Творцы чудес и их методы - Гарри Гудини 5 стр.

В качестве десерта он проглатывал ножи и вилки, стаканы и глиняные тарелки.

Он поддерживал хорошее настроение своей аудитории, представляя все это в духе грубой комедии, и, чтобы усилить комедийный элемент, представлял несколько дрессированных кошек. Хотя воровские наклонности кошек хорошо известны, питомцы Дюфура не проявляли никакого желания разделить с ним трапезу, и он приучил их во время еды подчиняться его командам. В конце трапезы он приходил в ярость, кидался на одну из них, хватал незадачливое животное, разрывал его на части и съедал тушку. Затем один из его музыкантов умолял воссоздать кота, живого или мертвого. Для этого Дюфур шел к ближайшему корыту для лошадей и выпивал его досуха; съедал несколько фунтов мыла или другого тошнотворного вещества, пародируя его таким образом, чтобы вызвать веселье, а не отвращение; и, кроме того, чтобы замаскировать неприятную сцену а также, без сомнения, чтобы скрыть трюк, он брал салфетку со стола и закрывал ею лицо; после чего он извлекал проглоченную кошку или похожую на нее, которая жалобно выла и, казалось, дико сопротивлялась, когда ее извергали. Когда бедную кошку освобождали, она убегала от зрителей.

Дюфур показывал свои лучшие выступления вечером, потому что тогда он мог проделать свой фокус с максимальным эффектом. В это время он появлялся с огненным ореолом вокруг головы.

Его последнее появление в Париже было самым примечательным. Ужин его начался с супа из жереха в кипящем масле. С каждой стороны стояло блюдо с овощами, в одном из которых были чертополох и лопухи, а в другом дымилась кислота. Другие гарниры из черепах, крыс, летучих мышей и кротов были украшены живыми углями. После рыбного блюда он съел тарелку со змеями в кипящей смоле и сере. Его жаркое представляло собой крикливую сову в соусе из раскаленной серы. Салат оказался паутиной, полной маленьких взрывоопасных шариков, тарелкой с крыльями бабочек и манными червями, блюдом с жабами, окруженными мухами, сверчками, кузнечиками, жуками, пауками и гусеницами. Он запил все это горящим бренди, а на десерт съел четыре большие свечи, стоявшие на столе, обе висячие боковые лампы с их содержимым и, наконец, большую центральную лампу, масло, фитиль и все остальное. Это оставило комнату в темноте, и лицо Дюфура засияло маской живого пламени.

Собака пришла с фермером, который, вероятно, был партнером фокусника, и теперь начала лаять. Поскольку Дюфур не мог успокоить пса, он схватил его, откусил ему голову и проглотил ее, отбросив тело в сторону. Затем последовала комическая сцена между Дюфуром и фермером; последний требовал, чтобы его собака ожила, что вызвало у зрителей приступы смеха. Затем внезапно свечи появились снова и, казалось, зажглись сами собой. Дюфур проделал серию фокусных пассов над телом собаки, после чего её голова внезапно оказалась на своем месте, и собака с радостным визгом побежала к своему хозяину.

Несмотря на тот факт, что Дюфур, несомненно, был лучшим исполнителем своего времени, я не нахожу упоминаний о нем ни в одном другом источнике. Но что-то от его оригинальности проявилось в работе гораздо более скромного практикующего, современника или почти современника его.

Мы видели, что Ричардсон, Пауэлл, Дюфур и вообще представители высшего класса пожирателей огня смогли завоевать избранную аудиторию и даже привлечь внимание ученых в Англии и в Европе. Но многие из их секретов использовались мошенниками и уличными факирами ещё на заре цивилизации, и это продолжалось до сравнительно недавнего времени.

В Naturliche Magie, в 1794 году, Т. VI, стр. 111, я нахожу рассказ о некоем Квакенсальбере, который придал новый виток развитию индустрии пожирания огня. Устраивая шумиху на ярмарках и даже на уличных перекрестках, он демонстрировал подвиги огнестойкости, омывая руки и лицо расплавленной смолой, серой и свинцом, привлекая таким образом толпу. Затем он принимался продавать публике состав, состоящий из рыбьего клея, квасцов и бренди, который, по его словам, излечивал ожоги за два-три часа. Он продемонстрировал, что эта смесь использовалась им в его термостойкости: а затем какой-то, несомненно, подкупленный наёмник запускал шарик, и герр Квакенсальбер (чьё имя указывает на продавца мазей) собирал хороший урожай.

Я не сомневаюсь, что даже сегодня умный исполнитель с таким "Высоким тоном" мог бы вести процветающий бизнес в этой разросшейся сельской деревне, в Нью-Йорке. Во всяком случае, существовал так называемый "Король пчел", джентльмен из Пенсильвании, который выставлял себя в клетке из сетки, наполненной пчелами, а затем продавал восхищенной толпе специальное средство от укусов пчел и от разъяренных ос. К сожалению, в тот единственный раз, когда я видел его величество, некоторые из актеров-пчел, должно быть, забыли свои реплики, потому что их хозяин был сильно ими ужален.

Я не сомневаюсь, что даже сегодня умный исполнитель с таким "Высоким тоном" мог бы вести процветающий бизнес в этой разросшейся сельской деревне, в Нью-Йорке. Во всяком случае, существовал так называемый "Король пчел", джентльмен из Пенсильвании, который выставлял себя в клетке из сетки, наполненной пчелами, а затем продавал восхищенной толпе специальное средство от укусов пчел и от разъяренных ос. К сожалению, в тот единственный раз, когда я видел его величество, некоторые из актеров-пчел, должно быть, забыли свои реплики, потому что их хозяин был сильно ими ужален.

Глава третья

В XIX веке, безусловно, самым выдающимся пожирателем огня был Шабер, который заслуживает отдельной главы. Он начал выступать примерно в 1818 году, но еще раньше в этом столетии некоторые малоизвестные исполнители предвосхитили некоторые из его лучших приемов. Среди моих вырезок, например, я нахожу следующее. Я сожалею, что не могу назвать дату, но из длинной формы писем видно, что это было довольно давно. Это первое упоминание, которое я нашел об эффекте горячей духовки, впоследствии ставшем знаменитым благодаря Шаберу.

Удивительное явление

Корреспондент во Франции пишет следующее: "В Париже уже несколько дней ходят слухи о чудесных подвигах объявившегося в этом городе испанца, который наделен способностью сопротивляться жару, кислотам и прочим сильным химическим реагентам. Рассказы об испытаниях, которым он подвергался перед Комиссией Института и Медицинской школы, появились в общественных газетах; но общественность с нетерпением ждет отчета, который будет сделан от имени Комиссии профессором Пинелем.

Объектом этих испытаний является молодой человек, уроженец Толедо, Испания, 23 лет, и без каких-либо видимых особенностей, которые могли бы свидетельствовать о чем-либо примечательном в строении его кожи; после осмотра можно было бы скорее заключить об особой мягкости, чем о какой-либо твердости или толщине кожного покрова. Также не было никаких обстоятельств, указывающих на то, что этот человек ранее был натерт каким-либо веществом, способным противостоять действию смертельно-опасных агентов, с которыми он вступил в контакт.

Этот человек принимал опасную ванну в течение пяти минут, не выказывая какой-либо неприязни к происходящему. Кожа его также не получила видимых повреждений и не потеряла чувствительности. При этом его ноги погружались в масло, нагретое до 97°Реомюра (121°по Цельсию), и тем же раскаленным маслом он вымыл лицо и руки. В течение тех же пяти минут, и по-прежнему без какого-либо видимого ущерба, он держал ноги в растворе соляной кислоты, нагретой до 102 градусов по той же шкале (127 ° по Цельсию). Затем он встал и растер подошвы ног куском раскаленного железа, взял в руки такой же горячий утюг и совершенно спокойно облизал его обжигающую поверхность.

Среди прочих чудес, он полоскал рот концентрированной серной и азотной кислотами, без малейшего вреда для себя. Кислотами он также натирал руки и предплечья, и единственным заметным эффектом стало лишь то, что кутикулы его ногтей пожелтели.

Подобные эксперименты продолжались достаточно долго, чтобы убедиться в феноменальной стойкости этого человека к жару и агрессивным кислотам. Говорят, и тому есть авторитетные свидетельства, что он проводил долгое время в духовке, нагретой до 65-70 ° (81-87 °по Фаренгейту), и из которой его с трудом заставили выйти, настолько комфортно он чувствовал себя при этой высокой температуре.

По-всей видимости можно говорить о том, что у этого человека совершенно не было мотива кого-либо обманывать. Все свои заявления он с готовностью подтверждал даже перед авторитетной публикой. Но, как говорят, он отказался от лестных предложений некоторых религиозных сектантов обратиться к ним за вознаграждением за свои исключительные качества. Однако в целом, по-видимому, мнение большинства натуральных философов сводится к тому, что этот человек должен обладать каким-то веществом, которое противодействует пагубному воздействию жара и кислот. Предполагать, что природа устроила его организм как-то иначе, было бы ненаучно. По выработанной привычке он мог, разумеется, притупить свою чувствительность к боли. Но как объяснить его невосприимчивость к самому жару и кислотам, разрушающим любую животную материю? Это обстоятельство трудно понять. Однако это не перестало вызывать удивление невежд и интерес ученых в Париже".