Я слышал, ты вроде как в Петроград собираешься, продолжил он.
Допустим, не стал отпираться я.
Тебе билеты нужны на сегодняшний поезд? с надеждой спросил он.
Что есть лишние?
Парень подмигнул.
Для хорошего человека всегда найдётся. Ну что нужны тебе билеты или мне другого покупателя искать?
А какие именно?
Да любые: хошь в зелёный вагон, хошь в синий, хошь в жёлтый там, как понимаешь, недёшево, но ты ж вроде с барышней будешь, так что мой совет в жёлтый бери. Дорога длинная хоть согреетесь, он гнусно захихикал.
Ясно, спекулянт вокзальный, обыкновенный. Довольно распространённое явление как на советских, так и на российских вокзалах. Лишь продажа билетов по паспортам практически ликвидировала билетных спекулянтов как класс, но это, как порой говорила Дашка, не точно.
За сколько продашь?
Две цены, ухмыльнулся он.
Не пойдёт. Давай полторы.
Поломавшись для вида, он кивнул.
Повезло тебе, дядя, я сегодня добрый. Полторы цены так полторы.
Отлично. Тогда мне два билета в этот твой синий вагон, сказал я.
А что не жёлтый?
Дорого выйдет.
Если я правильно понял объяснения Кати, жёлтый вагон или вагон 1-го класса это купейный, синий плацкарт, а зелёный общий.
Спекулянт поозирался по сторонам и тихо произнёс:
Не здесь. Давай с вокзала выйдем, а то слишком много ушей.
Пошли.
Его ухмылки и тон показались мне подозрительными. Я незаметно достал револьвер из кобуры и спрятал его в карман брюк. Нелишняя предосторожность.
Напротив вокзала находился сквер. Парень уверенно повёл меня к нему.
Показывай билеты, сказал я, когда мы остановились.
Покажи деньги.
Я ненадолго высунул из внутреннего кармана кошелёк.
Спекулянт кивнул, достал из-за пазуху скомканную стопку билетов и, послюнявив палец, отобрал два.
Сколько с меня? спросил я.
Полтинник за оба, сказал тот, отводя от меня взгляд.
Мы оговорились за полторы цены, сказал я, хотя и понятия не имел, сколько именно стоит билет.
Но по поведению парня чувствовалось, что меня собирались развести.
Молодец, дядя, уважаю, заулыбался тот. Сороковник и не забывай, что пять из них уйдут на дело просвещения в транспорте.
Хрен с тобой! Я отсчитал купюры и протянул их парню.
Но вместо того, чтобы забрать деньги, тот внезапно осклабился. В его руках появился нож.
Значит так, дядя, я передумал. Сделки у нас не будет. Вернее, сделка будет, но вот условия поменялись: ты мне отдаёшь свой кошель я ведь вижу, что он у тебя набитый, а я за это не стану тебя резать. На мой взгляд, честно. А на мой нет, покачал головой я.
Пеняй на себя, дядя! Спекулянт перекинул нож из руки в руку.
Ты лучше на это посмотри, я продемонстрировал ему револьвер.
Сука! Он с досадой сплюнул себе под ноги и убрал нож.
Так, граждане, это что здесь происходит?! Немедленно прекратите хулиганить!
К скверу приближался милиционер с вокзала.
Слышь, Семёныч, обратился к милиционеру спекулянт. Ты этого субчика проверь: у него шпалер при себе.
Ах ты! Милиционер полез в кобуру за револьвером.
Спокойно, я агент Быстров из уголовного розыска! Я предъявил служебное удостоверение.
Милиционер замер, переваривая информацию.
Фамилия, имя, отчество, должность! потребовал я у него.
Так это Астахов Иван Семёнович старший милиционер, забормотал он.
Тогда слушай меня, страшный милиционер Астахов. Этот тип, который пытался угрожать мне ножом билетный спекулянт. У него куча билетов, которых почему-то нет в кассе вокзала. Я вижу, что вы прекрасно знаете друг дружку. Так вот сейчас ты у него реквизируешь все билеты и вернёшь в кассу для продажи простым гражданам. Кассирше пояснишь в максимально доступной и простой форме, что если она ещё хоть раз толкнёт билеты в таком количестве на сторону то я её отправлю в такие края, где у неё сопли на лету замерзать будут. А этого урода, я показал на спекулянта, не знаю, что ты с ним сделаешь, но чтобы он ближайшую пару месяцев любовался на свободу через окна с решётками, а потом, чтобы духу его здесь не было. Приеду проверю!
Семёныч! дёрнулся спекулянт.
Милиционер Астахов ты меня понял?
насупился я. Или мне с тобой до угрозыска прогуляться?
Всё понятно, товарищ Быстров. Не надо уголовного розыска, сделаю. Как приказали.
Всё понятно, товарищ Быстров. Не надо уголовного розыска, сделаю. Как приказали.
Погоди! Я забрал пачку билетов из рук спекулянта. Какие билеты в вагон первого класса?
Эти показал он.
Не врёшь?
Могу побожиться!
Не надо. Государству за них уплачено?
Спекулянт кивнул.
Сам в кассе покупал.
Тогда беру их себе как моральную компенсацию, заявил я. А ты, Астахов, оформляй этого гражданина спекулянта, пока не натворил делов. И не забывай как только вернусь из Петрограда, обязательно проверю!
Глава 5
Катю я застал там, где мы договаривались: она сидела за столиком привокзального буфета, перед ней стояла чашка кофе и вазочка с пирожными.
Ну как? Купил билеты? спросила она.
Я кивнул.
Да. Едем в первом классе.
Не знала, что уголовный розыск может позволить себе такую роскошь, улыбнулась она.
За всех не скажу, но, я принюхался, кофе пах просто божественно, лично я позволю себе также попить кофейку.
Возьми себе и пирожное. Эклеры тут просто изумительны.
Раз ты рекомендуешь так и быть.
Кафе принадлежало нэпманам, ценник тут, конечно, кусался, но я решил хоть немного побаловать себя.
Если в целом к сладкому я был достаточно равнодушен, то эклеры с масляным кремом были моей маленькой слабостью. Правда, в моё время пальмового масла и пищевых добавок большинство из них, мягко говоря, не дотягивало до вкуса пирожного моего счастливого советского детства.
Кто-то, конечно, скажет, что тогда и вода была мокрее и деревья зеленее, но стоило мне только откусить кусочек свежайшего эклера, купленного в привокзальном буфете, как я сразу понял вот он, вкус тех лет, ещё не испорченный химией и удешевлением технологии.
Уже только от одного вида и запаха, рот машинально наполнялся слюной.
Первое пирожное исчезло практически сразу, второе я уже смаковал, точно так же, как наслаждался каждым глотком бодрящего кофе.
Я даже зажмурился от удовольствия.
Жора, ты такой смешной, прыснула сестра. Никогда бы не подумала, что ты такой сладкоежка.
Ты ещё многого обо мне не знаешь, подмигнул я.
Надеюсь, ты имеешь в виду только хорошее.
Я вздохнул. Вряд ли смогу когда-нибудь открыться перед Катей, сказать, что я не тот, за кого она меня принимает. Что её брата больше нет, а физическую оболочку занимает совершенно другой человек.
Возможно, если бы не моя душа, которая вселилась непостижимым образом в тело Георгия Быстрова, её брат скончался бы, не приходя в сознание. Но это всё равно слабое утешение.
Оставим между нами всё как есть, тем более я уже начал полностью воспринимать Катю как собственную сестру, которой у меня никогда не было. Не хочу причинять ей боль. Быть может, это нечестно с моей стороны, но раз уж я оказался в теле её брата, сделаю всё, чтобы сестра оказалась счастлива.
Я бросил взгляд на часы по идее, уже должны подавать поезд. И тотчас же ударил колокол и послышался громкий голос перронного кондуктора.
Нам пора, сказал я.
Жора, я так рада, что ты со мной, произнесла Катя. С тобой я снова могу почувствовать себя слабой женщиной.
Ты моя сестра: этим всё сказано. Допивай кофе и пошли, сестрёнка.
Началась обычная вокзальная суета. Перрон быстро заполнялся народом, вытекавшим из вокзала подобно воде, прорвавшей запруду. Люди спешили, толкались, то и дело образовывались заторы.
Я придержал Катю за руку.
Подожди немного, а то затопчут.
А вдруг не успеем? взволнованно спросила она, а я невольно вспомнил бабушку, благодаря которой мы всегда приезжали на вокзалы часа за три до отправления, а потом долго и скучно ждали объявления посадки. Она, как и Катя, страшно боялась опоздать на поезд, а когда состав подавали к перрону, устремлялась к вагонам в первых рядах.
Раньше я думал, что всему причиной внутренние бабушкины страхи, а сейчас стало ясно это во многом особенность трудной жизни её поколения. Хуже всего, что я тоже начинал поддаваться этой заразе, внутри уже появился тот характерный зуд, заставляющий совершать непродуманные действия.
И всё-таки я выждал, пока толпа рассосётся, и лишь тогда вышел на перрон. С порывом ветра рРезко пахнуло порывами ветра, паровозным дымом вперемежку с паровозным дымом и копотью.
Всегда любил поеза, их мерный, рестук колёс, мелькающие за о станции, разговоры с попутчиками под чаёк, особую атмосферу предвкушения когда ты понимаешь, что поезд перенесёт тебя в совершенно другое место, иной город.