Под загадочным словом «это» я подразумевала все сразу: чувство своей ничтожности, бесполезности существования и отсутствие хоть малейшей веры в то, что в моей жизни все станет так же, как у нормальных людей. Может, поэтому я ни с кем не делилась своими чувствами. Тошнота подкатывала к горлу каждый раз, когда я слышала «все обязательно наладится». Это самое глупое пожелание из всех возможных так говорят только те, кому вы не нужны.
Видимо, своим категоричным подходом к оказанию моральной поддержки я и отталкивала всех вокруг. Со временем люди стали держаться от меня подальше, а я восприняла эту новость с восторгом и облегчением: надо же, какое счастье! Теперь-то точно не нужно будет притворяться, что мне с вами интересно.
Итак Если я не состоялась как жена, не состоялась, как мать, и, откровенно говоря, дочь из меня тоже отвратительная, а вдобавок, как выяснилось, дружить и общаться с людьми тоже я не умею, то что мне еще остается, кроме как завершить свой жизненный путь?
Эти мысли приходили в голову все чаще. По утрам, когда я чистила зубы и смотрела в запотевшее зеркало. По вечерам, когда я стояла под струями горячего душа, уставившись в одну точку, как мумия. По ночам, когда я закрывала глаза и пыталась уснуть, подолгу ворочаясь в кровати и не находя себе места. Парадокс заключался в том, что я уже давно все понимала, только сделать ничего не могла. «Мне нет места на этой Земле», именно так я бы ответила, если бы перед смертью меня спросили, почему не хочу жить.
Заворачиваясь в кокон из одеяла, стуча зубами от холода и подолгу глядя в темный потолок, я многократно повторяла одну и ту же фразу: «Я ничего не могу изменить». В каком-то древнем философском учении было написано: «Ничто так сильно не разрушает человека, как продолжительное бездействие». Кажется, это сказал Аристотель. «Бездействие меня разрушает, поэтому я принимаю на себя ответственность за принятое решение. Человек не в силах переделать свое прошлое. И я не могу вернуть тех, кого люблю, поэтому все лишено смысла», с такими выводами я засыпала.
Вычеркивая из жизни еще один бесполезный день, я испытывала какое-то мазохистическое удовлетворение просто потому, что он заканчивался. Зная, что с утра все повторится: суета, бессмысленность, отрешенность от мира и разъедающее изнутри чувство одиночества, я ждала вечеров с большим нетерпением. После вечера наступит ночь, а значит, я усну и не буду взаимодействовать с этим миром. Я спрашивала себя: «Как долго? Сколько еще нужно времени, чтобы довести начатое до конца?»
Единственным человеком, с которым у меня сохранилась хоть какая-то теплая связь, была институтская подруга Кристина. Однако специфика нашего общения не предполагала откровенных разговоров. Кристина, как и я, славилась своей замкнутостью и ранимостью, что-то мешало мне раскрыться перед ней, но от этого я не переставала считать ее близким человеком. Мы не так уж и много знали друг о друге, но как-то интуитивно чувствовали и понимали друг друга с полуслова видимо, в силу нашей внутренней схожести.
Разумеется, ни о каких суицидальных мыслях я не решалась с ней поговорить. Мне даже не приходило в голову, что вместо осуждения или банального «все будет хорошо» я могу услышать от подруги ценный совет например, о том, что следует посетить психиатра. Вопреки здравому смыслу я избегала таких тем, как будто берегла себя от чего-то, хотя теперь понимаю, что медленно рыла себе яму.
Конечно, о расставании с Кириллом Кристина знала все, но я осмелилась поведать ей эту историю лишь спустя некоторое время. Кристина переживала за меня как-то по-своему, рукоплескание от негодования и громкие фразы это не про нее. Но я почему-то верила в искренность того, что она говорит. Для меня это был важен сам факт, что она просто могла меня выслушать.
Вспомнился день, когда я приехала к ней в гости. Редкое событие: ее муж как раз накануне уехал в командировку, а маленькая Наташа осталась у бабушки с дедушкой. Наши отношения с Кириллом закончились примерно год назад. Родителям я оставила ряд инструкций: что делать с ребенком, чем кормить, когда купать, во сколько укладывать спать. Затем прихватила в местном супермаркете торт и бутылку сухого белого вина и села в такси. Пока я ехала в машине, мысленно прокручивала в голове все то, что хотела рассказать подруге.
Мы с Кириллом расстались, а я все еще чувствовала его присутствие рядом. Я все время представляла, что он ходит у меня по комнатам, вот сейчас он откроет дверь и выйдет из ванной, мы сядем за стол и будем ужинать. Я видела его во сне почти каждую ночь. Мне казалось, что я схожу с ума, и надеялась, что встреча с Кристиной расставит все по местам, или она даст мне мудрый совет.
Мы с Кириллом расстались, а я все еще чувствовала его присутствие рядом. Я все время представляла, что он ходит у меня по комнатам, вот сейчас он откроет дверь и выйдет из ванной, мы сядем за стол и будем ужинать. Я видела его во сне почти каждую ночь. Мне казалось, что я схожу с ума, и надеялась, что встреча с Кристиной расставит все по местам, или она даст мне мудрый совет.
Привет, дорогая, произнесла подруга, открывая мне дверь.
Привет! Как давно мы не виделись!
Мы сели в зале, расположившись в двух уютных креслах рядом с журнальным столиком. Я разрезала торт, а хозяйка квартиры расставила чашки для кофе и бокалы.
Что-то на тебе лица нет, сказала Кристина, наливая вино.
Да. Ты права. У меня кое-что происходит Я хотела посоветоваться.
Что-то с ребенком?
Нет. Со мной.
Я помолчала, потом встала и подошла к окну, отпила глоток вина и села обратно.
У тебя когда-нибудь было состояние, как будто ты сходишь с ума? Крыша едет?
Ну, не знаю. Было на соревнованиях.
А как у тебя было?
Когда сильно волнуешься, ты как бы вылетаешь из тела. И смотришь на себя со стороны Вот представь Как будто ты поднимаешься метра на полтора вверх и впервые в жизни видишь этого человека, то есть себя. Вот это шиза настоящая! Я тогда подумала, ну все, заберут в «Ковалевку». И бегущая строка такая: «Василькова Кристина Валерьевна, 1984 года рождения, кандидат в мастера спорта Бла-бла-бла». Нам потом врач объяснил, что это деперсонализация. Симптом сильного стресса.
Нет, у меня хуже.
Кристина в ожидании продолжения уставилась на меня, округлив глаза. Синий шелковый халат очень шел ей, он великолепно подчеркивал прямые, как струны, светлые волосы. «Причем тут халат», подумала я.
Это Как бы У меня такое чувство, что в моем доме до сих пор живет Кирилл.
Как это?
Ну, как бы ощущаю его присутствие. И еще вижу сны. Как с покойниками, понимаешь? Только не сорок дней, а уже почти год.
И ты весь год это терпела?
Я думала, пройдет.
Ну, так и что он там? Что он делает в твоем доме? откинувшись на спинку кресла, спросила Кристина.
Зря ты так. Я серьезно, обиделась я.
Да я серьезно. Как это вообще происходит? Расскажи.
Наверное, так я все время о нем думаю, и мне кажется, что он в соседней комнате, или он вышел, но совсем скоро вернется. Или что в ванной. Или что стоит за спиной и обнимает. Снится тоже, в основном, все на эту же тему: как он приходит в нашу квартиру и открывает ее своими ключами, а я дома.
Марго, скажи, а за этот год он как-то проявил себя? Он писал тебе или звонил? Он видел вообще Наташу? Передавал ей какие-то игрушки? Ну, хоть что-нибудь, я не знаю, деньги, подарки?
Нет. Нет, и еще раз нет
Тогда дело не в нем, а дело в тебе. Нужно просто переключиться, вскинув брови, уверенно произнесла подруга, например, познакомиться с новым парнем.
Это все будет «не то».
Да стой ты Я понимаю! Все это «не то». Но это нужно для отвлечения ума. Это как в восточной философии: все практики медитации сводятся к тому, что человеку мешает его собственный ум.
«Только не это», в ужасе подумала я. «Какие там еще практики? Не хватало еще, чтобы она посадила меня вот тут на коврик, прямо в зале, и заставила медитировать».
Кристина продолжила:
Ты говоришь о том, что ты видишь его образ, так? Или ощущаешь его присутствие?
Ну, да.
Значит, твои мысли, твой мозг, твой ум настроены на эти вибрации, и пока ты не начнешь общаться с другими мужчинами, ты не перенастроишься.
Да мне даже думать об этом противно. Во всех вижу одни недостатки.
Вопрос лишь в том, насколько ты готова меняться. Марго, все просто. Наши нейронные сети так устроены, что мозгу проще вести себя по-старому, ему не выгодно изобретать новое. А как только ты внедряешь в свою жизнь что-то новое, то мозг перестраивается.
Ты права Просто, неуверенно пробормотала я, уставившись в пол, просто не хочу, чтобы вышло так: я встречу кого-нибудь нормального, а потом объявится вот этот
А с чего ты взяла, что он объявится?
Меня оглушило. Кристина поставила бокал на стол, а я наблюдала, как на дне плещется золотистый напиток, волны накатывают из стороны в сторону, потом они утихают и переходят в кругообразные движения, солнечные блики отражаются в вине. Потом все замирает и успокаивается. Я подняла взгляд на Кристину, и тут до меня дошло: она только что озвучила мой самый большой страх.