Ягайла раскладывал свои вещи по временному жилищу. Просторный новый трехэтажный дом за Красной стеной, прекрасный вид, каждому отдельная комната и прислужник Во времена Василия селили в отдалении от царских палат, за рекой, а послов из чем-то провинившихся перед царем стран и вовсе размещали в хлеву или на царской конюшне. Новое правительство каждым своим действием стремилось показать: мы не то, что он.
Формально Гардарики правил Прокл, тридцатишестилетний старший сын Василия. Говорили, что он слаб умом, и реальная власть в руках у кучки бывших доверенных лиц Волка. Ползли слухи, что это они и умертвили царя, но по Василию никто не скорбел, так что эти вести никого не будоражили.
Из этих выступивших из тени лиц особенно выделялся некий Борис, брат Прокловой жены. Король Казимир, отправляя Ягайлу с миссией, наказал присмотреться к этому Борису и составить о нем полный доклад: кто такой, откуда, какие у него склонности и может ли от него быть выгода.
Положение нового правителя и его окружения было непрочным: далеко на востоке, в городе Глухове, подрастал Алексей, младший сын Василия от последней законной жены. К нему в это самое время направлялся тайный полынский посланник. Принимая во внимание извечные притязания Полыни на земли соседа, легко заглянуть в мысли короля Казимира: он искал ниточку, которая помогла бы ему и другим охотникам растащить Гардарики, как старый ковер.
Прием у царя был назначен на следующий день после приезда, и Ягайла, устроившись, решил выйти прогуляться по вечерним Макам. С собой он взял своего охранника Шигизмунда. Проку от него было мало, но выглядел Шигизмунд внушительно, так что некую защиту одним своим видом он обеспечивал.
Город сильно преобразился. Стоял замечательный летний вечер, заходящее солнце все еще припекало, а от реки летела приятная прохлада. Раньше при воспоминании о Маках в голову лезли кладбищенские ассоциации, теперь же город походил не большую ярмарку. На каждом клочке земли кто-то чем-то торговал, несмотря на вечернее время. Маки располагались в удобном месте, на широкой судоходной реке Синей, и торговля здесь всегда шла бойко, пока ей в горло не впились Волк и его волчата. Временно торговля на Синей свернулась, но прошло немного времени со смерти тирана, и она снова расцвела пышным цветом.
Глядя на разнообразные товары, Ягайла обрадовался, что взял с собой чуть больше денег, чем собирался. Ему хотелось привезти жене какой-нибудь ценный подарок. Гардарики славилась пушниной, и мысли Ягайлы двигались в сторону песцовой или лисьей шубки. Да и супруга ему на это недвусмысленно намекала. Посольская жена должна выглядеть ничуть не хуже, чем любая другая знатная дама. Зимы в Полыни, конечно, помягче, но тут дело в статусе: шубка из Гардарики это символ успеха и богатства; женщинам такие символы по нраву.
Ягайла не понаслышке знал, что продавцы в Гардарики ушлые, и, расхаживая по рядам, уходил от тех, кто предлагал слишком низкую цену или чьи глаза казались ему чересчур вороватыми. Наконец он выбрал себе торговца поблагообразнее дело решила опрятная борода лопатой и вступил в торг. Ягайла также рассчитывал, что молчаливый маячащий за спиной Шигизмунд будет хорошим подспорьем в торге.
Сколько? спросил Ягайла, лаская замечательную лисью шубку.
Сто кун, добродушно пробасил торговец.
Ух ты! Она из золота, что ли? притворно удивился Ягайла: по его расчету, наценка совсем небольшая, двадцать кун или около того.
Из лисы, настоящая, неподдельная, сказал продавец.
Чем докажешь? подмигнул Ягайла.
А чего доказывать-то? Сам не чувствуешь, что ли, какая мягкая.
Ягайла гладил шубку и уже представлял, как его жена обрадуется подарку. Но сто кун серьезная сумма; жена, конечно, поблагодарит, но начнет ругаться, если узнает, что цену не сбил. Можно и соврать, но Ягайла не умел и не хотел обманывать жену.
Сто кун, протянул Ягайла. Хочется и колется. У меня столько нет.
А у дружка твоего? кивнул торговец в сторону Шигизмунда.
Ягайла обернулся на Шигизмунда, тот пожал плечами. Ягайла повторил его жест. Ну, тогда завтра зайдешь, равнодушно сказал продавец.
Я завтра уезжаю уже, сказал Ягайла.
А, нездешний, продавец цокнул языком. То-то я смотрю, говорок какой-то. Из Полыни, что ли?
Угу, кивнул Ягайла.
Сто кун, значит, нет, сказал продавец. А сколько есть?
Угу, кивнул Ягайла.
Сто кун, значит, нет, сказал продавец. А сколько есть?
Наступал психологический момент: надо было соврать с каменным лицом, чтобы ни один мускул не дрогнул.
Шестьдесят.
Продавец поднял бровь, внимательно посмотрел на Ягайлу.
Бедствуете вы, что ли, у себя в Полыни?
Не роскошествуем, это точно, Ягайла сделал жест руками, показывая предусмотрительно скромный наряд.
Ладно, неожиданно легко махнул рукой продавец, сговорились. Все равно ничего не продал сегодня. Давай сюда свои шестьдесят кун. Для супруги, небось? Ну, бери, порадуешь ее. Да сбережет вас Царица! продавец торжественно приложил руку к широкой груди.
Спасибо, добрый человек! сказал Ягайла, сияя от радости и одновременно пытаясь выудить из кармана нужное число монет, не обнаружив остаток.
Пожали друг другу руки на прощанье, и Ягайла, довольный, отправился к себе. Шигизмунд потопал следом.
* * *Неприятности не заставили себя ждать. Только Ягайла нырнул в переулок, ведущий к Красной стене и посольскому приказу, как почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Шигизмунд тоже насторожился и несколько раз нервно кашлянул. Ягайла судорожно заозирался, но преследователей не обнаружил. Не там смотрел: три человека выскользнули из тени прямо перед ним, загораживая проход. Ягайла остановился, панически оглянулся, подыскивая пути к отступлению, но один из злоумышленников крепко схватил его за руку. Душа Ягайлы ушла в пятки, он едва сдержал возникшее вдруг нестерпимое желание обмочиться. Он обернулся на Шигизмунда: тот бросился наутек и отбежал уже довольно далеко. Хоть бы покричал, трусливый черт.
Здравствуй, любезный, прошипел тот, что схватил Ягайлу, высокий рыжий парень, косая сажень в плечах. Сам отдашь или помочь? Детина кивнул на шубку, которую Ягайла судорожно сжимал в руках.
Братцы, лучше убейте сразу, только шубку не забирайте! запричитал Ягайла. У вас есть жены? Если есть, то вы должны меня понять. Я жене шубку обещал, она меня убьет, если я ей шубку не принесу. Она подумает, что я все деньги пропил. Братцы, у меня есть пятьдесят кун с собой, забирайте их, а шубку оставьте, не губите, братцы!
У, прорвало полынью! осклабился рыжий. Зачем выбирать, если можно взять и шубку, и куны? Давай-ка все, дядя!
Братцы, не губите! Прошу! взвыл Ягайла. Вы хоть знаете, с кем
Почувствовав хватку чужих грубых рук на драгоценной шубке, Ягайла осознал: не сдобровать. Решение он принял мгновенно: жена она простит! А если его сейчас прикончат в этом переулочке, то кто ее содержать будет? И он разжал руки, бросая полный скорби прощальный взгляд на лисью шубку.
Внушительный кулак уперся в нос, а потом раскрылся: отдавай, мол, денежки.
Ягайла с горечью опустошил карманы.
Детина щелкнул посла по носу, его сообщники загоготали.
Ну, бывай, дядя! Привет жене! сказал рыжий, отвесил на прощание издевательский поклон, и все трое зашагали прочь.
Ягайла застыл на месте, опустошенный и разбитый. На глаза навернулись слезы. Чертова Гардарики! Да пропади она пропадом! Здесь только вывески меняются, а суть все та же!
* * *Посольская процессия с Ягайлой во главе уныло пересекала большую площадь, направляясь к нарядной царской палате. Шигизмунд вяло плелся в конце, в серьезном отдалении от своего подзащитного, и полировал землю подбитым глазом. Раньше народу тут было пруд-пруди. Волчата, дружинники, бояре, подпевалы и нахлебники всех мастей: Василий не любил пребывать в одиночестве. Сейчас площадь пустовала, не хватало перекати-поля, чтобы ветер гонял его по опустевшему пространству. Тишину нарушал только странный музыкант, засевший на ступеньках дворца и бренчавший на удивительном инструменте: причудливом треугольнике со струнами. Он, кажется, был здесь и вчера: Ягайла слышал музыку и краем глаза видел его из окна своей комнаты.
Двери палаты были наглухо закрыты, хотя распорядитель сам назвал срок, к которому представительство Полыни аккуратно явилось. Ягайла всю ночь не спал из-за вчерашней кражи, и его все раздражало. Запертые ворота предвещали, что Гардарики подложит им очередную свинью. И что это за шут тут тренькает?
Ягайла зло и решительно поднялся по ступенькам и постучал в ворота. Ответа, конечно же, не последовало. Посол толкнул створки, но они не поддались. Ягайла сверкнул глазами на музыканта, который продолжал играть, как ни в чем не бывало.