Яков Белинский, торжественно объявил доктор-зуб. Пародия опубликована в сборнике «Ярмарка чудес»:
«Спит острословья кот,
Спит выдумки жираф.
Удачи спит удод.
Усталости удав».
Бимарестанты дружно захлопали и стали строить предположение, ху из ху у нас в госпитале. Звание «удода удачи» единодушно присудили Грядкину, а тете Ноне почему-то достался титул «Выдумки жираф». Наверное, потому что она была самая высокая среди женщин. Но сестра-рентген ничуть не обиделась:
Спасибо, что хоть не «усталости удав»!
Потом был поэт Александр Иванов, продолжил доктор-зуб. Он со своей пародией переплюнул всех!
«Спит весь животный мир.
Спит верности осёл.
Спит зависти тапир
И ревности козёл.
Спит радости гиббон.
Забвенья спит кабан.
Спит хладнокровья слон.
Сомненья пеликан.
Спит жадности питон.
Надежды бегемот.
Невежества тритон
И скромности енот.
Спит щедрости хорёк.
Распутства гамадрил.
Покоя спит сурок.
Злодейства крокодил.
Спит грубости свинья
Спокойной ночи всем!
Не сплю один лишь я
Спасибо, милый Брем!»
Когда все отхохотались и нашли в коллективе всех действующих лиц стихотворения, самых маленьких в лице моего братика-баятика, наконец, унесли и у нас начались танцы.
Ради Нового года родители разрешили мне остаться до трех часов.
Тетя Моника не отходила от Грядкина, даже танцевала, вцепившись в него. А он только и вертел головой по сторонам в попытках завязать с кем-нибудь беседу и исчезнуть с танцпола. Это было на него настолько не похоже, что все, кто хорошо знал «объект гэ» а это были все присутствующие заметили, что от общества тети Моники он устал.
И тут в зале неожиданно появилась тетя Тамара да не одна, а в компании неизвестного мужчины. Она вся сияла и вечерним платьем, и украшениями, и кокетливой улыбкой, а ее спутник поддерживал ее под локоть, вежливо кивая направо и налево. Он был в строгом черном костюме, белой рубашке и темном галстуке-бабочке. Волосы у него тоже были черные и гладко зализанные назад с помощью какого-то блестящего средства. Держался он так прямо, что мне сразу вспомнился мамин любимый «моральный стержень» будто сквозь этого господина протянули негнущуюся стальную струну.
Это Джонни, представила своего кавалера тетя Тамара. Не удивляйтесь, что он молчит, он плохо понимает по-русски. Он из посольства Болгарии.
Джонни слегка поклонился присутствующим и расплылся в вежливой улыбке.
Ничего себе! захлопала в ладоши тетя Нонна, она уже была хорошенько навеселе. Хорошенький! Но как же вы общаетесь, если он не говорит по-русски?!
А мы и так друг друга понимаем, тетя Тамара чмокнула своего спутника в щечку. На языке сердца. Да, милый?
«Милый» поспешно закивал.
Медсестры оживленно зашушукались: было не совсем понятно, насколько именно этот красавчик Джонни не владеет русским? Настолько, что можно с ним вовсе не поддерживать светскую беседу и даже спросить в его присутствии, «где Томка его откопала»? Или все-таки кое-что он понимает и надо следить за языком, чтобы не попасть впросак?!
Но тетя Тамара вовсе не стремилась развеять сомнения товарок, тем более, заиграла медленная музыка. Она схватила своего болгарина и закружила его в ритме медленного танго. Тетю Тамару я не видела довольно давно наверное, со сдвоенного дня рождения папы и братика-баятика и теперь обратила внимание, что выглядит она просто волшебно! Может быть, ничего конкретного в ней и не изменилось, просто я давно не видела ее радостной.
Кавалер не отходил от тети Тамары ни на шаг и даже никуда, кроме нее, не смотрел. Они сели за стол и болгарин принялся заботливо накладывать в тети Тамарину тарелку угощения, а когда она приступила к еде, наблюдал за ней влюбленными глазами и нежно убрал ей за ухо выбившийся из прически локон.
Ну натурально голубки! прошептала доктор-аптека.
Попугаи-неразлучники! поддержала ее сестра-кал.
Распутства гамадрил! пробормотал себе под нос Грядкин. Он внимательнее всех наблюдал за парочкой и мрачнел на глазах.
Ну натурально голубки! прошептала доктор-аптека.
Попугаи-неразлучники! поддержала ее сестра-кал.
Распутства гамадрил! пробормотал себе под нос Грядкин. Он внимательнее всех наблюдал за парочкой и мрачнел на глазах.
Смотри-ка, не спит наш верности осёл! развеселилась доктор-аптека.
И в нем не дремлет ревности козел! радостно подхватил доктор-попа.
А это еще что за радости гиббон? огрызнулся Грядкин. Я как его? кабан забвенья и скромности енот!
Пойдем танцевать, мой енотик! задергала его за рукав тетя Моника, вертящаяся рядом и следящая за его взглядом. А взгляд свой «объект гэ» прямо не сводил с тети Тамары с ее ухажером!
Маленькая женщина, дремлющая во мне, про себя искренне порадовалась успеху тети Тамары и наказала себе запомнить этот беспроигрышный ход «курощения и низведения» всяких «распутства гамадрилов» вроде Грядкина.
Первые январские деньки 81-го выдались солнечными и ленивыми. Наша учительница Светлана Александровна сказала, что каникулы у нас с Серегой и Максом будут, «как у нормальных советских школьников» десять дней. Правда, с учетом татиля местного выходного в пятницу и последующих наших субботы-воскресенья у нас вышло целых 13 свободных от занятий дней. Только папа свой инглиш не отменил. С утра я уединялась со своим «маленький зеленым другом», как папа обзывал мой видавший виды потертый англо-русский словарь. С началом войны он и впрямь стал моим лучшим другом. Если подсчитать, с ним я проводила времени даже больше, чем с Серегой. А больше времени, чем с зеленым другом, я проводила только с младшим братом: когда я не сидела со словарем, то сидела с ним. Во дворе все равно делать было нечего. Мальчишки и Тапоня слонялись там, как неприкаянные, со скрипом изобретая себе занятия. И когда я важно выходила туда с коляской, степенно укачивая «своего младшенького», смотрели на меня почти с завистью мне было, чем себя развлечь.
На Рождество, которое, конечно, никто официально не отмечал, но все знали, что оно 7-го января, в бимарестане вдруг появилась новая медсестра. Об этом мне сообщила мама, а ей Шурочка жена начальника медчасти. Мама выходила гулять с коляской и встретила Шурочку случайно: та возвращалась из христианской церкви, которую случайно обнаружила в Тегеране и теперь исправно посещала по большим религиозным праздникам. Шурочка была очень оживлена по поводу Рождества и на радостях разболталась с мамой, хотя обычно она, как и «раиска», держалась обособленно. Должно быть, начальственное положение их мужей этого требовало, так как сами по себе они казались вполне общительными и доброжелательными дамами. «Раиска» своей прямой осанкой, тщательно уложенной высокой прической, светскими манерами и пристрастием к боа и шляпам напоминала мне мою бабушку Мусю. Шурочка же удивительным образом смахивала на Шурочку из бухгалтерии: это все отметили, посмотрев «Служебный роман», который по осени показали в посольском клубе. Только наша Шурочка общественной работой не занималась, она вообще не работала, только дружила с «раиской», и, как и она, часто разъезжала в Союз и обратно.
Новенькую еще никто не видел, но корреспонденцию из Москвы, которую она привезла с собой, уже раздали. Очень приятно было в кои-то веки получить письма, написанные всего неделю назад! Нам написали бабушка и Оля: судя по толщине конвертов, в письмах были особо торжественные праздничные открытки раскладушки.
За такую радость благодарить следовало не только новенькую медсестру, но мою заботливую бабушку. Это она бдительно следила за всеми перемещениями бимарестантов и посольских, работающих в Тегеране, на Родину и обратно, и никогда не упускала случая передать нам письмо или небольшую посылочку. Нашу новенькую бабушка не знала, как и мы, поэтому, видно, посылочкой грузить ее постеснялась. Зато не поленилась сообщить Оле, что есть оказия передать мне письмо, а потом еще встретиться с ней и это письмо забрать. Проделать все это 2-го января, когда отбывал поезд новенькой, мог только очень неравнодушный человек, каким и была моя бабушка.
Бабушкино послание мама, как обычно, зачитала нам с папой вслух. В этот раз слушал его и мой братик-бятик: он не спал и внимательно таращился из своего кокона, лежащего на руках у папы.
Бабушка поздравляла нас с Новым годом на красивой открытке с видом елки на фоне Кремля и, как водится, желала «стойкости, крепости духа и патриотического самосознания», а еще здоровья и успехов папе в работе, маме в воспитании малыша, а мне в учебе. В письме бабушка писала, что на Родине идет активная подготовка к XXVI съезду КПСС, об этом говорят по радио и телевизору, все выполняют и перевыполняют свой рабочий план и вносят посильный вклад в дело мира. Про себя она рассказывала немного встретила Новый год с семьей дяди, маминого старшего брата, у них, как обычно, был замечательный стол и все очень хорошо организовано. Дядины дети помогали маме, а с бабушкой были вежливы и внимательны. Мама, как всегда, воспользовалась случаем и поставила мне дядиных детей в пример. И сделала это, как обычно, своим коронным тоном, из которого явно следовало, что как я ни старайся, до дядиных детей мне далеко.