Но как только красавица открыла свои огромные глаза, синие, как летнее небо, стало ясно, что с памятью у неё всё в порядке. Дара словно воочию видела, как засуетились, забегали мысли в белокурой головке. Раненая не помнила только одного: как оказалась в лечебнице; оно и понятно, её ведь привезли без сознания. Остальное же помнила отлично однако предпочла притвориться, что забыла. И даже согласилась на Ирмхильду! То ещё имечко, однако девице, похоже, оно и вправду нравилось. Вопрос: зачем ей такие заморочки? Ответ: наверняка для чего-то нужны Дара в чужие дела не лезла. Со своими бы разобраться!
Она усердно изучала новую реальность. По-прежнему не помня ничего о себе, она постепенно узнавала мир вокруг себя. И даже вспомнила кое-что. Вот только большинство её воспоминаний были путанные, частичные или вообще неправильные. Разобраться в мешанине фактов, названий, определений, которая образовалась в её голове, было невозможно, поэтому Дара решила просто выучить всё заново. Тем более, что учёба давалась ей без особых усилий. Она впитывала знания как губка. Язык начала осваивать ещё в лечебнице, читать и писать научилась в дороге, пока добирались до Лазурной обители: мать-настоятельница сама занималась с Дарой, притом с не меньшим интересом, чем та училась. Девочка постоянно ловила на себе пытливый взгляд матери Геновефы.
А вот Ирме, как она называла подругу, когда они оставались вдвоём, науки давались с трудом. Вернее, красотка не давала себе труда их постигать.
Зачем мне всё это! в очередной раз воскликнула она, картинно закатывая к потолку прекрасные синие глаза. Разве королевы решают уравнения?
Королевы решают всё, моя драгоценная, тоном настоятельницы отозвалась Дара со своей койки. Она давно сделала все задания на завтра, трижды объяснила подруге решение уравнений с двумя неизвестными и теперь развлекалась, наблюдая за представлением: в лицедействе Ирме не было равных. А вдруг ты станешь женой какого-нибудь дикого неграмотного королька с Чёрного материка и тебе придётся вести учёт награбленному богатству?
Ещё чего! фыркнула Ирма. Мамуля не станет разбрасываться таким сокровищем, обязательно подыщет своему Сапфирчику достойную оправу! она состроила надменное лицо и выпрямилась на трёхногом табурете, словно на троне. Я выйду за великого властителя!
Тогда тем более мозги пригодятся, заметила Дара.
И это сущая правда! Ирма захлопнула учебник и отодвинула тетрадь. Бедные, бедные мои мозги! Надо их срочно проветрить, пока окончательно не ссохлись!
А домашка?
Спишу у кого-нибудь, отмахнулась красотка, вставая и грациозно потягиваясь, раз ты такая вредная!
Я не вредная, я полезная.
С этим Ирма не стала спорить. Без помощи Дары ей бы век оставаться на первом уровне, с девчушками семи-восьми лет.
Пойдём уже гулять, драгоценная моя! Моё будущее величество желает глоток свежего воздуха что для красоты, кстати, намного полезнее, чем математика
Дару не пришлось уговаривать. В комнатке, где их поселили, окно не открывалось по определению. На всех окнах школы стояли решётки затейливо выкованные, выкрашенные в белый цвет, но не менее крепкие обычных тюремных: сокровища Школы Невест оберегались денно и нощно.
О том, что её воспитанницы истинное богатство мира и залог счастливого будущего человечества, мать Геновефа твердила неустанно. Да, Мамуля, как её звали ученицы (разумеется, за глаза), была строга и требовательна, однако искренне дорожила каждой из девочек, а сёстры-воспитательницы опекали их со всей любовью, на какую были способны.
Воспитанницы Школы Невест даже соответствующие прозвища получали по названиям драгоценных металлов и камней. Синеокую Ирмхильду, естественно, тотчас нарекли Сапфиром. К Даре же долго присматривались или вообще не замечали но в конце концов и для неё нашёлся камень. «Что застыла, будто мраморная!» прикрикнула на неё одна из старших воспитанниц, уже без пяти минут невеста, когда Дара не стала подавать ей плащ. Помыкать младшими здесь не считалось зазорным, будущие правительницы должны ведь были отрабатывать на ком-то умение повелевать. Вот старшие и гоняли учениц первых уровней: отнеси-принеси, воды подай, чернильницу наполни и так далее.
Однако с новенькими этот номер не прошёл.
Вначале Ирма, ослабшая после ранения, сама требовала ухода, а выздоровев, продолжала вести себя как царевна, ничем не уступая старшим девицам. А вот неказистая подружка, с готовностью исполнявшая все её прихоти, чужих приказов словно не слышала, оскорблений в свой адрес не замечала, на занятиях в основном отмалчивалась, всё свободное время проводила наедине либо с Ирмой. Сначала её принимали за дурочку а как же, если дурнушка, то обязательно дурочка! Даже сёстры-воспитательницы недоумевали, зачем мать Геновефа привезла её в свою обитель, но обращаться с подобными расспросами к настоятельнице не решались, поскольку та не имела привычки пояснять свои действия подчинённым. Однако вскоре выяснилось, что у дурнушки отменные математические способности: она щёлкала задачки, словно орешки, и решала уравнения даже учительнице неизвестными способами. Все немного поудивлялись, а потом привыкли. В конце концов девочки вообще перестали обращать на неё внимание, как не обращают внимания на статую, годами неизменно стоящую на том же месте. Дару это вполне устраивало: невидимке проще наблюдать за происходящим вокруг. Ирма, которая знала подругу с совсем другой стороны остроумной, быстрой, уверенной в себе в её игру с однокашницами не вмешивалась: у неё своих дел хватало
Однако с новенькими этот номер не прошёл.
Вначале Ирма, ослабшая после ранения, сама требовала ухода, а выздоровев, продолжала вести себя как царевна, ничем не уступая старшим девицам. А вот неказистая подружка, с готовностью исполнявшая все её прихоти, чужих приказов словно не слышала, оскорблений в свой адрес не замечала, на занятиях в основном отмалчивалась, всё свободное время проводила наедине либо с Ирмой. Сначала её принимали за дурочку а как же, если дурнушка, то обязательно дурочка! Даже сёстры-воспитательницы недоумевали, зачем мать Геновефа привезла её в свою обитель, но обращаться с подобными расспросами к настоятельнице не решались, поскольку та не имела привычки пояснять свои действия подчинённым. Однако вскоре выяснилось, что у дурнушки отменные математические способности: она щёлкала задачки, словно орешки, и решала уравнения даже учительнице неизвестными способами. Все немного поудивлялись, а потом привыкли. В конце концов девочки вообще перестали обращать на неё внимание, как не обращают внимания на статую, годами неизменно стоящую на том же месте. Дару это вполне устраивало: невидимке проще наблюдать за происходящим вокруг. Ирма, которая знала подругу с совсем другой стороны остроумной, быстрой, уверенной в себе в её игру с однокашницами не вмешивалась: у неё своих дел хватало
Пройдя по длинному коридору второго этажа, где находились спальни воспитанниц, подруги спустились на первый, где размещались учебные комнаты, и через заднюю дверь вышли во внутренний двор, граничащий с садом. Был тёплый погожий вечер, и девочек, желающих перед ужином подышать свежим воздухом, набралось десятка два все, кто уже сделал домашние задания на завтра. Разбившись на две группы, они собирались играть в мяч: подвижные игры и занятия, развивающие тело, в школе приветствовались наравне с упражнениями для ума.
О, Сапфирчик, иди к нам! звонко крикнула златовласая Алейна, носившая соответствующее прозвище Золотце. Дару она, естественно, не заметила.
Ирма тотчас побежала к девочкам, на ходу закатывая рукава. Дара осталась стоять в стороне.
Всё, давайте начинать! снова крикнула довольная Алейна. Заполучив в свою команду ловкую и юркую, как ласка, Ирмхильду, она уже не сомневалась в победе.
Дара какое-то время наблюдала за игрой. Две девочки старались попасть мячом в остальных, сгрудившихся в центре площадки, а те старательно уворачивались. Короткие, до колена, повседневные юбки не стесняли движений, в отличие от длинных белых платьев, которые воспитанницы школы надевали по торжественным случаям, такими как шествия к святилищу Триединой богини, встречи важных гостей или школьные праздники. Девочки прыгали и бегали, уклоняясь от мяча, визжа и хохоча с виду обычные девчонки, и не скажешь, что у каждой свой особенный дар, своё предназначение, своя тайна
Но только Дара была тайной сама для себя! С одной стороны, это было даже забавно: интересно ведь жить, когда не знаешь, чего от себя ожидать. С другой, не давало покоя некое ощущение чужеродности, к которому примешивалось постоянное ноющее чувство пустоты как будто у неё удалили часть души, и теперь внутри зияет дыра Дара не сомневалась, что это чувство напрямую связано с потерей памяти: как только если только ей удастся хоть что-то вспомнить о себе прежней, она поймёт, что же у неё отобрали.
Увы, память не спешила возвращаться. Иногда чудились знакомые имена, обрывки фраз, виды, запахи, но не более. Не помогали даже сны: проснувшись, Дара не могла вспомнить ничего конкретного, хотя точно знала, что сны были. Так что оставалось познавать себя через других вроде кто-то когда-то предлагал такое, кажется, какой-то древний мудрец. Тем более, что других людей она читала как открытую книгу их заботы, страхи, помыслы и мотивы. Кроме тех, кто были «закрытыми книгами», например, Ирма с её притворной потерей памяти. Они отлично ладили и понимали друг друга без слов до определённого барьера, дальше которого Ирма никого к себе не подпускала.
И всё же синеглазка, при всей её загадочности, была «своим» человеком, в отличие от всех остальных: Дара это почувствовала сразу, как только впервые увидела её, тяжело раненую, у руин здания. Без неё пустота в душе была бы вообще невыносимой. Между ними существовала какая-то связь невидимая, не поддающаяся определению, но совершенно чёткая. А как иначе объяснить, почему две чужие, по сути, девочки, настолько сблизились за считанные дни?