Выдающийся социальный философ Александр Зиновьев, описывая в 2002 году в книге «Русская трагедия (Гибель утопии)» процесс созревания и реализации антикоммунистического переворота в СССР, а также становления постсоветской социальной системы в России, определяет этот период российской истории как «эпоху тотального помутнения умов». Будучи современником тех событий, он, в частности, пишет: «Я принадлежал к числу тех, с совкового молчаливого согласия которых был разрушен Советский Союз и советский социальный строй в России и других частях бывшего Советского Союза. До сегодняшнего дня я боялся признаться себе в этом, разделяя и выдумывая сам всяческие оправдания тому, что произошло у нас в горбачёвско-ельцинские годы Как и почему это произошло?! Кто в этом повинен?!» И честно отвечает себе: «Ты сам и повинен в этом. Как ты реагировал на горбачёвскую перестройку? Ты приветствовал её. Как ты реагировал на ельцинскую "революцию" в августе 1991 года? Ты приветствовал её. Как ты реагировал на расстрел Верховного Совета в октябре 1993 года? Ты одобрил его. Вот ты и получил то, что тебе и следовало получить за свою глупость, легкомысленность, безответственность, если не сказать нечто большее о твоем поведении, за предательство и в лучшем случае за попустительство предательству. Что посеешь, то и пожнешь!»[6]
Сегодня мы призваны с ясным и адекватным по отношению к действительности сознанием посеять разумное, чтобы иметь возможность в дальнейшем пожать будущее. Ясность же сознания приходит, прежде всего, с пониманием того, что история не повторяется, но научает желающего. И потому современной России, если она устремлена вперед, нельзя ни равняться на современный обезумевший Запад, ни ностальгически воспоминать своё былое. У неё нет нужды возвращаться назад как в деспотический царизм, тоталитарный сталинизм, так и в не достроенный хрущевско-брежневский утопический коммунизм или горбачёвский ложный социализм «с человеческим лицом»; застревать в ельцинском «прихватизационном» капитализме, создававшемся по образцу модели общественного устройства подавляющего большинства западных стран, которая сегодня «исчерпала себя» в том смысле, что «в её рамках нет больше выхода из клубка всё более запутанных противоречий»[7] современного мира.
История дана нашей нации, чтобы взять из неё всё лучшее и не повторить ошибок. Оглядываясь на прошлое, нельзя забывать поучительную библейскую легенду о печальной судьбе жены Лота. И, если мы не хотим превратиться в неразумных истуканов, то из исторических событий, которые со всей очевидностью неоднозначны, необходимо делать верные выводы, по возможности, исключая любой субъективизм. Для этого на историю, как на мифическую медузу Горгону, чтобы не ошибиться и не погибнуть, надо смотреть через её отражение в щите сакраментального вопроса «Зачем Всё существует?», через призму абсолютного разумно-логического метода познания, раскрытого в Разумной теории Всего[8].
В главе «Русской трагедии» с говорящим названием «Прозрение» А. Зиновьев пишет: «Читаю и перечитываю "Русский эксперимент". Всё, о чём в нём говорится, мне было известно. Во всяком случае, я всё узнаю и говорю себе: да, это верно. И вместе с тем, я чувствую, что в моём сознании происходит переворот. Я всё известное мне и пережитое мною вижу в каком-то новом свете. Как я мог всё это не понимать, говорю я себе. Ведь это всё очевидно! Да, очевидно после того, как чужой ум всё это увидел и понял. После этого любой дурак поймёт. Надо, чтобы всё это читали миллионы россиян. Без понимания этого не будет великой русской истории»[9].
Чтобы история России продолжилась, и русская трагедия не повторилась впредь, сегодняшней российской нации надо прозреть. А для этого ей необходимо заново познать и переосмыслить всё самое поучительное из того, что до сих пор понято и сказано о ней выдающимися умами человечества. В частности, великим русским философом и политическим мыслителем первой половины XX века И. Ильиным, который писал: «Судьбы народа сокрыты в его истории. Она таит в себе не только его прошлое, но и его будущее; она являет собою его духовное естество: и его силу, и его дар; и его задание, и его призвание. История народа есть молчаливый глагол его духа; таинственная запись его судеб; пророческое знамение грядущего. Эта запись о России дана всякой смущенной и вопрошающей русской душе, пусть приникает и читает; и, читая, пусть разумеет и укрепляется; а укрепившись, пусть не малодушествует и не ропщет
Чтобы история России продолжилась, и русская трагедия не повторилась впредь, сегодняшней российской нации надо прозреть. А для этого ей необходимо заново познать и переосмыслить всё самое поучительное из того, что до сих пор понято и сказано о ней выдающимися умами человечества. В частности, великим русским философом и политическим мыслителем первой половины XX века И. Ильиным, который писал: «Судьбы народа сокрыты в его истории. Она таит в себе не только его прошлое, но и его будущее; она являет собою его духовное естество: и его силу, и его дар; и его задание, и его призвание. История народа есть молчаливый глагол его духа; таинственная запись его судеб; пророческое знамение грядущего. Эта запись о России дана всякой смущенной и вопрошающей русской душе, пусть приникает и читает; и, читая, пусть разумеет и укрепляется; а укрепившись, пусть не малодушествует и не ропщет
Мукою четырнадцати поколений научились мы духовно отстаиваться в беде и в смуте; в распадении не теряться; в страдании трезветь и молиться; в несчастии собирать силы; умудряться неудачею и творчески расти после поражения; жить в крайней скудости, незримо богатея духом; не иссякать в истощении; не опустошаться в запустении; но возрождаться из пепла и на костях; всё вновь начинать "ни с чего"; из ничего создавать значительное, прекрасное, великое и быстро доводить возрожденную жизнь до расцвета
Читайте же, маловерные, скрижали нашего прошлого; читайте и умудряйтесь; но стойте и боритесь до конца; и не ропщите в ожидании грядущего»[10].
2. Устарел ли Ильин для России будущего
Будучи верным патриотом России и её истинным националистом, И. А. Ильин, как верно отмечают непредвзятые исследователи его творчества, искренне попытался «вооружить русский народ той спасительной идеологией, которая позволила бы России стряхнуть иго богоборческой власти и чуждых западнических доктрин, возродить веру в свои силы и духовную мощь, восстановить великое государство с морально крепкой и здоровой нацией»[11].
Основную причину «угасания национального самочувствия патриотической холодности извращения и оскудения государственного чувства и всех связанных с этим последствий интернационализма, социализма, революционности и пораженчества» Ильин видел в том, что мыслящая часть российского общества русская интеллигенция «утратила священный смысл своей родины»[12]. Она, по слову Ильина, «перестала верить в Россию; она перестала видеть Россию в Божьем луче, Россию, мученически выстрадывавшую свою духовную самобытность; она перестала слышать священные глаголы России, её священное пение в веках. Россия перестала быть для неё религиозно-волевым заданием»[13]. И поразительно, насколько совпадает в этом контексте Ильин с нашим современником поэтом и гражданином Б. Ш. Окуджавой, по словам которого: «Вселенский опыт говорит, / что погибают царства / не оттого, что тяжек быт / или страшны мытарства. / А погибают оттого / (и тем больней, чем дольше), / что люди царства своего / не уважают больше»[14].
Сегодня, соприкасаясь с размышлениями Ильина, мы не только понимаем, но и, что называется, всеми фибрами души ощущаем его призыв по-особому подойти к нашей великой и уникальной родине России, увидеть свойственное только ей объективно заданное сакральное предназначение в мире. Он учит нас, думая о России, мысленно обращаться «к Божьему замыслу, положенному в основание русской истории, русского национального бытия», ибо «духом и держалась» Россия «на протяжении всей своей истории, и отпадения её от этого духа всегда вели её к неисчислимым бедам»[15].
Читая Ильина, мы не можем не испытывать к нему чувства искренней благодарности за то, что он во многом открывает нам нас самих как русских людей, за то, что в середине прошлого века верил в нас сегодняшних, в нашу способность возродить родную страну в должном её величии. И когда теперь некоторые умники пытаются утверждать, что, дескать, «Ильин устарел», мы с полным основанием можем расценивать это как попытку принизить значение для нас его идей.
Ильин не устарел! Он актуален, как никогда, ибо Россия сегодня стоит перед историческим выбором своего истинного пути, и у великого русского мыслителя мы можем почерпнуть многое, что будет полезно положить в основу нашего национального строительства. Другое дело, что пиетет по отношению к творческому наследию Ильина должен быть разумным. Мы обязаны понимать, что ему, прозорливо предрекавшему появление «новой России» и даже, по оценке исследователей, сумевшему трансформировать свои монархические взгляды в направлении «нравственно оправданной автократии», а также нашедшему возможность «примирить консервативную доктрину с государственническим крылом русского либерализма», не дано было выйти за рамки православного мировоззрения рубежа XIXXX веков. И это не вина Ильина, ибо всему своё время.