Я не буду с вами спать добровольно. Можете вон позвать своих псов Сергея с Дмитрием, и им придется меня держать, зло усмехнулась прямо ему в глаза.
Ты все еще обижена, что они насильно тебя унесли из дома, покачал он головой.
Нет, что вы. Я обо всем забыла, стоило увидеть ваш роскошный дом, съязвила я.
Катенька, мне нужны от тебя дети. Такие же языкастые и ершистые, как ты. При нужном воспитании вырастут более чем достойными людьми.
Воспользуйтесь услугами суррогатной матери!
Я женюсь не для того, чтобы мне рожала детей чужая баба, мягко возразил он.
Так и я вам чужая баба!
За эти две недели, что ты у меня, уже не чужая.
Пусть другая поживет у вас несколько месяцев и будете как родные с ней.
Катя, Амиров добавил стали в голос, Не вижу смысла и дальше с тобой пререкаться, поэтому просто ставлю перед фактом. Будь готова принять меня в брачную ночь. Я и так щажу тебя, не трогаю сейчас и даю личное пространство со свободой. Другой вопрос, что ты этим не пользуешься и продолжаешь упиваться своим несчастьем.
От услышанного у меня чуть не подкосились ноги, благо я сидела. Но все тело тут же затряслось, как от лихорадки. Слезы невольно потекли, пока дрожащие руки их нервно утирали.
Нет, через сбившееся дыхание кое-как ответила.
Катя! Амиров непривычно повысил голос и стукнул кулаком по столику, Прекрати реветь! От этого еще никто не умирал.
Да лучше бы я умерла! закричала и вскочила с кровати, чувствуя, как в груди что-то сильно печет.
Не смей так говорить, глупая девчонка, впервые закричал Генрих Эдельбертович, Ты еще жизни не знаешь, а несешь такие глупости. Любая другая уже давно бы молча раздвинула ноги и опустошала мои карты в ЦУМе!
Мне было сложно дышать. Горло сдавил спазм, а с левой стороны груди кто-то невидимый играл с моим сердцем. Было ощущение, что чья-то рука беспощадно сжимает его и отпускает. Сильно сдавливает и снова дает передышку.
Я упала на колени, держась за грудь и горло.
Катя? Амиров бухнулся рядом и заглянул в мое посиневшее лицо, Твою мать..!!!
Врач прибыл через двадцать минут. Только увидев меня, он тут же стер благодушную улыбку с лица и бросился к своему чемоданчику.
Шоковая асфиксия, сказал он, когда приступ меня отпустил.
Что это? на Генриха Эдельбертовича было страшно смотреть. Он сам побелел, как мел, а круглая физиономия слегка вытянулась.
Если говорить проще, то гипервентиляционный синдром.
Ты издеваешься?
Психоневрологическая патология. От стресса нарушается работа дыхательной и сердечно-сосудистой системы. Бывают судороги, расстройства сознания и панические атаки, объяснил док.
Ты этим болеешь? озадаченно спросил у меня Амиров.
Впервые подобное слышу. До нашего знакомства у меня не было таких симптомов, ответила ему.
Раньше могло и не проявляться, успокоил врач, Просто сейчас что-то произошло, с чем организм и психика не смогли справиться. Вот и все. Этот синдром обычно не беспокоит, если не провоцировать. Покой, умиротворение и витаминки, мужчина так нежно мне улыбнулся, что я ответила ему тем же.
На выход, док, рявкнул Амиров.
Вот так и прошел наш разговор об интиме. Плодотворненько и информативненько.
Зато сейчас я стою перед зеркалом в гримерке ресторана и чувствую, как приближается этот гипервентиляционный синдром.
Сегодня день нашей свадьбы.
На мероприятие приглашены более тысячи человек. И лишь три знакомых мне лица. Мать, отчим и сам Амиров. Все остальные деловые партнеры мужа.
Да, мужа. Готовые документы и без посещения ЗАГСа нас уже дожидались в комнате Генриха. А та вакханалия, что будет твориться сегодня, это для всех остальных.
Мое платье и сам праздник по стоимости тянули более чем на тридцать миллионов рублей. Я ни разу не приложила руку к организации свадьбы, выбору декора и собственного платья. Поэтому сейчас расплачиваюсь за неподъемный вес наряда.
Деточка моя, мать прорвалась в гримерку и попыталась облобызать мою лицо, Как давно я тебя не видела. Похорошела-то как, Катюша!
Ты меня не видела ровно с тех пор, как дала увезти из дома, холодно уточнила я, Месяц назад. На счет похорошела это вряд ли. Ты знала, что у меня гипервентиляционный синдром?
А что это?
Да так, ерунда. Забудь.
Детка моя, Катенька, мать с завистливым вздохом просканировала бриллианты в ушах и на пальцах, Как я за тебя рада. Такие шикарные украшения. А ты видела как оформлен зал? Это просто нечто!
А что это?
Да так, ерунда. Забудь.
Детка моя, Катенька, мать с завистливым вздохом просканировала бриллианты в ушах и на пальцах, Как я за тебя рада. Такие шикарные украшения. А ты видела как оформлен зал? Это просто нечто!
Екатерина Михайловна, дверь приоткрылась, и внутрь заглянул представитель организатора, У нас все готово. Можем начинать. Генрих Эдельбертович просил передать вам, чтобы вы ничего не боялись и не переживали.
Ах, какой мужчина, экзальтированно воскликнула мать, Щедрый, заботливый! Хватит нос воротить, Катька. Вот надоест ему твоя вечно недовольная мина и уйдет к другой!
Скатертью дорожка, равнодушно ответила.
Ой, дура, махнула она рукой, Ладно, я пошла на наши с Витюшей места. Надо будет позже лично поблагодарить твоего мужа за возврат Витиного бизнеса. Ах, как он нам помог! Золотой человек!
Я с плохо скрытой ненавистью посмотрела след этой женщине. Чтобы успокоиться начала разглаживать несуществующие складки на платье.
Пальцы касались прохладных кристаллов, мягко перебирали их сверкающие грани, и на душе становилось спокойнее.
В конце концов, я уже ничего не могу изменить в своей жизни. Сегодня ночью произойдет то, чего я так страшусь и жажду оттянуть. А потом может, потом жизнь наладится? Ведь по-своему Амиров неплохой человек. С какой-то стороны мягкий и понимающий, неплохой собеседник, не жаден и не глуп.
Может, пора сделать хоть маленький шажок навстречу? Просто, чтобы самой начать легче воспринимать ситуацию, в которую я попала.
Да поможет мне чудо пережить все, что выпало на мою долю. С этими мыслями я вышла из гримерки в коридор, где меня ждал помощник организатора, и мы вместе направились к сцене ресторана. Шоу начинается.
Глава 4
Генрих Эдельбертович галантно подал мне руку, и после того, как моя ладонь оказалась в его, поцеловал. С удивлением обнаружила, что меня не передернуло от отвращения, что было странно.
Обычно я шарахалась от его мимолетных прикосновений, испытывая жгучее чувство брезгливости. Это хорошо. Легче будет делать первый шаг навстречу.
Улыбнись, Катюша, ласково попросил Амиров, У тебя очень красивая улыбка.
Я растянула губы по его просьбе.
Красивая, горестно вздохнул он и добавил, Когда естественная, а не принудительный оскал.
Извините, буркнула.
Извини, а не извините, поправил он.
В смысле?
Не находишь странным, что ты до сих пор обращаешься ко мне на Вы?
Привычка. Незнакомым людям принято говорить на Вы.
Отвыкай, Катя. Я тебе уже не незнакомый человек, а муж, менторски объяснил он, Будет странно, если молодая жена выкает мужу и даже не поднимает на него глаз.
Я метнула на него взгляд, но промолчала.
Пойдем, мое золотце, тяжко вздохнул Амиров и протянул локоть, И не забудь, пожалуйста, обращаться ко мне просто по имени. Без отчества.
Хорошо Генрих, с трудом, перестраивая себя, произнесла.
Умница, он снова поцеловал мою ладонь, нежно погладил дрожащие пальчики и осторожно привлек меня к себе.
Мы были с ним почти одного роста, если бы я сняла каблуки. А так могла любоваться еще сверкающей лысиной. Муж обнимал меня за талию, а сам словно пригрелся на груди, размеренно посапывая и тяжко вздыхая.
В первые секунды я стояла, задержав дыхание. Это уже было наглым нарушением моих личных границ. Хотя от них камня на камне не осталось за последнее время.
Дыши, Катенька, дыши, вдруг проговорил Генрих, отстраняясь, Я тебя не съем.
Я не вкусная.
А я думаю наоборот, он позволил себе беззаботно улыбнуться.
Нам еще не пора? решила перевести весьма скользкую тему.
Да, следует поторопиться, пока гости не заскучали, он расстроено отвел взгляд и снова подал мне руку.
Мы подошли к плотному занавесу, откуда нам следовало появиться на сцене и замерли, прислушиваясь, как именитый ведущий развлекает гостей и скоро начнет объявлять наш выход.
Катюш, заговорил Амиров, Ты не злись на меня? Эта свадьба она много для меня значит. Прости, что забрал тебя из дома без твоего согласия. Я постараюсь, чтобы в нашей жизни это был единственный мрачный прецедент. Слышишь?
Да. Хорошо.
Не думай обо мне хуже, чем я есть, продолжил Генрих, Я никогда тебя не обижу. Ни в чем не ущемлю. Что захочешь куплю. Просто подари мне в ответ немного своего женского тепла и ласки. Поверь, я горы сверну ради одного твоего нежного взгляда.