Ты это серьезно, папа?! вызверился на отца Виктор, точно предок источник всех его стеснений. Что, белка к себе призвала!? Ты, вроде, две недели не пил.
И кто только придумал для подарков ленту с бантиком? игриво озадачился Алекс, обращаясь к некоему арбитру. С подарками у меня будто полный ажур, а вот с голубой каемочкой на блюдечке ничего не выходит. Ладно, поехали. Чемодан я сам
По пути в «Бен-Гурион» семья несколько размякла, наверное, потому, что не вполне комфортный эпизод близился к завершению. Болтали о чем угодно, только не о крутом вираже, куда занесло Алекса. Скорее всего, Виктор воспринял отцовскую историю в привычном русле мелких пьяных конфликтов с органами правопорядка, из которых его родитель виртуозно выкручивался, но которые тем или иным контуром его, Виктора, задевали. Сын гордился своим отцом, хотя бы за экстравагантность творческой натуры, обзаведшейся крепким экономическим тылом, который передается по наследству. Но нести издержки при этом не хотел. В некотором смысле отец был для него музеем, причащение к которому престижно, но вход, в который должен быть по удобному расписанию и всегда бесплатен. Впрочем, для общества, мерно обрастающего потребительским жирком, ничего необычного. И Алекс уже забыл, с каких пор воспринимал отношения с сыном как не реформируемую данность.
Попрощались они все же теплее, чем обычно, передавая болтанку настроений между осознанием перекосов дня и верой в благополучный исход злоключения, бывшей, разумеется, самоуспокоением.
***
Алекс воспринимал «Бен-Гурион» как КПП между позевывающей повседневностью и территорией европейского лубка, воспоминаниями о котором он большую часть времени жил. Потому свои частые вылазки в Европу он планировал с особым тщанием, избегая узких мест и проблемных обстоятельств. В этом ремесле он столь поднаторел, что слыл дрессировщиком черных лебедей туризма.
За двадцать восемь лет Алекс изучил «Бен-Гурион» до того хорошо, что, ему казалось, он мог перемещаться по нему вслепую. Между тем лоукостером «Germania» он прежде не летал, не представляя, где у того стойки регистрации. Тут как назло информационное табло зависло, но спустя минуту-другую заработало вновь, сориентировав, куда путь держать.
Однако та заминка оказалась сущим пустяком на фоне того, что произошло далее. Технологическая цепочка «служба безопасности регистрация паспортный контроль» мурыжила Алекса намного дольше, чем обычно, и как ему казалось, обменивалась некими сообщениями. Но главное изучала его то с опаской, то с нездоровым любопытством. В какой-то момент ему даже захотелось повернуть назад от неувязок и сигналов беды, множащихся точно бактерии.
Между тем талон выезда паспортным контролем выдан, стало быть, его страхи и подозрения плод болезненного воображения, расшатанного многосерийной драмой. Впрочем, впереди просвечивание ручной клади и личных принадлежностей. Тут, по завершении процедуры, в момент вдевания ремня в джинсы, контролер сообщает: «Тебя приглашают на таможенный досмотр».
Алекс не то чтобы растерялся не представлял, о чем вообще речь. Ведь таможня в аэропортах, он полагал, замыкается на прибывших пассажирах, притом что при выезде есть свои и немалые ограничения, в частности, на вывоз наличных.
Оказывается, выездная таможня присутствует, только, в отличие от въездной, своими скромными размерами неприметна. Алексу вновь захотелось перенестись на родной диван, отринув склочную, пересоленную конспирологией реальность. Ничего-то противозаконного он не вез знал это совершенно точно. Не считая, разумеется, исходных текущей миссии, попахивающей то шпионажем, а то и вовсе изменой родине. Но те ассоциации Алекс упорно гнал от себя, поскольку не был носителем секретов, более того, никто его пока не склонял какие-либо сведения добыть.
Заходи, господин почетный путешественник, пригласил Алекса спортивного вида мужчина без униформы и знаков ведомственного отличия.
Багаж на стойку? вяло поинтересовался Алекс, уже зная, что ни ручная кладь, ни сданный при регистрации чемодан здесь ни при чем. Ничего общего с простоватой публикой таможенниками два щеголеватых молодца по ту сторону стойки, чуть старше сорока, не имели. Навскидку, три университета на двоих.
А это кто? Алекс повел головой в сторону напарника атлета.
Атлет вперил в «досматриваемого» недружелюбный взгляд, казалось, служивший паузой для поиска ответа. Но, похоже, найти его он не смог и лишь безадресно помахал указательным пальцем.
Заходи, господин почетный путешественник, пригласил Алекса спортивного вида мужчина без униформы и знаков ведомственного отличия.
Багаж на стойку? вяло поинтересовался Алекс, уже зная, что ни ручная кладь, ни сданный при регистрации чемодан здесь ни при чем. Ничего общего с простоватой публикой таможенниками два щеголеватых молодца по ту сторону стойки, чуть старше сорока, не имели. Навскидку, три университета на двоих.
А это кто? Алекс повел головой в сторону напарника атлета.
Атлет вперил в «досматриваемого» недружелюбный взгляд, казалось, служивший паузой для поиска ответа. Но, похоже, найти его он не смог и лишь безадресно помахал указательным пальцем.
А, понял! Мол, мы здесь интервьюеры, откликнулся на жест атлета Алекс. Продолжил: Все же твой спутник кто? Я, конечно, не настаиваю, но, если вы, ребята, намерены о чем-то поговорить, помимо погоды в Берлине, то доставайте ваши ID.
Чего тебе дался мой коллега!? вспылил атлет.
А настроение хреновое! И на власти у меня аллергия, явно лез на рожон «досматриваемый».
Ты что, чужаков за версту чуешь и по цвету шнурков ведомство можешь определить!? ринулся в контратаку атлет.
Ну да, не жалуюсь простодушно признался Алекс. Да и не мешает вам знать: я автор трех шпионских романов. Мой же выпендреж оттого, что твой коллега не израильтянин. Между мной и тобой все ясно: ты власть, я подданный, другими словами, потомственный налогоплательщик. Он же третий лишний, как русская поговорка гласит, если русского не знаешьТак о погоде или как?
Израильский сектор пикировался еще некоторое время, пока «лишний» не предложил всем перейти на английский, после чего «узурпировал микрофон». Весьма развернуто он изложил суть вопроса, да так убедительно, что не последний рассказчик и полемист Алекс прикусил язык.
Было от чего, ибо метеорит, еще недавно на Алекса летевший, претерпел изменения траектории и качества. То, что в эти минуты всплыло на поверхность, говорило: чиркнув по земле, метеорит прихватил Алекса с собой дабы продолжить свой безумный маршрут за пределы Вселенной.
Ежели без пышных аллегорий, то был классический билет в один конец.
Оказалось, компьютер Алекса первыми взломали не русские, а американцы. Но сделали это по ошибке, предпочтя здравому смыслу теорию заговоров. В Лэнгли почему-то посчитали, что недавний текст Алекса, посвященный Проблеме-2024, на самом деле написан в Кремле, который, на их взгляд, так заковыристо приглашает Запад к столу конфиденциальных переговоров. Но, обнаружив при взломе, что автор статьи все-таки Алекс Куршин, рассмотревший в будущем ВВП-пенсионера безрадостную для того перспективу, ЦРУ потеряло к малоизвестному комментатору принципиальный интерес. Оставило лишь номинальную засаду, понятное дело, электронную. Так, на всякий случай, для порядка.
И порядок победил безумные прогнозы и конспирологические метания. Ведь ветвь, еще недавно расцененная как тупиковая, стала фонтанировать шпионскими находками одна другой круче.
От туману, который стала нагонять «Global Liaisons Limited» вокруг разработки Алекса, в Лэнгли поначалу растерялись, но, подрядив свои источники в компании и в Москве, разобрались, что интересант не кто иной, как Кремль.
В столь необычный проект верилось с трудом, но цэрэушникам ничего не оставалось, как плыть по течению авантюры, с иезуитской изворотливостью дирижируемой из Лубянки.
Наконец аналитики ЦРУ определились: Алекс Куршин отнюдь не звено некой провокации Кремля, а заложник банальных людских пристрастий. Иными словами, Москве нужен именно этот индивид как набор определенных человеческих качеств. Остается не до конца ясным, кому именно, но, по большому счету, персонификация мало что меняет. Сомнений-то не возникает: интересант российский властный топ. Лишь той тоненькой прослойке по зубам смета, мобилизованная для разработки Алекса. Та, которая с открытием кинематографического раздела стала отдавать скорее душком неадекватности, нежели мошенничеством.
Оттого контроль над коммуникациями Алекса и слежка за ним по высшему инженерному разряду, дабы исключить разоблачение Москвой соперничающей стороны. Поскольку Алекс западного подданства, то никаких иных задач, кроме тех, которые устраивают родные палестины, в предстоящей миссии (переезд в Россию) у него нет и быть не может. Да, она невнятна и непредсказуема в развитии, но юридический смысл события один: произойди те или иные осложнения, в разрез интересам Запада, подсудность его проступков по израильскому законодательству. Ну и, понятное дело, был бы козел отпущения, а статья найдется. Более того, благодаря проворству русских у израильского правосудия «трешка» для него припрятана, до лучших, тьфу, худших для него времен. В том числе на случай, если он, развернувшись, сейчас намылится домой в этот долбаный, помешанный на кашруте, не знающий fried chicken Ашдод. Ну а чтобы он не раскисал от избытка бенефициаров и рядящихся под них, нелишне знать, что кроме Дядюшки Сэма, могучего и всевидящего, вытаскивать его из российской берлоги некому. Так что удачи и попутного ветра, пароли и явки запоминай