Итак, послышался голос референдария.
Пытки запрещены международной конвенцией еще в восемьдесят четвертом году, напомнила я, пытаясь сфокусировать взгляд на расплывающемся силуэте Дариуса.
Вы правы, мне почудилось или на его лице и впрямь мелькнуло подобие улыбки? Но в данном случае это не пытка, а наказание за ложь. Мира, зачем вы нарушили закон?
Не могла отнять ребенка у матери, выдавила я.
Послышался глубокий вздох, а затем разочарованный голос судьи:
Что ж, это ваш выбор. Мы будем продолжать до тех пор, пока вы не прекратите лгать.
Я хотела было возразить, что сказала абсолютную правду, но не успела. Голову словно зажали стальные тиски. Они давили все сильнее и сильнее, до тех пор, пока в ушах не стал слышен только пульсирующий стук крови. На этот раз все продолжалось около десяти секунд, но мне они показались вечностью. Когда боль прекратилась голова безвольно повисла вперед, и я ощутила горячую струйку, стекающую из носа.
Надеюсь, на этот раз вы скажете правду, спокойный, почти ласковый голос долетал до слуха с трудом, оставаясь где-то на периферии сознания.
Я сказала правду, мой собственный голос был хриплым и еле слышным.
Мира устало начал Дариус, но я его сразу перебила.
Нет, послушайте, мне всегда хотелось иметь детей, но у нас с мужем не получалось. А потом врачи сказали, что я бесплодна, слова вместе со слезами хлынули из меня неудержимым потоком. Как я могу отнять у другой то, о чем всю жизнь мечтала сама?!
Наконец-то, облегченно выдохнул он.
Серебряные нити, удерживающие руки и ноги, тут же рассыпались мелким дождем и, неспособная удержаться самостоятельно, я стала падать. Мужчина тут же подался вперед, подхватывая меня на руки.
Усадив на один из стульев, и заботливо вытерев кровь с моего подбородка, он тут же достал из-под стойки небольшой пузырек и, открыв, протянул мне.
Выпейте, в обманчиво мягком голосе отчетливо слышался приказ.
Повинуясь, я в несколько глотков выпила содержимое склянки.
Похоже на подслащённую воду, на моем языке остался приятный сладковатый привкус.
Нектар, кивнул Дариус. Он поможет восстановиться.
А на обед будет амброзия9? я попыталась усмехнуться, но улыбка вышла вымученной.
Вы и так бессмертны, уголок рта бармена дернулся, обозначая наметившуюся улыбку. К тому же пища вам теперь не нужна. Разве вы не обратили внимания, что не чувствуете голода, жажды, усталости?
Не знаю, у себя в комнате я пыталась прилечь, но не смогла уснуть, пожала плечами я.
Потому что сон вам больше не нужен, как и остальные человеческие потребности. Сейчас вы тянетесь к ним по привычке, но пройдет немного времени, и они забудутся, пояснил бармен. Ваши возможности теперь гораздо шире, чем раньше, но разуму необходимо время, чтобы их освоить.
Тогда зачем вы дали мне этот нектар, если я в нем не нуждаюсь? спросила я.
Чтобы ускорить восстановление, пока вы не освоились. Силы вам еще будут нужны, мы не закончили урок, ответил Дариус.
Опять будете меня распинать? в моем голосе сквозил страх, перед возможностью вновь испытать боль.
В этом больше нет необходимости. Вы сказали то, что я хотел услышать, ответил он.
На мой недоуменный взгляд, бармен пояснил:
То, что мучило вас. Вы назвали. Проговорили. Произнести вслух означает признать.
Неужели? это простое объяснение искренне изумило меня.
В древности, когда считалось, что человек бывает одержим демонами, люди верили, что если назвать каждого из преисподней по имени, то одержимость пройдет, рассказал референдарий. В этом есть зерно разума, проблемы нужно проговаривать.
Жаль, что современный мир не так мудр, вздохнула я.
Почему же, возразил мужчина. Как и в давние времена, есть определенная группа людей, обладающая этим «сакраментальным» знанием. Просто раньше они назывались экзорцисты, а сейчас психотерапевты.
Я изумленно уставилась на Дариуса и увидела, как подрагивают уголки его губ, пытаясь сдержать улыбку. Мгновение мы просто смотрели друг на друга, а потом разразились смехом.
Придя в себя, судья протянул мне руку и откашлявшись произнес:
Идемте, Мира, нам необходимо закончить урок, мне показалось, что его голос звучал немного смущенно.
К моему изумлению, мы не пошли к лифту. Наоборот, Дариус потянул меня за стойку. Он миновал длинные полки, уставленные многочисленными бутылками с алкоголем, и скрылся за стеллажами. Прямо за ними оказался небольшой закуток, примерно метр на метр, из которого вели две двери, расположенные друг напротив друга. Мы повернулись к той, что была слева.
Придя в себя, судья протянул мне руку и откашлявшись произнес:
Идемте, Мира, нам необходимо закончить урок, мне показалось, что его голос звучал немного смущенно.
К моему изумлению, мы не пошли к лифту. Наоборот, Дариус потянул меня за стойку. Он миновал длинные полки, уставленные многочисленными бутылками с алкоголем, и скрылся за стеллажами. Прямо за ними оказался небольшой закуток, примерно метр на метр, из которого вели две двери, расположенные друг напротив друга. Мы повернулись к той, что была слева.
За ней оказалась кованая винтовая лестница. Поднявшись вверх по узким ступеням, мы очутились на небольшом балконе, под стеклянным навесом. Дариус уверенно прошел вперед и поманил меня к парапету.
Отсюда город выглядел совсем по-другому. Яркий, красочный, шумный, он был именно таким, каким я его помнила. Ни намека на туман или серость, которые виделись мне теперь повсюду. Неоновые огни многочисленных вывесок мигая разгоняли ночную мглу. Люди словно муравьи сновали туда-сюда вдоль улиц, торопясь по своим делам. Жизнь бурлила не останавливаясь ни на минуту.
Почему он снова такой же? спросила я, любуясь видом.
Это обсерваторий10 место, откуда мы можем наблюдать за течением времени на земле, пояснил судья. Время в пургатории эфемерно. Оно может застыть, замедлиться или ускориться.
От чего это зависит? я с любопытством посмотрела на Дариуса.
В основном от нас самих, ответил тот. Внизу же на него повлиять невозможно, там ход размерен и неумолим. Человек рождается, взрослеет и находится на земле ровно столько, сколько ему положено. Оставаясь там, он неизменно касается жизней других людей, в той или иной степени влияя на нее. Когда это происходит, между ними протягивается нить, не разрываясь до тех пор, пока один из связанных не умрет. Присмотритесь, вы видите их?
Я взглянула туда, куда указал мужчина. В конце улицы стояла группа молодых людей, две девушки и три парня. Они разговаривали, дурачились и смеялись. На первый взгляд в них не было ничего интересного, но присмотревшись, я увидела тонкие золотые нити, опутывающие каждого из них, словно паутина. По мере того, как каждый из них двигался, его нити растягивались, слегка провисая.
Вижу, кивнула подтверждая.
Хорошо, удовлетворенно ответил бармен. А теперь посмотрите, что бывает, если вовремя не обрезать нужную нить.
Я снова уставилась на ребят внизу. Они стояли тесным кружком возле одной из лавочек. Вдруг рядом с ними возник какой-то мужчина в длинном пальто. Он резко достал из-под полы пистолет и начал пальбу. Обе девушки и один парень упали замертво. Тут же раздались громкие крики ужаса, набежали люди, началась суета. Вскоре послышался отдаленный вой сирены.
Что произошло? я потрясенно отшатнулась от парапета.
Одна из девушек, Белла, тот младенец, которого вы не стали забирать, начал Дариус. Она выросла и в нее влюбился мужчина. Некий знакомый, с неуравновешенной психикой, который не смог вынести отказа и захотел наказать. Как видите погибла не только Белла, но и ее друзья, Патрисия и Стэн.
Но но Я ведь не хотела не думала, что будет так слезы комом подступали к горлу, не давая вдохнуть.
Вы не выполнили свою работу, нарушив тем самым равновесие и мирозданию пришлось исправлять эту ошибку за вас, судья говорил медленно, без тени укоризны.
Боже мой, что же теперь будет? полная ужаса, я беспомощно опустилась на мраморный пол.
Дариус присел рядом со мной и мягко продолжил:
Ничего. Ошибка исправлена, ход вещей восстановлен. Жизнь Беллы была не столь важна, поэтому не привела к необратимым последствиям.
А как же ребята, что погибли вместе с ней? удивленно воззрилась я.
Они в любом случае должны были умереть, просто чуть позже, успокаивал судья. Но, Мира, вам необходимо понять, насколько важна ваша работа и смириться с этим. В следующий раз жертв может быть намного больше
Дариус говорил что-то еще, но я перестала воспринимать слова, погрузившись в себя. Его голос звучал тихо и ласково, словно он пытался объяснить маленькому ребенку почему опасно совать пальцы в розетку.
Не знаю, сколько времени мы так просидели. Мне стало зябко. Пытаясь унять слезы и нервную дрожь я неуклюже встала и снова посмотрела вниз. Место, где все произошло опустело и уже ничем не выдавало себя. Люди по-прежнему спешили вдоль тротуара по своим делам.