Просто позволь мне подняться, просит Жиль. Пожалуйста. Я почти дошёл.
Дом безмолвствует, лишь капает между этажами вода. Подросток осторожно подходит к завалу и ставит ногу на обломок стены. Замирает, проверяя надёжность опоры, осторожно переносит свой вес на одну ногу, высматривает, за что ухватиться, и почти ползком двигается дальше. Путь меньше десятка метров отнимает у него четверть часа. И когда Жиль окончательно останавливается и выпрямляется, он понимает, что стоит посреди кухни семьи Дарэ Ка.
Обугленные мёртвые стены. Выбитое окно. Остов опрокинутого стола, обгоревшие остатки кухонных полок. Хрустят под ногами осколки стекла. И Жиль готов поклясться! звякает в коридоре фарфоровый бубенчик.
Конничива[1], Кей-тян, шепчет Жиль Бойер и вежливо кланяется.
А когда поднимает голову, перед ним на грязном подоконнике стоит маленькая жёлтая чашка. Жиль тянется к ней ободранными в кровь пальцами, бережно берёт и прячет в ладонях. И краем глаза замечает движение в осколке стекла под ногами. Тень улыбки.
Домо аригато[2]
Бубенчик звенит этажом ниже. Жиль присаживается на подоконник, дышит теплом на чашку в ладонях. Закрывает глаза и пытается вспомнить эту маленькую кухню год назад. Низенький стол у стены, крытую посудную полку над жестяной раковиной, тумбу, в которой хранились нехитрые запасы продуктов. Горелый запах от стен мешает, возвращает в реальность. Он грустно качает головой, оглядывается по сторонам, ища взглядом тряпку или верёвку. Может, что-то сохранилось в спальне, но под ногами пол ходит ходуном, и передвигаться по квартире опасно. Жиль стаскивает свитер, отрывает широкую полосу ткани от рубашки, обвязывает чашку и крепит себе на спину, пропустив импровизированную перевязь через плечо.
Кей-тян, ты меня не проводишь? просит он. Если честно, я ужасно боюсь спускаться.
Бубенец звякает за правым плечом. Жиль улыбается и приступает к долгому спуску вниз. На этот раз ему ни капли не страшно. Он точно знает, что доберётся до первого этажа в целости и сохранности. Потому что с ним Кейко Дарэ Ка и жёлтая чашка.
II
Горевестница
Где ты был?
Ей очень хочется кричать. Хоть раз в жизни устроить настоящую истерику, но она держит себя в руках. Нельзя. Ксавье как-то сказал, что доверие подростка стекло. Бьётся безвозвратно. Склеить можно, но трещины будут бросаться в глаза, исчезнет прозрачность.
Жиль, пожалуйста
Я дома, ну чего ты?
И улыбается. Глаза довольные, в волосах цементная пыль, свитер безнадёжно испорчен, мешковатые штаны на коленях изорваны в клочья. В исцарапанных руках мальчишка бережно держит маленький свёрток.
Тебя избили? тихо спрашивает Вероника, присаживаясь в кресло.
Не! Ты прости, что я задержался, Веро. Я сейчас вымоюсь и вернусь, хорошо?
Он бережно кладёт на стол маленький свёрток и убегает на второй этаж, оставляя на полу грязные следы. Вероника разворачивает тряпицу и с недоумением рассматривает жёлтую чайную чашку. Чашка не новая, пыльная, с сеткой трещин внутри и покрытым копотью боком.
«Что это? Зачем? Где его носило до позднего вечера? с тоской глядя на чашку, думает Вероника. Чем он живёт там, за порогом дома? Что с ним происходит? Мой самый родной человек страшно далеко от меня, даже когда я касаюсь его. Так быть не должно. Но как это изменить?»
Она проходит на кухню, щёлкает выключателем, ставит на электроплиту старенький чайник с эбонитовой ручкой. Достаёт из холодильника сыр, замороженные овощи, варёную курицу. Можно было бы разбудить Ганну и попросить приготовить Жилю ужин, но сейчас ей хочется это сделать самой. Мама Вероники никогда не готовила сама, всё доверяла слугам. Но юная мадам Каро, привязанная к няньке Ганне как к единственной в новой семье по-настоящему родной душе, привыкла много времени проводить на кухне. Так и переняла постепенно нянюшкины кулинарные хитрости.
Пять минут спустя в кухню заглядывает Жиль, привлечённый шкворчанием сковороды и запахом еды. Мокрые волосы встрёпаны полотенцем, одет парнишка в старые пижамные штаны.
А что тут готовится? любопытствует Жиль и косится в сторону электроплиты.
Ужин для голодного братика, весело откликается Вероника. Скорее за стол!
Жиль послушно усаживается, ставит перед собой жёлтую чашку. Смотрит на неё как одурманенный, по лицу блуждает улыбка. Вероника перекладывает в тарелку курицу и жареные овощи с сырной корочкой, несёт еду на стол. Садится напротив, подпирает щёку ладонью:
Жиль послушно усаживается, ставит перед собой жёлтую чашку. Смотрит на неё как одурманенный, по лицу блуждает улыбка. Вероника перекладывает в тарелку курицу и жареные овощи с сырной корочкой, несёт еду на стол. Садится напротив, подпирает щёку ладонью:
Что это за артефакт, расскажешь?
Артефакт? переспрашивает Жиль, быстро расправляясь с пищей.
Ну старая вещь, поясняет Вероника.
Мальчишка бережно проводит по ободку чашки пальцами, задерживает руку над ней.
Это очень дорогая вещь. Не такая уж она и старая, но очень ценная. Веро, если бы ты знала, куда я за ней лазил! Я расскажу, если ты обещаешь меня после этого не бить.
Его глаза сияют таким восторгом, что сестра торопливо кивает.
В Третьем круге есть здание, которое пожрал лёд. Заброшенное, всех оттуда переселили. Веро, я залез на самый верх, туда, где всё разрушено! Прости за испорченные шмотки, но я должен был однажды это сделать. Я несколько раз пытался, и сегодня получилось! Он вглядывается в лицо Вероники, и его ликование сменяется растерянностью: Что?
Вместо ответа она тянется через стол, берёт брата за руку, разглядывает покрывающие кожу ссадины. Встаёт, обходит вокруг, рассматривает его спину. Обнимает за плечи, целует над ухом.
Жиль, ты весь ободранный. Даже поясница. Милый, мне так хотелось бы за тебя порадоваться, но я с трудом удерживаюсь от слёз. Мне страшно думать о том, чем это могло закончиться. Мой храбрый, ловкий, отважный зачем ты так рисковал? Стоила бы эта чашка твоей жизни?
Стоила, отвечает он уверенно.
Вероника задумчиво перебирает мокрые пряди его волос. Что значит для него эта чашка? Он бы не полез ради трофея туда, где всё может рухнуть в любой момент. И на спор не стал бы. И если пытался не раз
Жиль. Чья это вещь?
Брат оборачивается, ловит её взгляд. И Вероника по выражению его лица уже знает, что сейчас услышит.
Акеми. Она очень любит эту чашку. Веро, я точно знал, что найду её там. Она в огне уцелела и при обрушении крыши тоже
Молодая женщина вздыхает и отходит к плите. Выключает конфорку под посвистывающим чайником, снимает его, перехватив ручку кухонным полотенцем. «Надо что-то сказать, обязательно надо. Слова, нужные слова, где же вы? лихорадочно бьётся в голове. Это мой родной человек, ему нужна поддержка, он ждёт от меня одобрения, но я не могу! Это сильнее меня, я не хочу лицемерить и лгать!»
Чай будешь? спрашивает она, не поворачиваясь.
Ответа нет. Лишь тихо цокают по фарфоровой тарелке зубцы вилки. Вероника стоит, держа на весу чайник, смотрит, как завитушки белёсого пара покидают изогнутый носик. В детстве они с братом любили зимой выносить чайник на крыльцо и наблюдать за паром. Веронике чудились в нём и восточные джинны, и жутковатые многоголовые змеи, и оперение сказочных птиц. Жиль был совсем мал и верил всему, что рассказывала сестра.
А помнишь джинна, который насылал на нас из чайника плохие сны?
Помню. Он поселялся там, когда родители ссорились, отвечает Жиль с грустинкой. И добавляет: Веро, я понимаю. Ты не обязана её любить.
Чайник опускается на металлическую подставку. Вероника пожимает плечами. «Ты прав. И тебе от этого плохо», печально думает она. Лёгким ветерком на затылке ерошит волосы: это Жиль подкрался сзади и подул. Веро быстро опускает руки вдоль туловища, но поздно: брат пробегает пальцами по её рёбрам, щекочет.
Ой, перестань-перестань! шепчет она, пытаясь вырваться из его рук. Прекрати, я сейчас завизжу! Амелию разбудим!
Улыбнись и я перестану, просит Жиль.
Ей всё же удаётся вывернуться и отпрыгнуть в сторону. Вероника переводит дыхание, поправляет растрёпанные волосы. Улыбается светло и уютно, как и хотел Жиль.
Ты точно на меня не дуешься? спрашивает он.
О, да я отомщу! Я тебе крошек в кровать насыплю! пафосно воздевает руки молодая женщина. Или в туалете запру!
Жиль с усмешкой тычет ей пальцем в макушку:
Какая же ты маленькая
Это просто ты высокий вырос, возражает Вероника и смущённо добавляет: И я никак к этому не привыкну.
Ты меня простишь за свитер, штаны и рубашку? виновато спрашивает брат.
Конечно, подлиза Что? Ты и рубашку порвал?! Жиль, нам завтра к Роберам на обед, а на тебе вещи просто не живут! Рубашка была одна из лучших папиных, сокрушается молодая женщина. Так. Быстро в кладовую, будем искать тебе хоть что-то, кроме этих пижамных штанов!