Да, помню, согласилась Элла.
Раньше ей такое уже говорили, но бабушка предпочитала называть вещи своими именами, а со старыми привычками расстаться очень нелегко.
А во-вторых, я просто не хочу заниматься с тобой сексом. Я люблю свою жену, и меня вполне все устраивает с ней.
Элла в еще большем недоумении уставилась на него:
Но она же там, а я здесь. Что такого?
Да не будет у нас ничего! не выдержал Боб. Идейка не их лучших. А скажи просто интересно: ты вот так обычно в смысле спрашивала у парней, хотят ли они?.. Ну, ты понимаешь
Заняться со мной сексом? с готовностью продолжила Элла, с удовольствием применив новое выражение и ничуть не смутившись.
Боб кивнул.
Конечно.
И как они реагировали?
Они хотели, все, и женатые тоже, ну, кроме гомиков.
Понятно, отозвался Боб, от смущения потирая глаза. Знаешь, только лучше говорить «геи».
Хорошо, что его не слышит Мими: бабушка не относилась к продвинутым по этой части, а то употребила бы словечко похлеще.
Вообще-то я имела сношения то есть занималась сексом со ста четырнадцатью мужчинами, как бы между прочим и не без гордости сообщила Элла.
Боб вытаращил глаза.
Со ста четырнадцатью? Ух ты, вот это неслабо! Но хочешь дружеский совет? Не стоит делиться столь личной информацией, особенно с мужчинами.
Но я же не со всеми, улыбнулась Элла. Только с тобой. Можно мне еще латте? С миндальным сиропом?
После этого разговора по непонятным Элле причинам Боб стал принимать самое активное участие в ее жизни. Именно он, в частности, объяснил, как нужно организовать похороны, и даже предложил отвезти на место, если ей нужна компания или кто-то, кому можно поплакаться в жилетку.
Ты хочешь сказать, что мне нужно туда поехать? удивленно спросила Элла.
Непременно. Ты же ее ближайшая родственница, и она оставила тебе свое имущество, объяснил Боб. Кроме того, там тебя ожидают: похороны и все такое
Кто ожидает?
Все.
А именно?
Боб зашел с другой стороны:
Твоей бабушке этого очень бы хотелось.
Но ведь она же умерла
Пойми, Элла, она ведь тебя вырастила, и это твоя возможность сказать ей последнее «прости»
Элла нахмурилась, словно ребенок, который никак не может взять в толк, чего от него хотят.
Но разве можно что-то сказать мертвецу, Боб? Это же смешно.
И все же в конечном итоге Элла последовала советам друга, потому что он лучше разбирался в жизни: организовала церемонию, разместила объявление в местной газете, заказала доставку сандвичей и напитков, надела одолженное у жены Боба черное платье и внимательно выслушала его наставления, как себя вести: «Просто развей прах, а если не знаешь, что сказать присутствующим, говори: «Спасибо, что пришли». Так что Элла приехала сюда одна, несмотря на жуткую головную боль и необходимость прижиматься к обочине, чтобы вырвало, несмотря на грусть, что ей не выпало случая сказать последнее «прости» бабушке, которую любила. Она упустила эту возможность, как и в случае с родителями, а теперь оказалась совсем одна в этом мире, теряя рассудок, и у нее даже не было опухоли мозга, чтобы как-то все это объяснить. И вот она сидела в тесной ванной комнате с цитатами из Библии, висевшими в рамочках над раковиной, в доме, где выросла и чуть не умерла от одиночества.
«Если бы осталась здесь, то точно бы умерла: любой бы умер. Почему Мими не могла этого понять?» раздумывала Элла, пока ее не прервал стук в дверь.
Элла? Это священник. Преподобный Неважно. Элла больше не запомнила. У тебя все хорошо, дорогая? Люди уже заходят в дом: уверен, что они хотят выразить тебе свои соболезнования.
Элла плеснула в лицо холодной водой, проглотила две таблетки обезболивающего, которые достала из лежавшего в сумочке пузырька, и, открыв дверь, проскользнула мимо священника. Пытаясь взглядом отыскать мужчину в костюме, она вышла на крыльцо: если он сделает ей предложение о продаже ранчо, она его рассмотрит, но его нигде не было, ни на улице, ни у столов с едой, среди местных.
Боб оказался не прав: она совершила ошибку, приехав сюда. Может, Элла и не такая, как все, но не дура: взгляды людей неодобрительные и враждебные, как в ту пору, когда еще росла, она чувствовала.
Элла ничего из своей жизни до Мими не помнила, разве что какие-то ощущения: запах маминых духов, прохладное прикосновение ее руки, так отличавшееся от горячих, медвежьих объятий отца. Когда Элле было четыре года, родители отправили ее пожить у бабушки, а сами уехали работать за границу: предполагалось, что на несколько месяцев но так и не вернулись, погибли в автокатастрофе. Все свое детство Элла провела здесь, в этой хижине, которая так и не стала домом. Ей не суждено больше оказаться там, где был этот самый дом, где ждали бы ее родители.
И вот тут она заметила его: мужчина в костюме, закрыв старые деревянные ворота, щелкнул кнопкой на ключах от машины изящного двухдверного «лексуса», смотревшегося здесь еще более странно, чем он сам, если это вообще было возможно.
Эй! крикнула ему Элла с крыльца, но мужчина никак не отреагировал: ее голос, видимо, заглушил ветер. Эй! Подождите!
Она припустила бегом в сторону ворот по склону холма мимо дуба с развеянным у него прахом Мими, но не успела одолеть и половины пути, как машина и мужчина за рулем скрылись из виду.
Это ваш друг? спросил Джим Ньюсом, кивнув в сторону отъехавшей машины, когда Элла вернулась в дом.
Нет, ответила она, все еще задыхаясь от быстрого бега.
К счастью, головная боль немного унялась, но мысль, что как минимум два часа придется играть роль хозяйки перед занудливыми соседями Мими, по-прежнему повергала ее в ужас. Слава богу, мистер Ньюсом казался не таким чинным, как остальные, особенно женщины.
Вы знаете, кто это? напирал старик.
Нет, покачала головой Элла. Никогда его раньше не видела. А вы?
Нет. Джим уже щедро налил себе виски и протянул бокал Элле. Выпить хотите? У вас, наверное, выдался нелегкий день.
Она пожала плечами, но от выпивки отказалась.
Я стараюсь не употреблять алкоголь при посторонних. От него я становлюсь несдержанной, что не всегда хорошо.
Угу, кивнул Джим.
Когда я выпью, меня тянет заняться сексом, понимаете? продолжила Элла. Боб говорит, что мне надо постараться взять это под контроль.
Джим Ньюсом подавился виски, кашляя и фыркая: крепкий алкоголь обжег ему ноздри, но глаза его смеялись. Если это говорит трезвая Элла, можно себе представить, что она вытворяет в пьяном виде. У бедной богобоязненной Мими наверняка ум за разум заходил, когда она растила эту сумасбродную девицу.
Так и говорит, да? хмыкнул Джим. Ну, этот Боб, похоже, неплохой парень.
К ним своей утиной походкой подошла жена Джима Мэри и манерно протянула Элле руку.
Здравствуй, милочка. Вот пришла сказать, что искренне соболезную: такое горе
Элла с любопытством посмотрела на Мэри Ньюсом, которая, она знала, ее ненавидела: это было очевидно, и тем не менее проявляла доброту. Порой люди вели себя так, что Элла отказывалась их понимать.
Вот возьмите. Это алкогольный напиток. Не зная, что делать дальше, Элла силой вложила предложенный ей Джимом Ньюсоном бокал в руку его жены, затем, вспомнив совет Боба, улыбнулась и добавила: Спасибо, что пришли.
Мэри Ньюсон ошарашенно смотрела вслед удалявшейся от них девушке, а широкие плечи ее мужа тряслись от смеха.
Глава 2
Когда Элла проснулась на следующее утро, голова у нее опять болела, но уже иначе: как если в одиночку выпьешь полбутылки виски, после того как уйдут гости, курьеры из доставки и священники, а потом, не раздеваясь, заснешь мертвым сном на детской кровати.
Первое, что она увидела, безжалостный яркий свет, что бил во все окна. Бабушка терпеть не могла шторы и ставни. «Здоровый человек встает с первым лучом солнца» была одна из ее любимых присказок. Многие перлы мудрости Мими Прэгер начинались со слов «здоровый человек». Большинство этих изречений представляли собой вариации на темы трудолюбия, набожности и самодостаточности.
«Здоровый человек никогда не позволяет другим делать за него то, что он может сделать сам».
«Здоровый человек держит в чистоте оружие, обувь и ум».
Элла давно уяснила, что не является «здоровым человеком», по крайней мере от природы. Ей приходилось работать над собой, и она работала, чтобы ублажить бабушку, а еще потому, что, сказать по правде, больше нечем было заняться. Охота, забота о птице, плотницкое дело и вообще любая работа руками заменили Элле игры. Она научилась всему этому, потому что не было альтернативы, и за долгие годы так поднаторела в подобных делах, что Мими ею очень гордилась.
«Ты только погляди! говаривала бабушка со скупой улыбкой, глядя, как восьмилетняя девчушка попадает в кролика с двухсот метров. Никто в округе Сан-Хоакин не стреляет лучше тебя, моя дорогая».
Как-то раз, когда Элла лазила по камням над одним из их любимых рыбных мест, Мими сказала, что она проворна, как горная козочка. Это было одно из счастливейших мгновений в жизни Эллы, и слова эти пролились как бальзам на душу. Похвалы бабушки были скупы, их еще требовалось заслужить, но для девочки значили очень многое, потому что Мими была всем в ее жизни. И наоборот.