Зато в глазах его отца разгорелось чувство, которого я опасалась больше всего, предвкушение. Ему было шестьдесят восемь лет, и я искренне считала, что секс не на первых местах в его приоритетах. Но то, как он смотрел на меня весь вечер, буквально кричало об обратном.
Стоило подняться из-за стола, как холодные сухие пальцы Бенджамина Сандерса обхватили мою руку чуть выше локтя, преграждая мне путь к побегу. Я замерла, напряжённо уставившись в маслянистые глаза мужа и отчётливо ощущая взгляд Йена, направленный в нашу сторону. А затем его удаляющиеся тяжёлые шаги.
Ты порадовала меня сегодня, Теа. Может не так уж ты и безнадёжна, как кажется. Видишь, если вести себя со мной должным образом, ты получишь гораздо больше, чем имеешь.
Я опускаю ресницы в показной покорности, которой не испытываю. Даже представлять не хочу, о чем думают члены его семьи, наблюдающие за нами. В его мире так естественно, когда всё вокруг продаётся и всё покупается. И возможно, даже его близкие полагают, что я могла, очаровавшись его счетом в банке, очароваться и им самим. Но я видела между нами лишь пропасть в несколько поколений. И больше ни-че-го.
Собираю всю имеющуюся у меня волю в кулак и медленно поднимаю ресницы. Смотрю на него открытым, предельно наивным взглядом, подавляя в себе внутреннее сопротивление. Затем облизываю нижнюю губу, немного выпячивая её вперёд, и провожу кончиками пальцев по его плечу, смахивая невидимые пылинки. Лишь догадываясь, насколько опасную игру затеяла.
Я стараюсь быть хорошей девочкой, тут же опускаю ресницы, не в силах терпеть похоть, разгорающуюся в его взгляде от моих слов.
Поднимайся наверх, доносится до меня его шёпот я слишком далеко зашла. Едва ли не зажмуриваюсь от досады и давящего на грудь свинцовой тяжестью жуткого предчувствия.
У меня затряслись поджилки от мысли, что мою спальню от его разделяет лишь тонкая стена и дверь, которую можно без труда вышибить. До меня наконец дошло, что перегнула палку. Теперь мой муж хочет взять то, что я так неумело ему предложила этим вечером. Идти в сторону моей комнаты вовсе не хотелось, и я выбралась на веранду глотнуть свежего воздуха. Казалось, что ещё чуть-чуть, и меня задушит паническая атака.
Я так стремилась к тому, чтобы Йен держался от меня подальше, что совсем не рассчитала свои силы. Переступила порог и прилипла мокрой от прошибшего меня пота спиной к шершавой стене, прикрыв глаза. Хотелось отмотать этот ужин на начало и вести себя с мужем как обычно. Так, словно я гостья в его доме.
Прохладный воздух немного затушил страх. Я нервно перебирала причины, которые всегда становились отговоркой от близости с Бенджамином. Их было такое огромное количество, что казалось, даже произносить их вслух нелепо. Ведь каждая из них очевидна. И о каждой из них он знал.
Раздался скрип, и я, вздрогнув, открыла глаза. В темноте опустившегося на пригород вечера я не заметила, что вовсе не одна решила подышать воздухом. Йен стоял в тени, прислонившись к металлической ограде, и молча смотрел на меня. Из сада доносился стрёкот сверчков, ветер ерошил его светлые волосы, бросая пряди на лоб. И в этот момент мне хотелось быть кем угодно, но только не его мачехой.
Что же ты не спешишь греть мужу постель? разрушает он уютную тишину колючим вопросом, заданным каким-то уставшим голосом.
Я перевожу взгляд на сад, прикусывая до боли нижнюю губу. Только бы не сболтнуть лишнего. Не признаться в том, что я всей душой ненавижу этот дом и постель, о которой он говорит. Мне хочется сбежать от его вопроса, и одновременно тело тяжелеет от терзаюшего меня желания остаться ещё на чуть-чуть, здесь, с ним. Пусть даже мы друг другу никто. Пусть он плохо ко мне относится и ещё хуже обо мне думает. Но находиться с ним рядом словно поддаваться самому сладкому искушению, которое только мог сотворить для меня дьявол.
И вместе с тем я чувствовала разъедающую меня тоску. Она приносила боль и разочарование от осознания того, что я не могу быть с таким, как Йен.
Давно тебя интересует сексуальная жизнь твоего отца? спрашиваю едко, задирая подбородок вверх.
Щелчок зажигалки, и его лицо на мгновение освещает дрожащий огонёк, отразившись в голубых глазах странным отблеском. Мне казалось, спортсмен его уровня не должен иметь иных привычек, помимо бега по утрам. Но что я, в сущности, о нём знала? Только сплетни из светской хроники и статьи, публикуемые в спортивных журналах. Победы в хоккее и женщины чередовались в его жизни с завидной регулярностью.
В моей же жизни критически не хватало свободы выбора. И я до чёртиков завидовала девушкам, которых ничто не останавливало от того, чтобы поддаться его чарам. Хотя бы на одну ночь. Пусть к утру сказка закончится, а принц превратится в козла, выпроваживающего принцессу из апартаментов. И всё же я чётко осознавала, что могла бы приглушить голос разума и отдать частичку сердца ради одной ночи с ним. Без любви и всякой надежды на взаимность. Пожертвовав своим достоинством и честью. Ведь он иного не предложит. И я бы так и поступила не будь замужем за его отцом.
Моё платье спереди казалось консервативным. Закрывало грудь по горло, длиной чуть ниже колен, вместе с тем оголяло спину почти до самых ягодиц. И если бы я хотела прямо сейчас избавиться от одежды, достаточно было бы лишь опустить бретельки с плеч. Эти мысли крутились в моей голове, когда я смотрела на Йена. Казалось, если сейчас платье упадёт к моим ногам и я в одних трусиках подойду к нему это будет так естественно.
И судя по тому, что я увидела в его глазах, он читал меня, как открытую книгу. Я, словно застигнутая на месте преступления, как в тот день, когда пялилась на него в тренажерном зале, испытала острый приступ стыда. Дёрнулась, чтобы скрыться от его глаз, но он каким-то невероятно ловким движением умудрился поймать моё запястье и удержать.
В отличие от пальцев отца, его казались такими горячими, что, кажется, оставляли ожог на коже. Прожигали до самого сердца.
Он тянет меня ближе к себе, и, несмотря на его травму, наши силы остаются по-прежнему неравны.
Не иди к нему, раздаётся тихая просьба.
Я опускаю глаза, не в силах выдержать его взгляда, и смотрю на руку, что не даёт мне уйти. Длинные, крепкие пальцы, кисть, увитая напряжёнными венами, мощное предплечье всё это вновь рождает в голове порочные ассоциации. Я пытаюсь вообразить, как выглядит его член, и от этих непрошеных предположений во рту пересыхает. Моему телу нужна разрядка. Секс. Поэтому сейчас меня так раздирает похоть и глубоко замурованная в теле страсть.
Отпусти, молю его, но Йен лишь ближе тянет, пока моя нога не оказывается между его ног, а грудь касается его рубашки. Его пальцы разжимаются, словно он понимает я никуда не денусь, и скользят выше по голой коже рук. Поддевают бретельку наряда и опускают её с плеч. Движения ловкие, быстрые. Уверена, до травмы он практиковался в раздевании девушек ежедневно.
Я же по глазам вижу, что ты течёшь, когда смотришь на меня. Хочешь, я тебя прямо здесь трахну? задаёт уже будничным тоном вопрос, кончиками пальцев рисуя узоры на моём остром плече. Затем ныряет под ткань наряда, едва не добираясь до сосков.
Я отпрянула от него, точно ошпарившись, вырвавшись из состояния транса, в который он меня погрузил. Судорожно, неловко вернула наряд на место.
Моё поведение меня ужасает. Пугает до дрожи, потому что он лишает меня воли. В его присутствии я плавлюсь, как мороженое, мой мозг размягчается до консистенции жижи и сбоит. Такое ощущение, будто устроенное сегодня для него представление только раззадорило парня. Неужели он разглядел в отце лишь соперника, с которым захотел посоревноваться?
Вижу в его глазах холодный расчёт и нацеленность задеть меня, причинив боль. Тут же во мне что-то щёлкает, переключаясь на новую волну. Моя рука тянется к его паху, и я, задыхаясь, обнаруживаю значительных размеров эрекцию.
Губы растягиваются в хищной улыбке, когда моя ладонь прижимается к члену под брюками, выбивая из молодого человека полустон-полухрип.
Если тебя это так заботит, то, когда мой муж сегодня будет меня трахать, я постараюсь представить на его месте тебя.
Глаза Йена почти чёрные, с расширенными, как у наркомана, зрачками, полностью закрывающими радужку, наполняются злобой. Мне кажется, скоро это тёмное, разъедающее чувство перельётся через край, затопив нас обоих.
Он до боли сжимает мою руку и убирает от себя, словно я олицетворение всего самого гадкого и мерзкого, что есть в его жизни.
Стерва.
Я разгладила наряд, проведя ладонями по бёдрам, и, бросив последний взгляд на парня, покинула террасу.
Сначала мои шаги, подгоняемые возбуждением после обмена шпильками с Йеном, были быстрыми. Я спешила уйти от него подальше. Сбежать. Но приближаясь к своей спальне, я автоматически замедлила шаг. Ноги просто не несли туда.
Сжала пальцами дверную ручку, глубоко вдыхая воздух.
Для того чтобы добраться в свою комнату, нужно пересечь территорию Бенджамина. Так уж мы решили после свадьбы: наши спальни разделены стеной, но объединены одним входом, где его часть комнаты оказалась проходной. Хвала небесам, хотя бы ванные раздельные.