Тапкой бы в нее запустить, да наклоняться больно.
Кряхтя и поскрипывая кроватной сеткой, я поднялся на ноги и побрел вниз по лестнице. Вчера мне официально разрешили выходить из палаты, а утка перекочевала под кровать соседа. И питался я теперь в общем зале на этаже. Хоть какое-то разнообразие.
Узкий коридор и небольшое помещение со скамейками вдоль стен, где пациенты общались с посетителями. Посреди него в напряженной позе застыла стройная девушка. Увидев меня, она сделала несколько быстрых шагов в мою сторону, но, оказавшись рядом, резко остановилась. Это я выставил перед собой ладони. А то еще бросится сдуру мне на шею, а у меня ребра только начали срастаться.
Ее глаза сперва вспыхнули от обиды, но затем в них мелькнуло понимание, и они принялись ощупывать меня, пытаясь разглядеть следы травм. Пришлось приподнять пижаму и показывать ей бинты. Алина виновато вздохнула.
Сильно больно? спросила она.
Уже нет, ответил я, разглядывая посетительницу.
Светлые волосы заколоты по бокам. Воротник плаща приподнят, шея обмотана платком с бахромой. В руках сложенный зонт и объемная сумка. На ногах сапожки на высоком каблуке.
Извини, не могла прийти раньше, произнесла она, также изучая меня взглядом.
Судя по ее довольному виду, в старой потертой пижаме я был неотразим.
Раньше бы тебя просто ко мне не пустили, заверил я ее. Незачем заставлять девушку чувствовать себя виноватой.
Мои слова вызвали у нее слабую улыбку.
Я принесла тебе яблоки и домашнюю еду. Алина оживленно начала доставать из сумки гостинцы. Сетку с фруктами и стеклянную литровую банку. Сама готовила, гордо сообщила она.
Ты ведь готовишь не хуже мамы? уточнил я, заинтересованно разглядывая содержимое банки через стекло.
Даже лучше, похвасталась девушка.
Я проверю, предупредил я.
Спасибо тебе. Вместо обсуждения кулинарных талантов Алина перешла к теме, которая ее сейчас волновала больше всего.
Пожалуйста, не стал я изображать скромного рыцаря.
Как ты себя чувствуешь? Девушка смотрела на меня сочувственно.
Нормально, скоро бегать буду, заверил я ее, усаживаясь на скамейку поближе к добыче.
Мне так жаль. Все ведь из-за меня произошло, вновь вернулась она к запретной теме. В глазах печаль и раскаяние.
Алина, хватит, перебил ее я. Все уже закончилось, а ребра быстро срастутся.
Девушка села на скамейку рядом, взяла меня за руку, и ее пальцы обхватили мои.
Только и осталось, что позавидовать ее ловкости. Моя реакция оказалась намного хуже.
Сделай то, что ты тогда не успел, пресекая мои попытки освободиться от захвата, заявила она.
Чего сделать? не понял я.
Вместо слов она приблизила ко мне лицо.
Э-э Я разгадал нехитрый ребус и сдал назад. Мы как-то здесь не одни. Я кивнул на заполненное людьми помещение. Те, к слову, косились на нас не без интереса.
Да ну их, легкомысленно отмахнулась она от свидетелей.
Слушай, я так не могу, уперся я.
Митрошину донесут, и мне хана.
Ты у меня такой скромный, произнесла девушка, ничуть не обидевшись, а в ее взгляде мелькнула хитринка.
«У меня?!» вычленил я самое опасное.
Слушай, Алина, а отец знает, что ты сюда приехала? попробовал я зайти с другой стороны.
Мама знает, улыбнулась она.
То есть вы это втайне от отца провернули? добивался я ответа.
Девушка закатила глаза, словно ей приходится выслушивать глупость за глупостью.
При чем здесь отец? фыркнула она.
В смысле при чем? Он как-никак заместитель прокурора и осуществляет надзор за следствием, не бросал я попыток достучаться до ее разума. И он после того, что случилось, наверняка против наших с тобой встреч. Ведь так? надавил я на нее взглядом.
Да ну его. Мои слова не произвели на нее впечатления. Хотя нет, лицо девушки посуровело. Ты что, его боишься? прищурившись, спросила Алина.
Очень, признался я и застыл в ожидании реакции. Ну давай уже фыркай, кидай мне «трус!» и гордо уходи.
Глупенький, был мне ответ. Папа ничего тебе не сделает. Я не позволю.
Она одарила меня самодовольной улыбкой. Моя в ответ вышла кривоватой.
О, герой, привет! отвлекли нас от препирательств возникшие словно ниоткуда коллеги.
В центре стоял Денис, который беззастенчиво разглядывал держащую меня за руку красивую девушку.
В центре стоял Денис, который беззастенчиво разглядывал держащую меня за руку красивую девушку.
А мы думали, ты тут в гипсе под капельницей лежишь, заявила Ксения вместо приветствия, тоже заметив сплетение наших с Алиной пальцев.
Более сдержанная Журбина просто поздоровалась.
Альберт, сбоку шикнула на меня Алина, кто это?
Девушка расправила плечи и, приподняв подбородок, требовательно на меня смотрела.
Ксения и Денис мои коллеги, Людмила Андреевна моя начальница, представил я ей явившихся ко мне посетителей.
А я Алина, его девушка, перехватила она инициативу.
Очень приятно, произнесли коллеги, оценивающе рассматривая «мою девушку».
А ты, Альберт, не говорил, что у тебя есть девушка, укорила меня Ксения.
«Да я сам только что узнал», хотел сказать я, но благоразумно промолчал.
Он у меня скромный, ответила за меня Алина, крепче сжав мою ладонь.
Коллеги, услышав такое, переглянулись недоуменно, но тоже благоразумно промолчали.
Когда тебя выписывают? поинтересовалась Журбина, уведя разговор в сторону.
Скорее всего, в понедельник, затем еще неделя на амбулаторном лечении, отчитался я перед начальством.
Без тебя скучно, огорошила меня Ксения.
Это точно, согласилась Журбина, заметно вложив в свои слова совершенно иной смысл.
То есть со мной вам невесело? изобразил обиду Денис.
Так ты же сам предпочитаешь общество Ирочки. Ксюша показала ему язык.
Меня на всех хватит, самоуверенно заявил Войченко.
Ответом ему был пренебрежительный женский смех.
Слушай, а сколько всего грабителей было? отмахнувшись от девушек, переключился на меня Денис. А то чего только не говорят.
А чего говорят? насторожился я и почувствовал, как Алинины ноготки впиваются мне в ладонь.
Да по-разному. Войченко хитро ухмыльнулся. Кто-то говорит, что на тебя напало не менее десятка урок, другие что их было два десятка. Он не выдержал и заржал.
Да, так все и было, покивал я.
Что было? хором спросили мои посетители.
Их было два десятка, и все с ножами, кастетами и цепями. Но я бился как лев. Раскидал этих уродов, а потом еще всех арестовал. И всё в одиночку. Я гордо выпятил грудь.
Мое заявление вызвало дружный хохот. Смеялись все, кто находился рядом и слышал мое бахвальство.
Да ты герой! Во дает! послышались реплики из зала.
Оставалось лишь раскланяться.
Не, ну серьезно, сколько их было? докапывался до правды настойчивый Денис.
Четверо, пришлось признаться.
Смех прекратился, и на меня со всех сторон посыпались одобрительные возгласы.
Надо было убегать, не поддержал остальных один из пациентов, помятый жизнью мужчина, что занимал скамейку напротив нас вместе с женой и детьми.
Неожиданно напали сзади, соврал я. Понятное дело, если бы не Алина, я бы предпочел свалить, а не биться один против четверых.
Между пациентами, а это были сотрудники правоохранительных органов, сразу же завязался спор на тему, как надо было действовать и что бы они сами сделали в подобной ситуации. О нас на время забыли.
Участвовать в обсуждении мне не хотелось, так что я спросил о главном:
А вы мне ничего вкусного не принесли?
Принесли. Людмила вытащила из портфеля два бумажных пакета. Печенье с конфетами, пояснила она.
Круто, отозвался я, предвкушая, как устрою сегодня пир.
Ага, сглотнув, поддержал меня Денис, голодным взглядом провожая перекочевавшие из сумки на мою скамью пакеты со сладостями.
Пришлось один раскрыть и поделиться со страждущим конфетой. Коллеги посмотрели на Войченко с осуждением. А он, вместо того чтобы устыдиться, выпросил у меня еще две и тут же их сожрал.
От возмущения я тоже отправил себе в род одну шоколадную.
Алина заботливо вытерла мне краешек губ пальчиком, я прифигел и печально посмотрел на Дениса, а этот гад вместо сочувствия показал мне большой палец.
Людмила с Ксенией растеклись в умильной улыбке.
Ну, мы тогда пошли, тактично начала отступать в сторону выхода Журбина.
Денис был явно против (и девушка красивая, и конфеты недоедены), но, подмигнув мне, послушно поплелся следом.
Так я тоже уже ухожу, слишком прытко для больного поднялся я со скамейки.
Не хотел я оставаться наедине с «моей девушкой», которую даже толпившийся здесь народ не смущает. Чтобы не оправдываться и не объясняться, я поморщился словно от боли.