К горлу подкатило, рот наполнился кислым.
Алан оказался рядом мгновенно, обнял, притиснув к себе так, что я ничего не видела, но липовый цвет и малина все же не могли заглушить мерзкого запаха. Меня затрясло.
Надо было вывернуться, пойти самой, это ж просто неприлично так прижиматься к почти незнакомому мужчине, но я только крепче вцепилась в его дублет, позволяя себя вести.
Садись, сказал, наконец, Алан. Все еще придерживая за плечо, помог опуститься на бревно.
Я судорожно вздохнула, поежилась. Оказывается, человек с проткнутым сердцем еще пытается тебя убить, не понимая, что сам мертв. А поле боя воняет не только кровью, но и дерьмом. Я сглотнула горький ком, снова подкативший к горлу, и не сразу заметила, что Алан протягивает флягу.
Держи. Осторожней только, крепкое.
Я помотала головой.
Не дури, сказал он.
Помедлив, я все же взяла флягу, из горлышка которой остро шибало хмельным. Закашлялась, едва не разлив содержимое рот и горло обожгло.
Что это за гадость?
Перегнанное вино.
Я нахмурилась вообще, такие вещи должны быть по моей части, я же алхимик, как-никак. Но разум отчаянно отказывался подчиняться, пока я с усилием, словно выдирая пальцами гвоздь из стены, не выкопала воспоминания.
Из Ландернау, что ли, вез?
Там, говорят, придумали пропустить вино в перегонный куб, и то, что получалось, по слухам, сшибало с ног с одного кубка. Какой там кубок, у меня от неполного глотка в голове зашумело! Но как можно по доброй воле пить этакую гадость?
Если из Ландернау он золотым выходит, откуда у меня деньги? ухмыльнулся Алан. Сам перегнал. Из браги. Отличная штука: и раны обеззараживает, и мозги прочищает.
По-моему, наоборот.
Это ты просто мало выпила. Глотни еще. Одного глотка хватит. Он помолчал и добавил: Я же говорил, что ты не убийца.
Перед глазами, словно наяву, снова встал тот мужик с ножом в груди, я, зажмурившись, мотнула головой и выпила еще. На какой-то миг действительно стало ни до чего отдышаться бы. Отчаянно кашляя и хватая ртом воздух, я вернула флягу.
Привыкну.
А оно тебе надо привыкать?
Я пожала плечами. Алан озабоченно оглядел меня с головы до ног.
Подождешь меня с полчаса? Пойду, пошарю
Меня передернуло.
да и обычай требует вздернуть труп разбойника за ноги на дерево.
А это действительно нужно? поинтересовалась я, в который раз пытаясь подавить тошноту.
Чтобы другим неповадно было. Алан пожал плечами так спокойно, будто говорил об испорченной одежде.
Я покачала головой.
Не понимаю. Они совсем-совсем идиоты? Напасть на мага?
Голод и отчаяние толкают людей на страшные вещи, негромко проговорил Алан. Если бы они потребовали только кошелек, я бы позволил им уйти.
А они бы потом отобрали последнее у того, у кого не хватит сил или хватит совести кого отчаяние толкнет не на большую дорогу, а в петлю.
Тоже правда. Алан глянул в ту сторону, где лежали трупы, и махнул рукой.
Чума с ними, от пары медяков не разбогатеем. Пойдем отсюда.
В деревне Алан решительно миновал несколько добротных домов и остановился у покосившегося плетня. Я с сомнением разглядывала потемневшую дранку на крыше, кажется, даже с прорехами, окна, наглухо закрытые ставнями видать, стекол в них вовсе не было. Глина, которой обмазан сруб, потемнела и потрескалась. Более-менее ухоженным выглядел только огород ровные грядки со свеклой и морковкой, пышные кусты капусты, еще не закрутившейся в кочаны. Никаких сорняков. Видать, с огорода только хозяева и кормятся
Или вдова, или бобыль старый живет, сказал Алан. Такие охотней пускают, все приработок. И дети по головам скакать не будут.
По мне так и пусть дети скачут, лишь бы чисто было внутри. Отец говорил: чернь живет в грязи. Если что, заночую во дворе.
Я бы не взялась гадать, сколько лет хозяйке может, тридцать, может, шестьдесят, а то и все шестьсот. Волосы скрыты платком, лицо выдублено солнцем, загар подчеркивает все морщины. Руки заскорузлые, с широкими, как у мужчины, ладонями и глубокими трещинами, куда намертво въелась земля. Босые ноги, припорошенные пылью. И по тому, как она поклонилась гостям, даже мне, не слишком разбирающейся в хворях, стало ясно, что со спиной у нее не все ладно. Алан поклонился в ответ как равной, пришлось и мне склонить голову. Я решила молчать, слушать и делать выводы, и так уже наворотила сегодня дел.
Пустишь заночевать, хозяюшка? улыбнулся Алан. Да так улыбнулся, будто в целом свете не было никого прекрасней этой скрюченной тяжелым трудом и невзгодами женщины.
Пустить-то пущу. Ее лицо смягчилось. Чай лавок не пролежите. Только кормить нечем, не обессудьте.
Были бы стены и крыша, а с остальным мы разберемся, снова улыбнулся он.
Проходите.
Я зашла вслед за Аланом, огляделась. Топили в избе по-черному копоть ровным слоем покрывала потолок и примерно пол-ярда стены, ниже она была чистая, беленая. Земляной пол, присыпанный чистым песком, выскобленный добела стол, широкие лавки вдоль стен, похоже, заменяющие кровать и самой хозяйке. Большой сундук в дальнем углу.
Чисто. Остальное ерунда.
Алан тоже огляделся, сунул мешок под лавку. Повернулся к женщине.
Позволишь, хозяйка?
Не дожидаясь ответа, сплел заклинание. Хозяйка охнула, как-то неловко выпрямилась, вытянувшись в струнку, обмякла. Неуверенно повела плечами, а потом склонилась едва ли не до земли.
Благодарствую, господин целитель. Только отплатить мне нечем.
Оно и так видно, что нечем. За услуги мага-целителя в столице платят золотом, а у этой и медяка, наверное, не наберется.
Ты уже отплатила, отмахнулся Алан. Крыша над головой да прочная дверь по нынешним временам драгоценность.
Дверь у нее и в самом деле была хороша толстая, с тяжелым брусом-засовом.
Давеча ночью приходили чумные, покачала головой женщина, трех собак сожрали, потом к тестю старосты ломились, говорит, чуть все в доме со страху не перемерли.
Алан кивнул, разом помрачнев.
Вот и я о чем. И сменил тему: Пойду по деревне пройдусь, пока не стемнело. Может, еды добуду.
Я вышла на крыльцо вслед за ним.
Мне пойти с тобой?
Как хочешь, пожал он плечами. Ты умеешь что-то, за что могут расплатиться деньгами или едой? Даже если хозяйка решит нас покормить из благодарности, в том горшке, что стоит на печи, хорошо если пустая похлебка с крапивой да горстью крупы. С голодухи, конечно, и это пир
Я растерянно покачала головой. Умела-то я много чего например, знала, как получить гремучий порошок, которым можно разнести крепостную стену не хуже чем магией. Как сделать смесь, которая будет гореть даже под водой. Как извлечь золото и серебро из беднейшей руды, чтобы не перебирать руками тысячу стоунов породы ради одного золотника драгоценного металла. Тот же перегонный куб, о котором упоминал Алан. Но такими вещами не займешься на коленке, да и кому все это нужно в деревне? А уж про танцы, вышивание и ведение хозяйства и вовсе говорить нечего.
Тогда, если любопытно или не хочешь скучать пойдем вместе, сказал Алан. Будешь улыбаться суровым бородачам, чтобы охотнее раскошеливались.
Иди ты, беззлобно огрызнулась я, сам улыбайся. Дородным бабенкам, кошельки у них обычно.
Уж не ревнуешь ли ты?
Совсем обалдел? взвилась я. Сейчас возьму дрын и покажу тебе, кто тут ревнует!
Алан заржал и рванул за калитку. Гоняться за ним я, само собой, не стала. Нет, ну каков наглец, а? Алан из-за забора ослепительно улыбнулся и зашагал по улице. Я невольно фыркнула ему вслед и тут же выкинула его из головы.
Надо бы хозяйке помочь. В бочке в сенях воды едва оставалось на дне, а бочка с дождевой, поливать огород, и вовсе опустела судя по трещинам в земле, сушь стояла давно. Да и плетень подправить не помешает. Мало ли, что Алан ей спину вылечил. Таскаться за ним бесполезным придатком я вовсе не собиралась.
По правде говоря, я и вовсе не собиралась за ним таскаться. Просто мне в самом деле нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя и все обдумать. А рядом с ним было спокойней. Хоть кто-то живой.
Я мысленно выругалась. На самом деле, это и вовсе никуда не годится. Если уж у меня никого не осталось, надо учиться стоять на ногах самостоятельно. Только пока думать об этом было невыносимо снова защипало глаза, а в горле встал ком. Я мотнула головой. Потом. Обо всем этом я подумаю потом.
Работа была несложной, но муторной. Наполнить обе бочки не в ведре же мне, магу, воду таскать? стоять и ждать, пока внутри соберется достаточно воды. Потом хозяйка с ошарашенным видом наблюдала, как над грядками сгустился туман, откуда заморосили капли. Опять же, стоять и ждать, пока выльется достаточно, чтобы напитать корни, но недостаточно, чтобы залить их.
Я отмахнулась от сбивчивых благодарностей, прошлась вдоль плетня, восстанавливая опорные столбы. Обновить то, что когда-то было живым и несильно изменилось вроде дерева, кости или кожи довольно просто. С тканью похуже слишком много изменений, потому Алан предпочел латать штаны, а не сращивать. С тем, что никогда не было живым, вроде камня или металла, и вовсе ничего не поделаешь. Сейчас дерево, словно на миг ожив, повинуясь моей магии, само забирало необходимое из земли оставалось лишь следить, чтобы столбы встали ровно. А вот калитка выпрямилась не до конца, надо бы петли снять и прикрутить заново, только чем?