Анфиса морщится и бросает в сторону сестры липкий валик для шерсти.
Лишь бы к нам его больше не приводили. Терпеть не могу этого кота. Снёс хвостом целую полку моих фарфоровых статуэток и после его ещё и на мой ковёр вытошнило! У, противный зверь
Я едва скрываю улыбку, спрятав лицо за пеленой своих едва доходящих до плеч волос. Видно, что и Оля давится смешком, но вовремя делает вид, что планшет занимает всё её внимание и последних слов Анфисы она не слышала.
Семейство Валафамиды действительно первым и единственным своим приходом в наше гнездо полгода назад оставило после себя довольно яркие и неизгладимые воспоминания. Началось оно с того, что рано-рано утром, едва только солнце показалось в окне, на лестничной клетке раздался грохот захлопнувшейся соседской двери, который разбудил не только всех нас, но и ещё половину дома как минимум. И почти сразу же затрезвонил наш дверной звонок пронзительной птичьей трелью. Он пел без остановки до тех самых пор, пора Анфиса, чертыхаясь и шаркая тапками, не выбралась из одеяла и не соизволила распахнуть входную дверь.
Батюшки только и протянула она. И затем последовала глубокая всеобъемлющая тишина.
Конечно же, уже через минуту мы с сёстрами высунули свои любопытные носы в коридор и из-за косяка принялись наблюдать за происходящим. Напротив нашей комнаты раскрылась дверь спальни Инессы, и она, торопливо запахивая свой атласный чёрный халат, поспешила на подмогу Анфисе, встречать незваных гостей.
А на гостей хотелось смотреть и смотреть. Потому что когда порог нашего гнезда переступила троица высоких женщин в длинных синеватых бархатных мантиях, волочившихся по полу, мы все потеряли дар речи. Впереди ступала старшая, глава семьи с медным ключом на шее и с блестящими волосами цвета обсидиана, спадавшими гладкой волной до самых пят. Её канареечно-жёлтые глаза, занимавшие половину бледного лица, были лишены век, и потому женщина совершенно не моргала, сверля своим пугающим взглядом тётю Анфису. Правда, и сказать она тоже ничего не могла, поскольку её рот, как и рты её спутниц, оказался плотно закрыт узкой металлической полосой.
За её спиной без движения стояли две совершенно неотличимые друг от друга молодые женщины, дочери старшей, у одной из которых на руках возлежал худой, но всё равно очень крупный кот белоснежного цвета. Он раздражённо бил кончиком раздвоенного хвоста по воздуху и то и дело поворачивал свои гигантские вздутые, как парус, уши в разные стороны, прислушиваясь к звукам квартиры.
Старшая молча отвесила неглубокий поклон Инессе, стоило той появиться в прихожей, и протянула ей плотно свёрнутый свиток, явно сделанный из кожи. Как мы узнали уже позднее, это был дар Валафамиды в честь знакомства, поскольку обмен знаниями среди стражей Леса был достаточно распространённым явлением.
Мы рады встречать вас в нашем скромном гнезде, уважительно ответила Инесса, принимая подарок и жестом приглашая пройти гостей на кухню.
Мы рады быть здесь, неожиданно раздался откуда-то громкий и звонкий голос старшей, хоть рот её по-прежнему оставался закрыт стальной полоской. Моё имя Валафамида. А это мои дочери Валафамидана и Валафамидари.
Её голос шёл вовсе не изо рта, а, казалось, рождался сразу в прихожей, наполняя собой всю квартиру, как эхо. Для нас с сёстрами это было до того удивительно, что мы боялись даже пошевелиться лишний раз, так и стояли, наполовину высунувшись из детской, как любопытные, но боязливые мыши.
Тётушки проводили гостей на кухню, быстро накрыли стол, приготовив чай и достав разные угощения. Едва мы, уже переодевшиеся и приведшие себя в порядок, тоже пожелали сунуть свои длинные носы на кухню, Анфиса торопливо нас оттуда вытолкнула, шипя при этом, как потревоженная гадюка:
Нечего вам тут крутиться, тройняшки! Здесь будут вести беседы взрослые!
А мы что не взрослые, что ли? возмутилась Оля.
Почему Гавриле тогда можно на кухне с вами сидеть? тоже не осталась в стороне я, указывая через приоткрытую дверь на розовощёкого брата, который с довольным видом жевал печенье и во все глаза рассматривал гостей.
Вот вечно так! Ему всё самое лучшее, а мы вновь среди отстающих
Ему нужно позавтракать! вступилась за сына мать и активнее принялась толкать нас в коридор.
Мы были вынуждены отступить. Но едва Анфиса с видом победительницы скрылась на кухне, как мы тут же просочились в её спальню, откуда всегда было крайне удобно подслушивать разговоры, и, прильнув ушами к стене, принялись удовлетворять своё любопытство. Семья Валафамиды оказалась вовсе не с соседнего дерева, как мы изначально предполагали, а из куда более дальней части Леса. Правда и в наше гнездо их привела не простая любезность, а серьёзные дела. Оказалось, что в мире Валафамиды, где все проходы между деревьями, естественные и рукотворные, строго контролировались и всегда были заперты, появилась пара преступников, которые научились рыть собственные ходы и воровать из миров различные диковинки, чтобы после втридорога их продать случайным покупателям или же обменять на что-нибудь особенное у Блуждающих торговцев, обитавших в тенях деревьев. Такого нельзя было допускать, поскольку вещи из одного мира часто могли крайне дурно повлиять на другие измерения.
Валафамида обратилась к Инессе за помощью, так как один из последних разрытых преступниками проходов вёл как раз в наш мир, и нужно было попытаться устроить засаду, чтобы поймать воров и вернуть их на дерево Валафамиды, где им полагалось заслуженное наказание.
Хоть всё это и было крайне завлекательно, но мы с сёстрами тогда всё равно очень заскучали, поскольку переговоры о сотрудничестве между двумя старшими на нашей кухне длились не один час, а нам откровенно было лень их слушать. На наше счастье, демонстративно приоткрыв лапой дверь, на пороге комнаты тёти Анфисы появился крупный белый кот Валафамиды и её дочерей. Он был обладателем большого носа и выдающихся клыков, а также зычного голоса, о чём мы довольно быстро узнали. Кота звали Ах, судя по медальону на его ошейнике, и мяукал он достаточно басовито, чем не на шутку испугал Лерочку в первые минуты своего появления.
Но даже это нас не смутило. Завести дома кота или кошку всегда было нашей с сёстрами тайной мечтой, которой не суждено было сбыться из-за аллергии Анфисы, а потому Аха мы принялись одаривать своей любовью и нежностью с небывалым усердием. Вскоре заглаженный и заласканный кот попытался от нас сбежать на одну из полок шифоньера, но промахнулся и попутно разбил несколько статуэток Анфисы.
Мы сразу же втянули головы в плечи, зная, как сильно нам достанется из-за этого. Но зато Ах совершенно не понимал, какие законы царили в этой комнате, и принялся бегать по стенам, полкам и полу, как бешеный заяц, попутно цепляясь когтями за всё подряд, грозно мяукая своим низким голосом и сталкиваясь с мебелью. Мы долго пытались его поймать, пока на шум и наши крики из кухни не прибежала Анфиса с круглыми от страха глазами. Лере как раз удалось перехватить кота под живот, и она, крепко прижимая к себе мохнатого разрушителя, упала вместе с ним на пол.
Ах!.. только и выдавила из себя тётя, едва заметив осколки разбитых фарфоровых фигурок и общий хаос, царивший в её спальне.
Зато теперь стало предельно ясно, отчего коту было дано именно такое короткое, но очень подходящее ему имя.
Лера сильнее стиснула вырывавшегося Аха, на что он отреагировал неоднозначно. Его принялось тошнить. И в конце концов всё же вытошнило клочком шерсти прямо на ковёр Анфисы под возмущённые крики нашей тёти.
С того самого дня белому коту было категорически запрещено появляться у нас в гнезде. Валафамида и её дочери отбыли только к вечеру того дня, и после ещё почти неделю Инесса пропадала в ином измерении, помогая отыскать следы воров, научившихся копать межмировые проходы. В конечном итоге преступников всё же удалось поймать, и между нашими семьями даже наладилось что-то вроде неплохой дружбы. Но в гости к нам они больше никогда не приходили. И только Инесса ещё периодически пропадает на том дереве, после обязательно возвращаясь домой в запачканной белой шерстью одежде.
А мы с сёстрами очень скучаем по Аху. Он хоть был и остаётся тем ещё проказником, но всё же одно нас объединяет с этим котом очень плотно искренняя и чистая нелюбовь к Анфисе.
Просто чудовище какое-то, а не кот! продолжает себе под нос возмущаться тётя, наблюдая как Инесса счищает с себя остатки шерсти валиком.
Да хватит тебе ворчать, Анфиска, осаживает её сестра. Давайте лучше поставим чайник, пополдничаем, а Лера пока поделится со мной вашими итогами работы в школе.
Меня, как самую незанятую в комнате, отправляют на кухню вскипятить воду. Вот вечно так! Почему бы им было не отвлечь Олю, которая только и делает, что смотрит в планшет?
Я нехотя поднимаюсь и выхожу в коридор. Двери большинства комнат в гнезде открыты, через распахнутые занавески просачивается совсем слабый солнечный свет, едва находящий в себе силы пробиваться сквозь серые заслоны грозовых туч, запечатавших небо. Крапает небольшой дождь, но, судя по порывам ветра, от которых мелодично позвякивают стёкла в оконных рамах, совсем скоро начнётся сильная и яростная гроза. Гроза, каких давно уже не было.
Едва я поворачиваю за угол, как моё тело само собой каменеет от ужаса, и я застываю на месте, как недвижимый идол. Передо мной раскинулся небольшой участок коридора, уводящий на кухню. Её дверь распахнута во всю ширь, виден наш круглый обеденный стол, укрытый бордовой скатертью, холодильник, на котором висят на магнитах старые рисунки Леры, а позади него на подоконнике мирно дремлют фиалки и цикламены тётушки Инессы. Идиллию нарушает лишь одна чуждая этому месту фигура, замершая возле стены. В немом молчании там возвышается высокий рыцарь в латных доспехах с красным плюмажем на шлеме.