ли я? Нет. Я слишком отчетливо это помню. Теперь меня это даже немного пугает, уверен, такое не слишком-то нормально для пятилетнего ребенка. Тогда казалось самой обыкновенной, самой понятной вещью на свете. Я ехал домой, возвращался к своей семье, настоящей, любящей. У меня не было времени грустить и хотеть обратно. Последнее, чего бы я желал тогда это развернуться и поехать вновь в маленький городок на побережье. Я в тот момент даже думать о нем забыл.