Во всяком случае, Сергей Аксаков утверждал: «Если б судьба не сделала Гоголя великим поэтом, то он был бы непременно артистом-поваром».
Писатель-гастроном
Многие, кстати, считают, что именно Гоголь первейший в русской литературе гастрономический писатель. Как потчевала гостей добрейшая Пульхерья Ивановна из «Старосветских помещиков»!
«Вот это грибки с чебрецом! это с гвоздиками и волошскими орехами!.. Вот это грибки с смородинным листом и мушкатным орехом! А вот это большие травянки: я их еще в первый раз отваривала в уксусе; не знаю, каковы-то они; я узнала секрет от отца Ивана. В маленькой кадушке прежде всего нужно разостлать дубовые листья и потом посыпать перцем и селитрою и положить еще что бывает на нечуй-витере цвет, так этот цвет взять и хвостиками разостлать вверх. А вот это пирожки! это пирожки с сыром! это с урдою! а вот это те, которые Афанасий Иванович очень любит, с капустою и гречневою кашею».
Многие гоголевские описания еды сделались мемами.
«Пацюк разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова».
А вот няня, которой Собакевич угощал Чичикова.
«Щи, моя душа, сегодня очень хороши! сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе с блюда огромный кусок няни, известного блюда, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой кашей, мозгом и ножками. Эдакой няни, продолжал он, обратившись к Чичикову, вы не будете есть в городе, там вам черт знает что подадут!»
Или домашний «ликерчик» бережливого Плюшкина.
«Ведь вот не сыщешь, а у меня был славный ликерчик, если только не выпили! народ такие воры! А вот разве не это ли он? Чичиков увидел в руках его графинчик, который был весь в пыли, как в фуфайке. Еще покойница делала, продолжал Плюшкин, мошенница ключница совсем было его забросила и даже не закупорила, каналья! Козявки и всякая дрянь было напичкались туда, но я весь сор-то повынул, и теперь вот чистенькая; я вам налью рюмочку».
Гадость, конечно же, этот «ликерчик». А читаешь и радуешься.
Происшествие в доме Аксаковых
А как-то раз, будучи в гостях у Аксаковых, Гоголь вдруг принялся рыгать. Потом растерянно пробормотал: «Что это у меня? точно отрыжка!»
Хозяева, зная особенности гоголевского пищеварения, сразу переполошились. А Николай Васильевич продолжил: «Вчерашний обед засел в горле: эти грибки да ботвинья! Ешь, ешь, просто черт знает, чего не ешь»
И после этого начал икать. А затем достал рукопись.
Оказалось, что он просто начал читать свою новую комедию под названием «Тяжба». Три этих понятия Гоголь, литература и еда были в принципе неразделимы.
Максим Горький: грибы и капуста
Высокая босяцкая кухня
От писателя Максима Горького подсознательно ждешь каких-то босяцких пристрастий. Что-нибудь вроде луковицы с коркой черного хлеба. И совершенно напрасно.
Вообще, отождествлять писателя с его героями не совсем правильно. Притом, чем выше его мастерство, тем больше обычно бывает разрыв. А Горький писатель довольно талантливый.
Да, в ранние годы он далеко не роскошествовал. Но к Алексею Максимовичу (на всякий случай, поясню: Максим Горький и Алексей Максимович Пешков это один и тот же человек) довольно рано пришла слава и, соответственно, большие деньги. Затем продолжительное пребывание в Италии, неофициальный титул главного писателя СССР, роскошный особняк в центре Москвы. Все это мало вяжется и с черным хлебом и с горькой луковицей, которую съедают целиком.
Впрочем, к деликатесам Алексей Максимович действительно был равнодушным. Сказывались, видимо, привычки детства, юности. Да и вообще ел немного. Ромен Роллан писал: «Горький всегда трезв и ест на удивление мало, даже слишком мало У Горького вне сомнения конституция человека, лучше приспосабливающегося к недостатку, а не к избытку».
Разве что пельмени пользовались исключением. Он съедал их даже не одну, а две тарелки. После чего, правда, не ел вовсе до наступления следующего дня.
Сатин из пьесы «На дне» говорил: «Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми».
Сатин из пьесы «На дне» говорил: «Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми».