Гроб с Грэмом выставили на центральной площади, где еще недавно футболист забивал голы, где угрожал Чепмену, где женился на Ди. Подходить к телу не разрешалось, Судья опасался непредвиденных реакций, но можно было смотреть на покойного с трибун. Привилегированным жителям дозволялось выразить свои соболезнования лично вдове, то есть Диане, которая стояла чуть в стороне от гроба. И они подходили, почтительно выдерживая дистанцию друг с другом, но не с Ди. Мужчины норовили чуть ли ни прижаться к девушке, поцеловать ручку, приобнять. Ди с ужасом осознала, что похороны плавно перетекают в очередную свадебную вакханалию, а сама Ди, несмотря на истерзанное тело мужа на расстоянии вытянутой руки, воспринимается куском мяса. Некоторые из «скорбящих» не удостаивали Грэма даже дежурного упоминания, зато рассуждали о будущем бале невест. Не хватало только таймера, регламентирующего эти монологи Когда подошел черед Эммы, Ди, отрешившись уже от всего, не сразу расслышала и поняла ее:
Какая дикость. Господи, какая же дикость. Куда мы с тобой попали, вполголоса проговорила накрашенная и тоже наряженная в настоящее тканое платье, Эмма.
Ди оглядела ее.
Эмма, Эмма на тебе платье Вэлери помнишь, той, которую убили за СПИД.
Эмма отшатнулась от Дианы; действительно, это платье казалось ей знакомым но она и подумать не могла, что Крюгер принес ей вещи покойницы.
О господи. Точно.
Эмма развернулась и заторопилась к выходу с площади, но ускользнуть ей не удалось ее ловко взяла под руку и мгновенно, танцевальным движением, развернула к себе Мариэлла.
Милочка. Приходите вечером ко мне, у нас что-то вроде женского клуба. Делаем маникюр, обсуждаем новости. Познакомитесь со всеми, Мариэлла, как настоящий лидер, сразу решила взять Эмму в оборот, приходите, приходите. Вы же не против, Крюгер? Не боитесь наших дамских разговоров?
Крюгер уже успел подойти, и Мариэлла задала вопрос, как это делают, чтоб обозначить чье-то присутствие.
Мариэлла, Эмма еще не вполне привыкла к острову ко мне
А мы над этим как раз и поработаем. Эмма, ничего не стесняйтесь, у нас принято общаться искренне, но не обязательно откровенно. Крюгер, полагаю, вас к нам проводит.
Спасибо, сухо проговорила Эмма, Крюгер, нам надо домой.
Подожди, сейчас Судья скажет слово.
Судья как раз встал около Ди с усилителем звука в руках.
Сожалею, что мы не можем проститься с Грэмом, как это принято на большой земле. Память о нем навеки останется в наших сердцах, потому что он был отличным футболистом, был краской в нашей серой жизни. Он был открытым и сильным, был хорошим примером для ребятишек. Мы все возмущены тем, что произошло. И у меня нет никаких сомнений в том, что убийца скоро будет пойман и казнен! Для этого мы привлекли к расследованию Чепмена, он профессиональный криминалист, прибывший к нам на «Линкольне». Подвижки у дела уже есть, но в интересах следствия разглашать я ничего не буду, Судья обратил свое лицо и мегафон к Грэму. Дружище, ты будешь отомщен!
Диане на ум пришла странная мысль о том, как это дико выглядит со стороны: человек с мегафоном практически орет в лицо покойнику, и это считается актом скорби.
Грателли подал Судье маленький мешочек. Судья шагнул к гробу, и, высоко подняв мешочек над над грудью Грэма, высыпал из него землю. Грателли, стоящий рядом, поднес ко рту Судьи мегафон.
Покойся с миром, друг наш! Скорбим, что ты не обретешь большую землю вместе с нами.
Восемь мусорщиков по сигналу Грателли подошли ко гробу и подняли его. Зазвучала незнакомая Диане музыка, какой-то католический гимн, и носильщики понесли тело по улице в сторону клана аграриев.
* * *Лон стонал всю ночь. Он тяжело бредил, постоянно хотел пить. Девочка Айви и Энрике, которые остались при нем и уснули в обнимку рядом со своим кумиром, всякий раз пробуждались, подавали Лону напиться и не забыли дать ему лекарства, добытые Данитой по предписанию Альваро. Под утро пришел неловкий долговязый мальчик, четырнадцатилетка Квинтус, и разбудил детей.
Папка сказал, у Грэма горло перерезано вот так, дырка толщиной с палец.
Ого! Это ему месть великого Седана, с придыханием проговорил Энрике.
Какая месть? Это же военные его побили! Айви упрекнула друга в нелогичности.
Все равно. Грэм был плохой! Это Седан! заявил Энрике.
Кто такой Седан? прошептал очнувшийся Лон.
Папка сказал, у Грэма горло перерезано вот так, дырка толщиной с палец.
Ого! Это ему месть великого Седана, с придыханием проговорил Энрике.
Какая месть? Это же военные его побили! Айви упрекнула друга в нелогичности.
Все равно. Грэм был плохой! Это Седан! заявил Энрике.
Кто такой Седан? прошептал очнувшийся Лон.
О-о-о! Вы проснулись! обрадовалась Айви.
Седан это великий футболист.
А! Зидан! Лон попытался рассмеяться, но из рта вырвалось лишь хрипение, А что стряслось с Грэмом?
Дети наперебой начали рассказывать о последнем дне, который Лон вынужденно выпустил из своей жизни. Спортсмен терпеливо выслушал новости, потратив на это все с трудом собранные силы, и, уже отключаясь, на выдохе спросил: «Где Данита?».
* * *Паскаль и Альваро вываривали, выпаривали и собирали конденсат чернил моллюска, смешивали с реактивами и разделяли токсин на компоненты. По расчетам Альваро, они сумели получить с десяток доз, теперь предстояло проверить, насколько снадобье сгодится как обезболивающее средство.
Ну что, нам нужны подопытные, подытожил Паскаль.
Кого ты имеешь в виду?
Конечно, бродяг.
Ну уж нет, я едва спас от верной смерти нескольких, как мне теперь их травить? отказался Альваро.
А что ты предлагаешь?
Предлагаю поставить эксперимент на мне, как же иначе?
Это излишнее благородство. Если мы потеряем тебя
Не потеряем. Начнем с половины дозы и посмотрим, как это сработает.
Альваро приблизился к столу, на котором были разложены инструменты и готовые пробирки с разными вариациями токсина.
Прямо сейчас? удивился Паскаль.
А чего нам ждать? Я приму, а ты каждые десять минут записывай пульс, тыкай меня иглой в руку, лучше в здоровую, на сантиметр, сильно, не бойся. И записывай как я реагирую дергаюсь, вскрикиваю или нет.
Альваро поднес пробирку к губам и выпил.
Ну как? с ожиданием спросил Паскаль.
Пока ничего не чувствую, как только Альваро произнес это, он ощутил легкую дрожь, прошедшую, словно ветерок по полю, через все его тело.
Альваро встал, вышел из контейнера и увидел невероятной красоты рассвет. Лучи солнца как будто просачивались сквозь мощные тучи не только напрямую, но огибали их; свет бил сразу с многих сторон, заливал берег острова, хотя небо было затянуто. Альваро прошел с полсотни метров и внезапно почувствовал, что идет уже не по пластиковой поверхности, а по песку. Он опустил голову, осмотрел свои ноги, пошевелил пальцами, провел по песку всей ступней и ощутил тепло. Обернувшись, Альваро не обнаружил контейнеров, а увидел только ровный ряд пальм, растущих вдоль длинного, необозримого пляжа, на котором и находится доктор. Ему захотелось бежать и он опрометью бросился вдоль линии воды. Чистая радость бега, свежий воздух и бесконечное пространство, бесконечная жизнь впереди, кровь наполовину из эндорфина, наполовину из кислорода, и мужчина средних лет на бегу превратился в мальчишку. Впереди, в мареве тяжелого горячего воздуха, показались две фигуры, поначалу едва различимых. Альваро припустил еще быстрее, к своему удивлению, обнаружив в себе силы ускориться. Ему сделалось страшно интересно что же это за фигуры. Альваро все бежал и бежал, но фигуры почему-то не становились ближе, и тем занятнее представлялся вопрос кто же они и почему оказались в этом райском уголке вместе с ним? Доктор остановился, хотя в отдыхе не нуждался можно было бежать вечность, так свежи и легки были ноги, так свободно дышалось. Он понял, что рука совсем не болит и даже не должна болеть, и если и болело что-то когда-то, то все это теперь ушло, и ушло совсем и навсегда. Альваро расхохотался самым жизнерадостным смехом и хохотал долго и упоенно. Но что же фигуры? Они приближались сами, и Альваро решил дождаться их, поняв, что все работает именно так покуда стоишь на месте, все, что тебе хочется, придет само. Он нашел погнувшуюся от ветра пальму, нависшую над ручьем, и сел, болтая ногами. В ручье отражалось его веселое лицо с неглубокими красивыми морщинами у глаз он любил эти морщины, и супруга тоже их любила. Альваро оторвался от отражения и взглянул на пляж. Две фигуры уже стали различимы юноша и девушка, Орландо и Ева, шагали к нему, приветливо махая руками. Альваро не удержался и бросился навстречу, повалив обоих на песок.
Папа! Знакомься, это мой муж, Орландо.