Тимоти, как вы поняли, был обречён с самого начала, его ведь даже на прогулку нельзя было вывезти он бы долго не протянул.
И ныне, когда он меня покинул, мне даже стало легче, я живо припомнил, с какой любовью поднёс его в тот день к окошку полюбоваться закатом, и с ним ребёнок ушёл навсегда вслед за солнцем. С болью я убеждал своего малыша, что его крошечные вещички очень нужны другому, и когда солнце, как истинный его родитель приняло его в свои пламенные объятия, младенец подарил на прощанье улыбку одной даме, которую так нежно желал бы именовать мамой, наивно полагая, что у белых птичек бывают матери. В этот миг Тимоти и завладел моей душой мне так хотелось гулять с ним в Кенсингтонском Саду до конца дней моих, скакать с ним верхом на палочке, радостно окликать его и любоваться идиллией детства, а ещё пускать в плаванье на Круглом пруду бумажные кораблики и гонять обручи по дорожкам моего беззаботного детства. Сколько мы с друзьями их пробегали тёплыми летними деньками, пока в другом конце сада не явились мы уже взрослыми джентльменами и леди, сполна расплатившись за детские радости. В моих холостяцких комнатах меня не покидала упорная мысль, что и Тимоти догадывался о моей тоске, но его самолюбие было задето, и он утешал, что делает подобное не потому, что боится жить жить он очень хочет! но он был таким непохожим на обычных мальчиков, потому и высвободил пальчик из моей ладони и перешёл у меня на глазах в иной загадочный мир, но даже если бы он был очень похож на других мальчиков, мне всё равно было бы лучше без него.
Однако я что-то раскис, хотя внешне и не заметно, надо бы взять себя в руки.
На другой день я отправился покупать Дэвиду детские вещи, но вдруг смутился, увидев Мэри перед входом в лавку ростовщика. Потому и испугался войти в магазинчик детских вещей: став отцом, мужчина обретает уверенность в себе, у меня же и духу не хватило зайти в магазинчик. Я уже давно не любил всяких магазинов, кроме ателье, где заказывал себе пошив одежды. Так и топтался в дверях, посмеиваясь над своей нерешительностью битый третий час решись я раньше, дело уже было бы сделано.
Но в миг, когда я всё же решился, я приметил приятного джентльмена, как мне показалось, пристально следившего за мной. Тут я развернулся и ушёл, но обернувшись, заметил, что незнакомец всё ещё там, и, кажется, убеждён, что полностью пронюхал о моих намерениях. Еле сдерживаясь, я поклонился ему с ледяной вежливостью:
Мы уже встречались, сэр?
Прошу прощения, отозвался тот, и я отметил, что мои слова отвлекли его от меня всего лишь на миг уверен, он что-то серьёзно обдумывал, прежде чем ответить мне.
Ни капли сожаления, рявкнул я.
Жаль, отозвался он со смехом.
Предупреждаю, сэр, заявил я, Буду стоять здесь, пока Вы не уйдёте, а тот лишь прислонился спиной к витрине.
Но в конце концов всё же разозлился: «Я никому не назначал здесь!» и с новой силой прислонился спиной к витрине.
Мы оба твёрдо решили стоять на своём, и, видимо, очень смешно выглядели со стороны. Впрочем и это мы оба вскоре заметили. Со временем чуть остынув, мы тепло пожали друг другу руки и разошлись нанимать извозчиков.
Неужели я так и не завершу задумку? У меня были знакомые леди, которые помогали мне делать покупки, но если обратиться к ним, то придётся пояснять ситуацию, а мне бы этого не хотелось.
Уже чуть было совсем не отчаявшись, я вдруг вспомнил про Ирэн и миссис Хикинг, душевно распложенных ко мне их-то я и попрошу помочь мне с покупкой одежды для Дэвида.
Глава VIII. Беспечный официант
То были дочь и жена Вильяма, официанта из моего клуба, который последнее время начал меня разочаровывать.
Уже в который раз я ждал свой заказ дольше именно по вине этого разгильдяя.
Стол у окна, в общем-то, всегда оставался за мной, так что я этим пользовался, заказывая блюда, что и ему было на руку, и потому мне можно было доверять выбор именно этому официанту.
А как-то пожаловался ему на одного из завсегдатаев, напугавшего меня в библиотеке клуба хлопком двери; я даже продемонстрированный ему порезанный ниткой палец. Вильям был отнюдь не лучшим официантом. В спорах он не участвовал, разговоров не слушал хоть убийство при нём планируй.
Раз один из членов клуба предположил про одну лошадь, что она возьмёт первый приз на скачках Дерби, а другой, что именно у этой лошади нет никаких шансов, но Вильям согласился с обоими. Видимо, он считал себя душой всех компаний, а мне напоминал сигару, которую можно курить с обеих сторон.
Раз один из членов клуба предположил про одну лошадь, что она возьмёт первый приз на скачках Дерби, а другой, что именно у этой лошади нет никаких шансов, но Вильям согласился с обоими. Видимо, он считал себя душой всех компаний, а мне напоминал сигару, которую можно курить с обеих сторон.
В один летний вечер всё неприятно изменилось. Как обычно, я обедал за своим столиком у окна и на мой неоднократный заказ «Тушёные почки!» он только вытянулся: «Слушаю, сэр!» и давая понять, что рад моему выбору повторил: «Тушёные почки, сэр?»
А через пару минут я почуял, как кто-то опирается на спинку моего кресла, и представьте, это был именно Вильям! Ему почему-то понадобилось наклониться к окну, вот и опёрся на моё плечо.
Вильям, напомнил я, Вы случайно не забылись?
Надо отдать должное, тот сразу отступил в сторону и отдёрнул руку, но продолжал довольно дерзко:
Прошу прощения, сэр, я задумался, после чего снова уставился в окно, и вдруг сильно разволновался, а Вы случайно не видели в окне девочку?
О люди, люди! Но Вильям всё же хороший официант, и я указал на девочку, которая едва заметив Вильяма, тут же выскочила на середину улицы Пэлл-Мэлл, не обращая внимания на экипажи (а ведь её и задавить могли!), лихо кивнула три раза головой и ускакала прочь. Эдакая презабавнейшая десятилетняя замарашка. Вильям заметно успокоился.
Слава Богу! не удержавшись, выдохнул он. И я бы не рассердился на него в этот миг, даже если бы тот обронил на меня тарелку с супом.
Вильям, можно хлеба! резко оборвал я сцену.
Вы ведь, не сердитесь, сэр? еле прошептал он.
Однако, это вольность.
Да, сэр, я забылся.
Опять вольность.
Сэр, моя жена
Итак, мой любимый официант семейный человек. Непозволительная вольность.
Я заметил, что Вильям чем-то очень расстроен, даже на ногах едва держится, а после сытного обеда как-то больше склоняешься к позитивным мыслям об этом мире, потому я надеялся, что знак девочки говорит об улучшении здоровья его жены, но официант почему-то не хотел меня радовать, и рассказал, что доктор боится тяжёлых последствий.
Тоже мне, доктор! буркнул я с досадой.
Да уж, сэр.
А что с женой?
Да она всегда была слаба здоровьем, сэр, но виду не подавала, а недавно родила дочку
Как же Вы могли позволить, Вильям?.. начал было я, но тут же смекнул, что этот папаша и мне пригодится.
Как спит Ваша малышка? тихонько начал я, Часто ли просыпается? Где вы её купаете? и, заметив его удивление, тут же добавил, Девочка на улице подаёт Вам какой-то важный знак?
Да, сэр, это моя старшенькая. Она кивнула трижды значит, маме чуть получше.
Сегодня трижды?
Да, сэр.
Вы из бедного квартала, Вильям?
Тот обиженно взглянул на меня:
Вовсе не бедного, за Друри-Лейн, и он умолк, потом вздохнул, Бедняжка боится умереть без меня, не успев опереться на мою руку
Стоит ли поминать об этом.
Да она и не поминала, она-то меня успокаивает и говорит что ей лучше, но я-то по глазам вижу, когда ухожу утром из дому, она с постели провожает меня взглядом, и я замечаю Боже мой, сэр!
Вильям! и он, наконец, осознал, что я сержусь и как же принялся извиняться передо мной, стараясь отвлечься от разговоров о своей жене, как от неудачного совета по выбору блюд. За бильярдом я попытался забыть об этом разговоре, но не смог всё-таки удалось ему лишить меня душевного покоя. И на другой день, в назидание Вильяму я заказал обед у другого официанта. Но сидел я всё же у окна, и потому заметил, что девочка опоздала, но мне спешить было некуда, и я ждал её появления за столиком. И девочка не только кивнула трижды, но ещё и помахала своей шляпкой. Тут я и встал.
Вильям робко подошёл ко мне.
Сэр, у жены стала спадать температура, и он возбуждённо потёр ладони.
Мне-то зачем об этом знать? холодно заметил я и заторопился в бильярдную, где вскоре и выиграл дважды.
Я дал понять официанту, что забыл о его излияниях, но каждый вечер стал наблюдать за той девочкой. И однажды она не только не кивнула, а лишь покачала головой, и я тем вечером так и промахивался на бильярде. На другой день Вильям в зале не появился, и я догадывался, что могло произойти. Грустно поплёлся я в библиотеку, но с удивлением обнаружил там Вильяма, протиравшего пыль на полках. Можно сказать, что мы одни были в библиотеке, если не считать нескольких членов клуба, сладко дремавших в своих креслах над раскрытыми книгами. Вильям спустился со стремянки и поведал мне свою занимательную историю, как выругался на одного из членов клуба: