Однако помимо настроенных на разные частоты антенн существует еще и близость душевная, и она встречается гораздо реже. Опять папа: цепочка ассоциаций привела меня туда же, откуда все началось. Итак, по порядку
Даже на расстоянии я всегда знала, что он рядом, его душа живет внутри меня. Так было и так будет: несмотря на его взрывной характер, несмотря на то, что последние годы мы почти не общались. Есть такая любовь, которую не надо подтверждать словами. Я всегда знала, что даже в самой кошмарной тьме он найдет мою руку и будет ее крепко держать. Только с одним условием: если я обозначу, что мне это нужно. Именно вот с этим у меня наблюдались некоторые трудности, признать свою слабость перед другими сложно, а перед родителями невозможно. По итогу так и получалось, что я чувствовала от папы моральную поддержку на расстоянии а точнее, на уровне мыслей, но никогда не видела ее в реальности просто потому, что не умела просить. Но фантазий мне хватало, или я сама себя в этом убедила.
Вспомнилась история из детства. Однажды, когда мне было лет пять, мы собирались с папой пойти во двор. Мама дала нам задание на обратном пути заглянуть на рынок и купить кое-что из продуктов. Мне очень нравились прогулки с папой вдвоем, так как я выпрашивала у него сладости, а он с беззаветной любовью скупал мне все, что вздумается. Я все съедала, не доходя до дома. Мама в этом плане вела себя построже, и с ней такие фокусы не прокатывали.
Мы стоим на пороге, в туго застегнутых куртках, мама проверяет на мне «плотность упаковки»: перетягивает шнурки на шапке так, что режет лоб, и я прошу сделать послабее.
Разбегаешься, растрепаешься, отвечает мама, застегивая одну за другой кнопки на моем пуховике. Металлические кнопки блестят в ряд. Красиво.
Мама, зачем кнопки, я же закрыла замок.
Так надежнее.
Ну, все, кажется, мама довольна: она отодвигается на шаг от нас, и я беру в руки первый ботинок. В этот момент папа тянется за шапкой к верхней полке. Я поднимаюсь с пола и его рука случайно обрушивается на мою голову. Мне не больно, но страшно.
Какого черта ты залезла мне под руку? Как ты тут оказалась? Что, не видишь, я вещи беру!
Из глаз брызгают слезы. Я не понимаю, за что папа кричит на меня.
Вместо того, чтобы орать на ребенка, лучше бы извинился! вступается мама. Иди сюда, тебе больно?
Вообще-то мне не больно, но я киваю.
Да, мамочка, очень больно.
Посмотри, что ты наделал! обращается она к отцу. Прости его, он не специально, объясняет мне мама, и устрашающе смотрит на него.
Но в этот момент папа открывает дверь, хватает меня за руку, и мы выходим в подъезд. Разговор окончен, извинений не будет. Мы шагаем по лужам, мне вдруг становится весело безо всяких на то причин.
А ты купишь мороженое? спрашиваю я.
Но папе почему-то моя идея не нравится.
Какое в октябре мороженое Нет денег!
Тогда конфету на палочке!
Ладно. Ладно
Петушок на палочке ярко-желтый, и он хрустит, а на вкус как обычный сахар. Я немного разочарована, но уже на папу не обижаюсь, ведь все хорошо
Подойдя к окну, я обнаружила, как пусто на улице. Льет ливень пуще прежнего и светят фонари, а вокруг ни души.
Дождь успокаивал меня. Он создавал шумовую завесу, которая ограждала от огромного мира, полного неурядиц и переживаний. В этом безопасном пространстве можно было остаться наедине со своими воспоминаниями и уплыть так далеко, как пожелаешь. Я переоделась в футболку и легла на кровать, закрыла глаза и мгновенно провалилась в глубокий сон.
Глава 7
Наутро ящерицы исчезли, зато звонко и упоительно щебетали птицы, ярко светило солнце. Я вышла на террасу и потянулась, спина побаливала в районе правой лопатки: видимо, последствия сна в неудобной позе, значит, скоро пройдет. Наступил второй день нашего пребывания в новой стране.
С причудливых чашечек цветов стекали капли дождя. В прогретом воздухе разлился запах меда. Жизнь продолжалась, передо мной летали бабочки и пчелы. Я зашла в номер и поцеловала сонную Наташу в щечку.
Солнышко, пора вставать. Скоро наш завтрак закончится, надо успеть.
Не хочу Наташа замоталась в одеяло и свернулась калачиком.
Ну давай еще десять минут, и встаем.
Я погладила ее по спине и пошла умываться. Через некоторое время сонная Наташа протопала в ванную.
Ну давай еще десять минут, и встаем.
Я погладила ее по спине и пошла умываться. Через некоторое время сонная Наташа протопала в ванную.
Доброе утро, обняла я дочку.
Угу.
Собирайся, я подожду на террасе.
Хорошо, ма Дверь закрой.
Я сделала, как она просила, а сама стала одеваться. Прибрала кровать: сначала свою, а потом ребенка.
По каменистым дорожкам, залитым светом, мы пошли в столовую. Она располагалась на широкой террасе из дерева, с которой открывался вид на океан. Внизу, включив колонку, четверо местных парней репетировали какой-то танец. Рядом спортсмены делали разминку. По утрам был отлив, и линия пляжа превращалась в футбольное поле, где играли подростки, жители Занзибара.
Мы выбрали круглый столик, застеленный белой скатертью, принесли свои тарелки с едой, напитки и начали завтракать.
Как меня достали эти мухи, возмущенно пробурчала Наташа.
Меня тоже.
Фу.
Смотри, смотри! Они там танцуют, показала я на берег океана.
Наташа приподнялась и выглянула через перила.
Прикольно.
В нашем отеле на завтрак подавали прекрасные фрукты и свежую выпечку с отвратительным кофе. Сначала я пыталась себя убедить, что он нормальный. Потом смирилась и пила через силу. Затем даже начала получать удовольствие: напиток уже не казался мне похожим на разведенные в воде чернила, я даже стала улавливать его запах. Человек удивительное существо, ко всему привыкает, вот хорошая иллюстрация того, как мы подменяем понятия в своей голове, и любое негативное влияние учимся трактовать как само собой разумеющееся.
Дочка уплетала блинчики с таким аппетитом, как будто три дня не ела. «Конечно, чтобы много плавать и ходить пешком, нужны силы», подумала я.
Она налила себе красный сок, по вкусу напоминающий смесь апельсина с гранатом Наташе в плане напитков повезло гораздо больше, чем мне. Сегодня у нас на тарелках красовались дольки манго и арбуза, спелая мякоть таяла во рту. Я разрезала фрукты на маленькие кусочки и отправляла их в рот, накалывая их на вилку и запивая все это черным кофе. Вдруг вспомнилась одна история
Каждое лето всей семьей мы традиционно поводили в деревне. В августе наступала пора арбузов, и они мне казались гигантскими (может, потому что я была слишком маленькой).
Мы с папой едем на машине вдвоем. В конце августа у дедушки день рождения, и мы всегда привозим ему в подарок огромный арбуз. Он трясется в багажнике, заваленный другими покупками, свертками с зеленью, пакетами с овощами. Арбуз мне кажется необъятным и тяжелым, и я всю дорогу ломаю голову, как же папа будет его тащить в дом? Вот, мы приближаемся к воротам, от колес к небу поднимаются столбы пыли. Лает собака, я первой выхожу из машины, а папа сидит и ждет, пока я открою калитку.
Дедушка, мы приехали!
Вдруг из-за ворот показывается ржавая тачка, а следом за ней за ней вырисовывается фигура дедушки. Из багажника арбуз перемещается в тачку и едет как важный пассажир во двор. Я тоже хочу прокатиться, как арбуз, и сообщаю об этом папе. Он смеется, затем берет меня за руку и ведет под навес, аккуратно выкатывает гигантский арбуз на землю и показывает жестом: «Садись!» Папа везет меня на улицу, куда-то вниз по пригорку, по ухабистой дорожке, я пищу от восторга.
Справа растут вишни, и от их густой тени становится прохладно, а слева за решеткой важно разгуливают утки и индюки. Индюки страшные, а вот утки не очень. Бабушка кормит птиц зерном, меняет им воду каждый день и всегда велит мне стоять рядом. «Они тебя не тронут, пока я с тобой», объясняет она, но я все равно панически боюсь. У индюков очень некрасивые красные наросты над клювом и вокруг глаз.
Да ты же моя хорошая, моя девочка, моя красивая, нежная, приговаривает бабушка, поглаживая индюшку. Иди сюда, иди, погладь, зовет она меня.
Но я делаю шаг назад и отвечаю:
Бабушка, я люблю их только жареных
Бабушка смеется, собирает старые миски, и мы идем обратно.
Я вижу приближающиеся вольеры с индюками, и мне становится жутко. Вдруг поворачиваюсь к папе и говорю ему:
Давай уедем отсюда побыстрее!
Папа разгоняется, толкая тачку вверх по дороге, я вцепляюсь в бортики изо всех сил как бы теперь не вывалиться отсюда, не разбиться У нас с папой много счастливых моментов
Насколько я помню, папа всегда был вспыльчив. У него существовало только два настроения: исполненное вселенской радости и бешеное от гнева. Если что-то случалось, то он тут же начинал кричать: не важно, по делу или нет, просто выдавал такую реакцию. Лишь спустя годы я смогла распознать, что там находится, за маской агрессии. Мне казалось, что только сейчас, когда выросла, я действительно начала его понимать.