Владимир Николаевич Озеров был в городе одним из самых уважаемых людей. В прошлом ведущий хирург госпиталя, прошедший войну. Великая Отечественная помогла ему освоить специальности хирурга, травматолога, гинеколога, нейрохирурга, стоматолога и много кого ещё, в силу специфики того времени. Сегодня он был военным пенсионером, чьим делом стали машина в гараже, картошка на даче и любимый внук Виктор Платонов, что служил в том же самом госпитале на должности ординатора гнойной хирургии
Дед пробрался вглубь гаража, взял с крючка на стене пыльную серую тряпку из некогда белоснежной простыни, вытер руки, вернулся и протянул раскрытую ладонь внуку. Виктор пожал сильные пальцы деда и в очередной раз удивился тому, насколько он в форме в свои годы. Всё, чего ему не хватало для полного счастья чтобы глаза видели, как в молодости, и спина не болела. И чтобы бабушка была жива.
Чего пришёл-то? спросил дед, прикрываясь ладонью от солнца, бьющего в этот час прямо в раскрытую дверь.
Да есть о чём поговорить, сказал Виктор и поразился проницательности старика. Посоветоваться хочу.
И он похлопал рукой по портфелю, откуда выглядывал белый пакет с рентгеновскими снимками. Дед протянул руку.
Прямо здесь? спросил Виктор.
Ну, а чего тянуть? Тут такое солнце. Прекрасный негатоскоп получился, дед настойчиво потряс ладонью.
Виктор пожал плечами, достал пакет, но прежде чем передать его, сказал:
Небольшая предыстория. Майор, перелом шейки правого бедра почти два месяца назад. Наши травматологи сделали все что нужно, фиксатор поставили, в коксит поместили. Через три недели из-под коксита побежал гной. На рубце открылся свищ. Раскрыли, промыли. Конструкцию снимать было рано, но заподозрили сначала металлоз, потом остеомиелит. Гипс сняли, передали его нам. Мы на вытяжение кинули его, ногу разгружаем, со свищом скоро месяц бьёмся. Вроде и сращение идёт хорошее, но какие-то тени непонятные на рентгене, ощущение, что секвестрируется кусок. Вот снимки две недели назад и сегодняшние
Он протянул деду пакет. Тот достал снимки, разложил на капоте, посмотрел даты и взял сначала более ранний. Виктор зашёл ему за спину, чтобы понять, куда он смотрит и что видит. Дед что-то шептал, наклонял изображение под разными углами, ткнул пальцем в одно место, потом в другое. Положил, взял следующее. С ним провёл те же самые процедуры, потом повернулся к Виктору и спросил:
Кто оперировал?
Манохин.
С кем?
Ассистентом был Петров и кого-то из нейрохирургов приглашали, просто на крючках постоять. Всё-таки бедро.
Манохин словно пробуя на вкус, тихо сказал дед. Толковый парень, ещё при мне пришёл. Я ему пару раз помогал. Плечо как-то собрали, винтообразный оскольчатый, и голень была, трёхлодыжечный. Работает аккуратно, методично, но любит с сёстрами потрепаться, анекдоты, шутки-прибаутки
Он снова поднял последний снимок перед собой, заслоняясь им от солнца. Провёл пальцем вдоль силуэта фиксатора в сторону той самой тени, что смущала Виктора, постучал по снимку ногтем.
Здесь, сказал он сам себе. Из-за крыла машины поднялся, отряхиваясь, Разин. Он посмотрел на двух хирургов, старого и молодого, потом на снимок, покачал головой:
Готово, Владимир Николаевич. Теперь резину жрать не будет.
«Будет», хотел сказать Виктор, но решил воздержаться от комментариев. Дед же на слова Разина не прореагировал никак он не слышал одним ухом с войны, когда был контужен близко разорвавшимся снарядом. Виктор этот факт всегда помнил и подходил к деду с правильной стороны.
Разин подождал несколько секунд, потом махнул рукой, хлопнул по плечу Алексеева:
Пойдём, Петрович, видишь, молодой старого эксплуатирует.
Дед услышал, посмотрел на них, рассмеялся:
Что поделать, глуховат нынче тетерев. Благодарю за помощь. Сам бы я, конечно, так быстро не управился.
Виктор закрыл глаза на пару секунд, вздохнул и решил, что по этому поводу тоже высказываться не будет. Дед же подождал, пока они уйдут, посмотрел по сторонам и пальцем поманил внука нагнуться к нему поближе. Когда тот приблизился, он шепнул ему на ухо одно слово, после чего сложил снимки в пакет, протянул его Виктору и кивнул, словно подтверждая только что сказанное.
Расскажешь потом, произнёс дед. Я не Нострадамус, но всякое видел. И такое в том числе.
Он протянул руку на полку над входом, снял оттуда замки с ключами, щёлкнул выключателем, погасив в гараже свет. Они вышли на улицу, дед с грохотом закрыл двери, лязгнув задвижками и ключами.
Расскажешь потом, произнёс дед. Я не Нострадамус, но всякое видел. И такое в том числе.
Он протянул руку на полку над входом, снял оттуда замки с ключами, щёлкнул выключателем, погасив в гараже свет. Они вышли на улицу, дед с грохотом закрыл двери, лязгнув задвижками и ключами.
Зайдёшь?
Нет, я домой, пожалуй, отказался внук. Завтра дежурство. Ну и подумаю, как начальнику преподнести необходимость операции.
Точно больше ничего сказать не хочешь?
Виктор помолчал, потом добавил:
Рапорт мой в Академию Пошёл псу под хвост. Сегодня один дебил другому в отделении челюсть сломал. Завертелось всё ты не представляешь, как
Почему же не представляю, дед усмехнулся. Всё-таки армии почти сорок лет отдал. Знаю, что там и как.
Действительно, согласился Виктор. Это я так, не подумав, ляпнул. Короче, крайнего искали недолго. Мне, судя по всему, грозит неполное служебное соответствие. Ну и попутно рапорт на моих глазах в урну полетел.
Зубарев-то ваш правду про него говорят, зверь, покачал дед головой. Ты сейчас проследи, чтобы сестру не уволили с девочками вообще разговор короткий.
Да бог с ней, с девочкой начал было Платонов, но дед не дал ему договорить.
Ты меня услышал, сукин ты сын? цыкнул он на внука. Вы в своей армии контрактом повязаны, а над ней трудовой кодекс висит, которым вертят, как хотят! Твоё служебное несоответствие хрень собачья. Подумаешь, премию не получишь пару раз. А она вылетит из госпиталя, да ещё и со статьёй какой-нибудь! Знаешь же, что она ни в чём не виновата. Рапорт напишешь снова через год. Срок тебе немалый дали на реабилитацию. Главное, не профукай его бездарно. Ещё какие-нибудь новости есть?
Да вроде нет, шмыгнул носом, как школьник, Виктор.
Тогда пока, дед, стараясь не смотреть внуку в глаза, пожал руку на прощание и вошёл в подъезд сразу напротив гаражей.
Виктору очень хотелось подняться с ним вместе, выпить по чашке чая, поговорить. Но сегодня лучше было не лезть с разговорами и оставить его наедине с собой.
Жил дед один уже тринадцать лет. Бабушка Виктора умерла неожиданно; дед долго горевал, не находил себе места, однако потом как-то собрался с силами и ещё долго проработал в госпитале, заполняя пустоту в сердце пациентами. Вместе они были с женой ещё с войны, воюя в одном медсанбате, он командиром операционно-перевязочного взвода, она медсестрой. Поженились прямо на фронте в сорок втором, дошли до Праги, и потом, в мирное время сначала Сочи, потом учёба в Москве, а оттуда через всю страну на Курилы, затем Приморье Помотало по гарнизонам офицерскую семью. Осели в конце пятидесятых в гарнизонном госпитале, что волей министра обороны внезапно разросся, стал окружным, хоть и ненадолго. Дед получил наконец-то звание подполковника, которое ну никак не давалось ему целых шестнадцать лет. Он шутил про это: «У Жюля Верна пятнадцатилетний капитан, а я был шестнадцатилетний майор».
К тому времени дочь, родившаяся сразу после войны, тоже прониклась врачебным искусством до мозга костей и поступила в медицинский институт, продлив династию. А позже это сделал и Виктор
Спустя два дня он стоял в операционной над гнойной раной правого бедра со скальпелем в руке и думал о том, что делать, если дед прав. Рыков, положив стерильные руки в перчатках на простыню, терпеливо ждал разреза. Вчера на пятиминутке ему хватило слов Платонова: «Дед считает, что надо раскрыть послеоперационную рану и уйти пониже фиксатора. Там должен быть карман. Не раскроем его будет течь всю жизнь». Он неоднократно сталкивался с Владимиром Николаевичем на работе и пока тот был ещё на гражданской ставке, и после его выхода на пенсию, когда опытного хирурга приглашали для консультаций. Поэтому раз Озеров сказал, значит, надо выполнять.
Операционная медсестра Юля в ожидании разреза занималась наведением порядка на и без того идеальном столике перекладывала с места на место тупферы, ещё раз проверила наличие всех необходимых инструментов, шовного материала, антисептиков, поправила перчатки, после чего замерла неподвижно, глядя на лезвие скальпеля.
Виктор взял в другую руку салфетку, прикоснулся к коже острием, надавил. Рыков приготовил коагулятор, нащупал на полу педаль. Они начали.
Тандем действовал слаженно, Юля помогала. Салфетки и тупферы менялись вовремя, все зажимы держали, коагулятор работал, крючки не соскальзывали. Время от времени попискивал наркозный аппарат, анестезистка измеряла давление, проверяла уровень во флаконах капельницы.