Высыпаешь мелочь в железную тарелку, заплетающимся языком требуешь бутылку пива, грудой хлама высыпаешься наружу, в дверях сталкиваешься с местным хулиганьем, которое тоже пришло за бухлом, получаешь по морде, с третьей попытки открываешь пиво о бордюр, отколов горлышко. До своих друзей не доносишь. Все равно одной бутылки на всех мало, смекаешь ты. И, стараясь не порезаться об острые края, залпом всасываешь чудотворную жидкость. Как хренов пылесос «Буран».
И вот тут-то тебя накрывает конкретно. Разум оказывается погребен под обломками разрушенных спиртом мозговых тканей
На бутылку пива Юрию хватило, даже после того как он скинулся на самогонку.
Откуда деньги? От бабки, вестимо. Попросила его соседка за молоком сходить. Сказала, пятьсот рублей даст. Ну, он и рад. Почему бы за пятьсот рублей доброе дело не сделать? Бабка-то не ходит почти, тяжело ей. Туда-сюда, уже скоро в простыню заворачивать.
Купил он, значит, молока, на сдачу заглянул к самогонщице и жахнул стаканчик. Бабке решил соврать, что молоко подорожало, даже своих сто рублей пришлось доложить. Так даже не пятьсот, а шестьсот вышло бы.
А тут эти вырожденцы ссут в подъезде. Нет, это вообще беспредел! Сраные демократы довели страну до ручки! Никакого порядка!
Как всякий приличный человек, Юрий сделал гопникам замечание, за что и получил по лицу. Бидон с молоком он, естественно, уронил. Старушка, к счастью, слышала перепалку, даже выглянула в подъезд, так что Юрию не пришлось ее убеждать в своей невиновности. Пятьсот рублей она ему, конечно, не дала (зажала, старая карга), но двести отсыпала мелочью. В квартиру она его не пустила, а вынесла вознаграждение в целлофановом пакете.
Вот откуда у дядь Юры в тот день взялись деньги. Доброе дело сделать не получилось, но он искренне старался, так что заслужил
И вот, его разум толчками прорывается к суровой похмельной реальности.
Сколько времени-то?
Стук адского молота спазмами боли отдается во всем теле.
Юрий хватается за голову и скулит как побитый пес. До боли сжимает руками лицо. Скрипит зубами. Сворачивается в комок под одеялом.
Молот стучит сильнее. Металлический скрежет расходится волнами по телу. Умирающие нейроны мозга отчаянно пытаются сбиться в кучу и наскрести хотя бы слабое осознание того, что происходит.
Что, черт вас всех дери, здесь вообще творится?!
Может быть, это и есть преисподняя? Вот она. Сначала ты пьешь, взмывая в небо. Ты новый человек. Ты сверхсущество. Один глоток и ты можешь все что хочешь. Ты философ, повелитель стихий, властелин мира, обладатель Абсолютной Идеи!
И чем дальше, тем могущественнее ты становишься.
Ты Бог!
И ты не замечаешь того момента, когда вдруг низвергаешься в похмельную пропасть. В клоаку, где кипят моча, рвотная жижа и дикая головная боль
И ты уже не сверхчеловек, а полное дерьмо. Без вариантов.
Ч-черт, это ведь в дверь стучат!
Не буду открывать. В гробу я их всех видал, мудаков, гондонов штопаных. Пусть отправляются в жопу.
Но они не отправляются. Все стучат и стучат как заведенные.
Нет, это был не тот стук, который преследовал его ночью. Не то существо. Оно днем не явится это Юра знал точно.
Прошедшей ночью он ничего не слышал.
Впрочем, это неудивительно. Странно, что он в таком состоянии ухитрился подняться на пятый этаж, вставить ключ в замок, раздеться нет, пожалуй, раздеться у него как раз не получилось. Триканы болтались на левой ноге, а рубашка так и осталась криво застегнутой, какой была с утра больше суток назад. В том состоянии, до которого он напился, он должен был завалиться спать под куст.
А ведь он был близок к тому. Несколько кустов по дороге домой радушно приняли его в свои объятия. Будь он немного трезвее, с удовольствием остался бы там. Только в состоянии полного алкогольного безумия ему удалось забыть, что может поджидать его в подъезде
Нет, вы прекратите там стучать или нет?! Я разве неясно дал понять, что не хочу никого видеть и слышать?! Настырные паскуды.
Неужто пришли выселять за неуплату?
Нет, так нельзя. Тогда выселяйте еще полстраны! Или хотя бы половину нашего дома. Я вам лично покажу, кто еще тут пользуется благами цивилизации на халяву.
Открывай!
Меня нет дома! пьяно прохрипел Юрий. Достаточно громко, чтобы они услышали.
Да, он был еще изрядно пьян. Ему нужно было еще хотя бы два часа сна.
Да, он был еще изрядно пьян. Ему нужно было еще хотя бы два часа сна.
Ну что, вскрываем дверь?
Да там он, там. Небось, пьяный валяется как бревно. Это был вороний голос его тещи.
Замок хлипкий, минута работы. Андрей, иди вниз, смотри, чтоб этот хмырь с балкона не сиганул.
Только теперь до Юры дошло: менты что-то разнюхали. Или теща самолично приложила руку. Пришли его забирать, а она с ними, тут как тут.
Нет, мне таких прелестей жизни не надо. Кто эту дверь потом чинить будет? Они меня сейчас заберут, в СИЗО захлопнут как кузнечика в банке, а сюда заходи кто хочет. Казалось бы, нечего брать но ведь телевизор! Это я, значит, потом вернусь, а телевизора-то и нет. А как жить? Что смотреть? Нет, друзья мои, так не пойдет.
Иду, иду! закричал Юра.
Быстрей давай! Стражи порядка явно церемониться не собирались.
Да щас, щас! стонал Юрий, тщетно пытаясь принять сидячее положение. Дайте штаны-то хоть надеть
Он кое-как натянул жеваную штанину на правую ногу, сунул ноги в тапки и прошаркал к двери.
Пойдешь с нами, скомандовал с порога моржовый хрен в форме. С моржовыми усами. Обувайся.
Ни «здрасьте», ни «до свидания». Беспределят по-черному, менты поганые.
А что я сделал такого? покатил ответную бочку Юрий, аристократично приглаживая колтуны на башке.
Я те ща покажу, сука, что ты сделал, мудак паршивый! Усы уперли руки в бока и плюнули прямо на затертый резиновый половик. Обувайся, я сказал.
Юрий счел за лучшее повиноваться.
Старуха-теща смотрела на него с раздирающей в клочья ненавистью.
Это он ее убил! проскрежетала она железными яйцами. Вы посмотрите на рожу эту! Пьянствует беспробудно! На человека уже не похож!
Она ринулась к Юрию, протянув к его горлу свои шишковатые пальцы с длиннющими ногтями. Ее сморщенное лицо дрожало, как иссушенный осенний лист.
Безликий субъект в милицейской фуражке взял ее за локти и оттащил на два шага назад.
Дамочка, будете лезть мы вас удалим, расставил приоритеты усатый.
Это же моя дочь! Да как вы
Последнее предупреждение, дамочка.
Да чт
Последнее, я сказал! Его неотесанный указательный палец едва не уперся в ее ведьмин нос.
Это умерило ее пыл.
Пока Юрий завязывал шнурки, его порванное веко снова напомнило о себе острой болью. Оно задергалось, как курица под лезвием ножа.
Проклятые дети, мать их за ногу! Чтоб им в аду гореть! Если Юрия сейчас не заметут, то он их отловит по одному, как поганых хорьков, и и порешит. Всех троих. Ему-то уже не впервой.
Впрочем, убийство супруги стало казаться ему чем-то эфемерным. Как будто не на самом деле. Да и супруги никакой, в общем-то, не было. Лишь иллюзия. Тающие день ото дня воспоминания о бытовом кошмаре, когда жилое пространство приходилось делить с неопрятной бабой, которая (только подумать!) имела наглость не одобрять привычки Юрия. И вот, это наваждение рассеялось. Теперь даже трупа не осталось.
Нет, он определенно ее не убивал. Это все был сон. Она просто исчезла. Ушла из дома и не вернулась. Уехала с прекрасным непьющим принцем в волшебную страну грез.
В жопу это все! Естественно, ты ничего такого не делал. Ты ведь трусливая душонка, бывший мелкий бюрократ, нынешний неудачник и просто дегенерат и кретин. Куда тебе до такого! Убийство удел сильной личности, а ты ничтожество. Вошь. Тебе жить-то осталось год-два и обчелся. Да и «жить» это слишком громко сказано.
Не было никакого убийства. Тебе померещилось. И отсутствие трупа там, где ты его якобы (якобы!) закопал, весомое тому доказательство. Если бы там действительно что-нибудь было, ты бы не увидел разрытую яму, когда огромная собака загнала тебя в овраг.
Но дети
Эти мерзкие исчадия ада!
Они должны поплатиться за то, что сделали.
Дядя Юра вырежет их поганые языки, а потом будет заталкивать в глотки горстями камни. Такие же, как те, которыми эти мерзавцы швырялись в него. Они ответят за все. Пожалеют, что посмели проявить неуважение к старшему да еще и повторять в его присутствии сплетни, гуляющие по округе.
Первый шнурок на стоптанной туфле удалось завязать довольно быстро и без происшествий. Но, едва Юрий взялся за второй, начались серьезные проблемы. От пребывания в согнутом в три погибели положении закружилась голова. Перед глазами поползли черные извивающиеся щупальца. Изо рта к полу потянулась нить слюны. Глаза налились свинцом и перестали видеть.