Утром сонный Жиль, уже одетый на учёбу, спускается завтракать и застывает, открыв рот. За столом в гостиной сидит отец Ланглу и поглощает омлет с поджаренными полосками грудинки. Вероника, розовощёкая и растрёпанная, быстро подносит к губам чашку, пряча улыбку.
Доброе утро, смущённо произносит Жиль. Вот так вот
Доброе утро, Жиль. Присоединяйся, приглашает воспитанника Ксавье.
Неловко грохоча стулом, подросток усаживается за стол. Косится на довольную сестру, чешет кончик носа. Из кухни выплывает Ганна, плавно колыхая юбками и напевая, ставит перед ним тарелку.
Вся семья в сборе! радостно восклицает нянька. Мадемуазель Амелии только не хватает.
Мадемуазель так вчера нагулялась, что проспит до обеда, уплетая омлет, комментирует Жиль. Под утро явилась ко мне в одеяле, влезла в кровать, как в свою.
Вероника и Ксавье смеются, подросток закатывает рукав свитера и показывает синяк на предплечье:
Ага, посмейтесь. Вам бы так на пол грохнуться. А эта даже не проснулась. Сопит в двух одеялах, только нос и пятки наружу!
Люблю, когда ты болтаешь, говорит Вероника. Это так редко бывает
Жиль окончательно смущается и принимается за завтрак.
Давай я тебя на лодке довезу? предлагает Ксавье.
Спасибо, Учитель. Мне по дороге быстрее. В десять лекция по социологии, надо быть.
Там такие лужи, что как бы тебе не утонуть вместе с велосипедом, качает головой Вероника. С отцом Ксавье надёжнее.
Кто же спорит?
Жиль хватает чашку сестры, делает два больших глотка, ставит её обратно и почти бегом покидает столовую.
Всё моё какао допил, констатирует Вероника и кричит ему вслед: Свитер брось в стирку, надень чистую куртку!
Бережно прикрыв за собой входную дверь, Жиль сбегает с крыльца, прыгает через лужу, отпирает ворота и спешит по мокрой плитке дорожки к гаражу. Две минуты спустя велосипед уже несёт его мимо побитых дождём садов к выезду из Ядра. Жиль аккуратно огибает валяющиеся на мостовой сломанные ветки, объезжает лужи. Навстречу торопятся на работу люди из Второго круга: горничные, садовники, няньки, разнорабочие. Несколько раз Жиля обгоняют электромобили разъезжающихся из Ядра элитариев. Вежливо сигналят, объезжая парнишку, а Жиль приветственно машет им рукой.
«Странное это чувство: когда тебя все узнают, а ты почти никого не помнишь», думает подросток, провожая взглядом очередную машину.
Здесь, в Ядре, он чувствует себя абсолютно чужим. Будто его выдернули в другой мир изобильный, уютный, цветущий. В мир, где каждую ночь спишь в постели с чистым бельём, зимой не цепенеешь от одной мысли о том, что льёт холодный дождь, а тебе негде укрыться; в мир, где к тебе обращаются вежливым «месье» и три раза в день спрашивают, чего бы ты хотел поесть. А ещё заставляют чистить под ногтями, мыть голову дважды в неделю и отбирают свитер только потому, что он старый.
Советник должен выглядеть соответственно статусу, пафосно цитирует Жиль старшую сестру и усмехается.
Наверное, Веронике с ним тяжело. Наверное, она заслуживает лучшего брата. Но он старается, ищет то, что она называет сложным словом «компромисс». Когда любишь кого-то, согласишься и одеться в неудобную, но новую одежду, и в суде будешь держать себя в руках, и в гостях кивать и улыбаться. Но какая же тоска при этом одолевает!
«Прекрати, мысленно одёргивает себя Жиль. Сам себя загонишь. Давай думать о хорошем. Учитель сегодня ночевал у нас замечательно же! Вот бы ему остаться в нашем доме навсегда. Когда он приходит, Веро распускается, как цветок. Розовеет от счастья. Смеётся искренне, а не потому, что хочет, чтобы мы с мелкой видели, что она умеет смеяться. Поёт. Танцует даже иногда. Счастье это просто. Когда любишь живёшь. А я?.. Я тоже живу. Я жду. Хоть и всё так плохо, я её жду. И верю, что она тоже».
Позади плещется под шинами электромобиля вода в лужах, сигналит клаксон трижды. Жиль сворачивает на обочину, спешивается и оборачивается. Машина останавливается поодаль, открывается передняя дверь, выходит Кристиан Меньер и машет ему рукой:
Бойер, хорош грязь месить! Пока все лужи объедешь, в Собор поспеешь только к вечеру. Прыгай на заднее сиденье, давай!
Жиль смотрит сперва на однокурсника, одетого в ярко-синие джинсы и приталенную рубашку навыпуск, потом на свои забрызганные грязью брюки и внезапно для себя соглашается. Вдвоём они прикручивают велосипед к крыше электромобиля, усаживаются и едут дальше.
Социологию ты не прогуливаешь, заговаривает первым Кристиан. Нравится?
Не особо, уклончиво отвечает Жиль.
А что нравится? Только не говори, что ничего. Я ж вижу, что ты почти по всем предметам сечёшь не хуже нас. Проверочные зачем заваливаешь?
Тебе не один хрен?
Тю! Значит, это у тебя протест такой? Уважаю.
Кристиан резко выворачивает руль, и Жиля отбрасывает в угол сиденья.
Ты с сестрой живёшь?
Угу. И с племянницей.
Видел твою сестру. Красивая. Но всегда такая подавленная Правильно она сделала, что от мужа свалила. Каро ненормальный. Одержимый, я бы сказал. Работе себя всего отдавал. А что его дочка с ним не осталась? Она же не от жены у него, верно?
Не знаю.
Ладно, давай про тебя. Я слышал, ты большой знаток Третьего круга?
Я там жил несколько лет.
А у нас там с недавних пор есть свой студенческий клуб. Для друзей и подруг. Давай к нам? Не понравится всегда можно уйти.
Жиль неопределённо пожимает плечами. Кристиан ведёт машину слишком небрежно, не следит за дорогой. Люди, ожидающие гиробуса, отпрыгивают в сторону, когда электромобиль сына Советника Меньера проносится мимо, обдав их грязью. Ощущение, что Кристиану нет до них никакого дела, он больше смотрит в зеркало заднего вида. Пристально изучает своего пассажира.
Машину водишь?
Нет.
Надо исправлять. Буду твоим учителем.
Подросток давит вздох, проводит рукой по обивке сиденья. Искусственная кожа поскрипывает, пробуждая воспоминания о той ночи, когда погибли его родители. Жиль отдёргивает ладонь, сжимает пальцы в кулак, встряхивает чёлкой, пытаясь отогнать жуткое видение: мама. Он сейчас сидит там же, где тогда мама
Что? настороженно окликает Меньер.
Укачало, выдыхает Бойер.
А когда на велике носишься, не укачивает? смеётся Кристиан и тут же добавляет: Извини, я поеду медленнее. Окно приоткрыть?
Нет. Всё нормально. Поезжай как надо. Мы не опаздываем?
Да ну, ещё покурить успеем!
На сумасшедшей скорости машина Кристиана Меньера огибает Собор, паркуется на университетской стоянке, облив грязной водой из лужи стайку студентов.
Охренел совсем? орёт один из них, когда Кристиан выходит из электромобиля.
Повторил, ага? широко ухмыляется Меньер.
Студента отводят в сторону друзья, что-то втолковывают ему вполголоса. Жиль с тревогой косится на них, забирает велосипед, идёт в сторону парковки.
Эй, Бойер! окликает его Кристиан.
Он нехотя останавливается, оборачивается.
А это правда, что ты парень той самой Акеми?
Вопрос обжигает, как пощёчина. И почему из уст людей то, что так дорого ему, звучит как нечто постыдное?
Жиль поправляет перекинутую через плечо сумку, улыбается так, что снова болью простреливает шрамы на щеке. Медлит, собираясь с мыслями.
А вот шёл бы ты на хер, отчётливо отвечает он.
На лекцию Жиль Бойер приходит последним. Забивается на заднюю парту, вытаскивает грифель и бумагу и, не отрываясь, пишет конспект за лектором. Половина группы то и дело поглядывает на него. Кто-то с нескрываемым интересом, но большинство с уважением.
Сегодня университетское крыло Собора пустеет рано. Разбегаются шумные студенты, неспешно шаркают по коридорам пожилые профессора. К четырём часам в Университете царит тишина. Последним уходит чудаковатый библиотекарь месье Фортен, который преподаёт студентам историю. Сидящий на ступеньках под колоннами Жиль прощается с ним, быстро дожёвывает половинку лепёшки, которая осталась с обеда, и спешит в кладовую, где Университет хранит уборочный инвентарь. Оттуда подросток вытаскивает ведро и тряпку, в уборной набирает воды и поднимается на третий этаж.
После ночного ливня полы в лекториях покрыты таким слоем грязи, какого не было с февраля, после таяния снега. Жиль тихо вздыхает, снимает свитер и тонкую нательную рубашку, разувается, подворачивает штаны повыше и принимается за наведение чистоты. Нет, никто его не заставляет. Но заработанные купоны он передаёт некоему Виржилю Брюнею одному из заместителей Канселье. У Брюнея везде есть связи и на подпольном рынке, и в тюрьме. И договор между ним и Жилем нерушим: юный Бойер зарабатывает, а Акеми Дарэ Ка дважды в неделю получает фрукты и мясо и раз в три месяца комплект домашней одежды. Потому Жиль так прилежно отмывает каменные плиты, вычищает грязь из углов и протирает подоконники в лекториях третьего этажа.