Я притормозил около замшелой стены, то ли декорированной, то ли и верно сложенной из дикого камня, рядом с массивными чугунными воротами с облупившейся краской на грубоватых железных цветах.
Вокруг стояла тишина, изредко прерываемая только вороним граем да редкими и тихими гудками машин, словно из другого мира.
Бледное солнце на сером небе красиво подсвечивало силуэт дома и чугунных ворот, и мне почему-то пришло в голову, что своей безмятежностью картина здорово напоминает старинное кладбище.
Я ухмыльнулся своим мыслям. И, вынув пузырек, закинул себе две таблетки пирацетама.
Как только я вылез из салона, ко мне вроде бы ниоткуда немедленно подбежал мальчуган лет двенадцати.
Это вы приехали победить привидений, сэр? с детской непосредственностью выпалил он, глядя на меня темными, пытливыми глазами.
На нем было бурое кепи в клетку, того же цвета курточка, а в руках он держал большую жестяную лейку.
Ты чей будешь, парень? спросил я, захлопывая дверцу машины и достав пачку сигарет.
Я сын Гредли, сэр! Мой папа садовник. Вот увидел, как вы подъехали, и решил посмотреть. Это ж вас позвала миссис Эгельберд сражаться с призраками? Вы настоящий артефактор?
Да, мальчик, я артефактор, важно кивнул я, напустив таинственный вид, а это, значит, Эгельберд-холл?
Я кивнул в сторону ворот, выпуская дым.
Да, сэр, кивнул он, с любопытством разглядывая меня, это дом миссис Эгельберд.
А что там насчет этих призраков? поинтересовался я как можно небрежнее, ты сам-то их видел?
Он чуть не подпрыгнул с досады.
Да меня же в дом по ночам не пускают, сэр: мы с папой в отдельном доме живем, около пруда. Но зато, он заговорщицки понизил голос, я слышал, как они разговаривали!..
Со стороны ворот раздался жуткий скрежет, и я невольно обернулся. Скрипела, оказывается, калитка, которую я не сразу заметил, а из нее вышел высокий седовласый мужчина в немного поношенной, но безукоризненно чистой ливрее и белоснежными бакенбардами на морщинистом лице, словно высеченном из гранита. На вид ему было под восемьдесят, но осанка и походка у него были идеальными.
Доброе утро, сэр, проговорил он утробным басом, госпожа Эгельберд просила меня встретить вас.
Я покосился на то место, где только что был мальчуган того и след простыл.
Благодарю вас, я дотронулся большим и указательным пальцами до шляпы, как мне вас величать, сэр?
Я решил вернуть ему этого «сэра», так как, по мне, все это выглядело несколько театрально. Но тот и глазом не моргнул вот что значит многолетняя выучка: назови я его бегемотом, эффект был бы тем же.
Себастьян Стовангер, дворецкий семьи в пятом поколении, он чинно поклонился, прошу за мной сэр, госпожа ожидает вас.
Я проследовал за Стовангером на территорию поместья. От ворот шла мощенная отшлифованными камнями дорожка, довольно, надо сказать, заросшая и покрытая опавшей листвой. Вокруг нас обступали старые вязы в несколько обхватов, а вдоль нашего пути росли сиреневые кусты, за которыми явно пытались ухаживать, но к осени предали забвению. В глубине парка стоял пятиэтажный особняк в стиле Основателей с двумя башенками по краям здания и большим балконом на уровне третьего этажа, обрамленным мраморными балясинами. Изящные, хоть чуть и позеленевшие колонны, поддерживающие балкон, оформляли широкую террасу, в глубине которой располагалась массивная двустворчатая дверь с чугунными узорчатыми ручками.
Перед входом в особняк была небольшая круглая площадка, центр которой украшала клумба, пестреющая разными цветами, составляющими символ Овна. Было видно, что за этим местом ежедневно и тщательно ухаживают даже опавшая листва там отсутствовала. Вспомнив разговор с моим новым юным другом, я завертел головой и вскоре обнаружил искомое край берега довольно большого пруда, располагавшегося за левым крылом особняка. Домик садовника отсюда был не виден в причудливом переплетении голых ветвей и вечнозеленых кипарисов, а значит, он стоял на другом берегу в глубине парка.
Мы проследовали через прихожую с потемневшими от времени обоями, имевшими изначально, видимо, персиковый цвет, и остановились на пороге небольшого зала, выполняющего функцию гостиной.
Мистер Заг Моррисон! громко и торжественно, хорошо поставленным голосом прокомментировал мое появление Стовангер и, чуть поклонившись, сделал шаг назад, как бы давая возможность мне войти. Хотя, как по мне, места здесь было и так выше крыши.
Мы проследовали через прихожую с потемневшими от времени обоями, имевшими изначально, видимо, персиковый цвет, и остановились на пороге небольшого зала, выполняющего функцию гостиной.
Мистер Заг Моррисон! громко и торжественно, хорошо поставленным голосом прокомментировал мое появление Стовангер и, чуть поклонившись, сделал шаг назад, как бы давая возможность мне войти. Хотя, как по мне, места здесь было и так выше крыши.
Большого труда мне стоило подавить ироническую усмешку.
Пахло некоторой затхлостью, унынием и пылью. А может, плесенью? Или старостью.
В гостиной пылал камин, над которым раскинулся слегка закопченный герб семьи. На нем был изображен вставший на дыбы олень, держащий на рогах солнечный диск, и девиз: «Борись за счастье». Он представлял как бы центр комнаты, с двух сторон от которого, изящно изгибаясь, сверкали отполированными дубовыми перилами мраморные лестницы. Напротив высился витраж окна, а по центру зала стоял терракотовый стол времен Великого Заселения. Громко стучали маятником настенные часы, и вдруг раздался мелодичный перезвон их колокольчиков. Часы явно старинные, вместо цифр там были изображены знаки зодиака, и стрелка была ровно на рыбах.
За столом, преисполнившись достоинства, сидела хозяйка особняка, потягивая (судя по запаху) ромашковый чай или что-то явно цветочного происхождения.
Она чем-то неуловимо напоминала добрую фею, которую уволили из детских сказок на пенсию.
Доброе утро, мистер Моррисон, она качнула потемневшей серебряной ложечкой в сторону больших маятниковых часов на стене, Дэрья осенила нас (правой рукой она сделала в воздухе круговое движение вокруг лица), вы пунктуальны, это важное качество для молодого человека.
Одна из моих слабостей, решил сострить я, слегка кланяясь, раз уж мы договорились с вами, я обязан выполнять свои обязательства.
Непроницаемое старческое лицо даже не дрогнуло.
Я бы назвала это достоинством, проговорила она. Присаживайтесь. Не желаете ли отвара? Или кофе?
Благодарю вас, миссис Эгельберд, я слегка покачал головой, с вашего позволения, я приступил бы к делу.
Хорошо, снисходительно кивнула она, с чего же вы начнете свои разбирательства?
Для начала я бы хотел, чтобы вы подробнее рассказали о гм проявлении потусторонних сил. Потом я бы желал побеседовать с прислугой, если это возможно, а уж после этого можно будет осматривать дом. Вот, к примеру, скажите, эти явления происходят только по ночам?
Да, в основном в ночную пору, задумавшись, ответила старушка, хотя Себастьян рассказывал о том, что замечал нечто странное и днем.
А в чем это выражается?
Ночью слышны приглушенные голоса, шепот. Я сама видела странные тени, появляющиеся в темных углах библиотеки и даже здесь, в гостиной! Некоторые вещи, которые с вечера оставляли на одном месте, утром появляются на другом
Понятно, покивал я. Могу я побеседовать с прислугой?
Миссис Эгельберд милостиво кивнула.
Конечно, мистер Моррисон, чувствуйте себя как дома. Однако штат прислуги чрезвычайно невелик. Себастьяна вы уже знаете, а кроме него на территории усадьбы проживает моя экономка Мэри и этот пьянчуга Гредли со своим сынишкой Бобби, они занимаются садом, однако не так часто бывают в доме. Я не увольняю его только из-за сына, да и прислугу сейчас приличную найти весьма непросто
Я мог бы побеседовать с ними с глазу на глаз?
Конечно. Себастьян! властно произнесла она, отведи господина Моррисона в комнату для переговоров и собери прислугу.
Как прикажете, миссис Эгельберд, поклонился дворецкий. Прошу за мной.
Мы поднялись на третий этаж и, проследовав вдоль широченного балкона, зашли в довольно просторную вытянутую комнату с длинным овальным столом посередине. Одна из стен представляла собой сплошное окно. А вдоль другой висели портреты фамилии Эгельбердов со времен Основания.
Извинившись, Стовангер меня покинул, и минут двадцать я тупо рассматривал портретную живопись. Я не могу сказать, что являюсь страстным поклонником и ценителем живописи, мне больше по душе фотография и современный дизайн. Но одна моя бывшая любовь была художницей, так что я представлял себе процесс, и как раз именно труд художника впечатлял меня больше, нежели какой-то смысл или глубина образов. А здесь висели картины явно не безруких представителей этой профессии.