Сдавленный, задушенный крик совсем близко сжимает рефлексы пружиной. Теперь Джену проще, он знает расстояние, направление и главное уверен, что успел.
Рукоять зажатого в кулаке ножа сухо царапает по бетону, когда Джен, подтянувшись, запрыгивает в оконный проем. Под ноги лезет ржавый хлам и приходится смотреть не только по сторонам, но и куда ступаешь. Хоть бы трава не мешалась.
Комната. Вторая. Снова хрип, слава Богу, без примеси боли. Только испуг-истерика-паника.
Подонок за углом. Фирменные джинсы, футболка без нити синтетики, обувь дорогая странно видеть такого наперевес с грубо заточенным тесаком посреди мертвого района. Такие если и пачкают руки, то по дебильной случайности, «в состоянии аффекта», как потом заливают адвокаты. Широкая спина заслоняет девчонку оно и к лучшему, можно попытаться обойтись без крови. Джен перехватывает поудобнее нож, шагает через россыпь кирпичей в проходе и с размаху прикладывается кулаком по русому затылку.
Утяжеленный рукоятью удар рассчитан точно, мужик валится как подкошенный в заросли проросшей полыни, но все еще дышит. В отличие от зажатой в угол девчонки.
Замерла. Уставилась огромными глазищами и не моргает, только пятка в белом кроссовке медленно съезжает с лежащего под наклоном кирпича. Руки заведены за спину, связаны каким-то тряпичным бабским поясом. Кожа возле узлов стерта до крови, саднить будет неделю, как минимум.
Идти можешь? спрашивает Джен, освободив девочке запястья.
Она в ответ кивает уверенно, но при первом же шаге на кирпичах подворачивает ногу. Откуда их здесь столько? И как не растащили? Джен подхватывает девчонку на руки, ему не удобно из-за шелковой кофточки та скользит по латексным перчаткам, кажется, ноша вот-вот выпадет, и приходится прижимать ее сильнее, перехватывать ладонью под самой грудью. Хоть бы за шею схватилась что ли. Да, вот так.
От мотоциклетного рыка девчонка вздрагивает, ей Джа из-за укрытия плит не виден.
Это свои, неловко объясняет Джен. Сейчас увезем тебя отсюда. Подальше. Где люди.
Она не против, и прижимается сильнее. Если будет так же цепляться на мотоцикле, можно не бояться, что слетит.
Джен сворачивает за угол стройки, ускоряет шаг, приближаясь к байкам. Джа уже оседлал Нортон и даже шлем напялил, но его радость от Джена не скрыть никакими забралами. Еще бы они успели.
Сейчас прижимайся ко мне всем телом и держись крепко, инструктирует Джен, застегивая на девчонке свой шлем. Погоди, сначала я сяду, потом ты. Сумеешь? Вот так.
Гравий из-под колес летит пулеметной очередью, песок бьет в лицо Джена, но это такие мелочи. Глаза прикрыты запасными очками, сзади вжимается в кожу куртки живой человек. Живой это самое важное. А стройка, поганый район и, наверное, уже пришедший в себя, подонок пусть остаются за спиной, в прошлом.
Чтобы не светиться, останавливаются в уютном дворике цивильного квартала.
Нам дальше нельзя, и видеть ты нас никогда не видела, договорились? Джен нахлобучивает освободившийся шлем, стараясь не задирать подбородок, не светить лицо перед случайными взглядами с окон.
Ладно, впервые подает голос девчонка и смолкает. Не садится падает на лавочку у подъезда с обреченным видом. Все вопросы, застрявшие поперек ее горла в борьбе за первенство, давно парням знакомы.
Как тебя зовут? Джа сходит с мотоцикла и садится перед девчонкой на корточки.
Александра, отвечает она твердо. Молодец, уже взяла себя в руки.
Алекс Можно, я буду звать тебя Алекс? Джа откидывает очки шлема, сжимает ее ладони в своих, и Джен невольно отворачивается, зная, почему девчонка смотрит на пророка так заворожено. Чтобы убедить, успокоить или морально убить человека Джа достаточно поймать его взглядом. Как сейчас. Алекс, мы уедем, а ты с мобильного вызовешь такси и полицию. Расскажешь, что произошло. Как тебя притащили на стройку, что он собирался с тобой сделать, и как его остановили. Не надо врать, рассказывай, как было. Всю правду. Но когда тебя попросят описать нас, придумай нас другими. Хорошо? Просто придумай, представь, что я, например, толстый, а он волосатый, как Чубака. И без мотоциклов. Договорились? Алекс, мы не должны были там появляться. Ты понимаешь? Если нас найдут, у нас будут большие проблемы. И мы не сможем помочь другим. Обещаешь не выдавать нас?
Скажу, что вы были в костюмах Бэтмена и Супермена.
Годится, смеется Джа. Заразительно, ободряюще. Девчонка тоже улыбается отражением. Грустнеет, только когда он отпускает ее руки, закидывает ногу на байк и прощается, как всегда придумав сиропно-милое прозвище. Пока, птенчик.
Скажу, что вы были в костюмах Бэтмена и Супермена.
Годится, смеется Джа. Заразительно, ободряюще. Девчонка тоже улыбается отражением. Грустнеет, только когда он отпускает ее руки, закидывает ногу на байк и прощается, как всегда придумав сиропно-милое прозвище. Пока, птенчик.
Возможно, этой странной, да что уж там дурацкой манерой Джа пытается скрасить кошмар хоть каплей неуклюжей романтики. Возможно, он рассчитывает на чудесный эффект последнего слова, Джен никогда не спрашивал, и не спросит. Тонкости людских душ прерогатива пророка. У инквизитора другие, приземленные задачи: подготовить амуницию для следующего «забега», снять фальш-номера байков и избавиться от покрышек. Больше они ничем не наследили.
Вернувшись домой, Джа стягивает кеды нога об ногу, сует ступни в драные домашние тапки, которые не позволяет выбросить уже два года, и шлепает на кухню. Звенит бутылками, открываясь, дверца холодильника. На верхней полке штабелями лежат литрушки с питьевой водой. Джа с щелчком сворачивает новую крышку, присасывается и жадно глотает ледяную воду, остужая горло, угробляя связки, призывая ангину в гости. Лишь напившись до холодного комка в груди, Джа отставляет бутылку.
Джен доволен и спокоен, вернувшись домой. Захотелось горячего чая, он поджег огонь под пузатым чайником, отсыпал в ситечко пуэра с вишневыми ягодами.
Еще одну жизнь спасли, эти слова для Джена как зарубки на воздушной стене с удачными днями.
Ну да, отвечает пророк сипло и безрадостно. Не зря день прожит. Не зря. Я пойду, пошумлю немного.
Он выходит из кухни.
Шаги прошлепали по линолеуму в гостиной, старчески скрипнула сначала вторая ступенька на лестнице, затем седьмая. Как открылась и захлопнулась наверху дверь, Джен уже не услышал петли он недавно смазал на совесть, а защелку замка убрали еще в прошлом марте, когда приступ Джа случился за закрытой дверью и Джену пришлось ее выбивать.
Надо бы и со ступеньками разобраться, но все руки не доходят.
Солнце, закатываясь на бок, лезет в окна рыжими лапами. Джен заваривает чай и включает телевизор. Каналы транслируют домохозяечную муть на ток-шоу спорят о геополитике, реклама соблазняет купить новый хэтчбэк и стирать только «Лаской», в новостях хвалятся освоением нанотехнологий и спасением села дотациями пятьсот рублей на человека. Спустя пару десятков каналов Джен понял, что выбирать придется между сериалом про ментов и историей доярки в столичном бизнесе так себе перспектива.
Копаться в байках нет вдохновения. Да и сил после подвига остались крохи. Всякий раз выезды опустошают Джена как мотор Нортона бензобак. Каким бы ни случился исход, энергетическая батарея инквизитора разряжается до нуля. С Джа все наоборот, его адреналин еще долго рвет на части, требует выхода. А Джен сдувается. Поэтому ночью проще: вернулся, в душ и спать, отключиться, чтобы завтра с новыми силами жить, суетиться, работать, ничего не успевать конечно же, откладывать что-то на потом с чистой совестью.
Сегодня спать еще рано. Можно принять душ, поваляться в кровати со смартфоном, посмотреть ролики на Ютубе или поискать в соцсетях симпатичных девчонок для несерьезных отношений, а часа через два-три завалиться на ужин в бар к Косе через дорогу. Да, так Джен и поступит.
На втором этаже дома санузел, две спальни и два места силы: спортзал Джена и студия Джа, которую пророк называет «палатой для буйных» из-за мягких стен, обшитых звукоизоляцией (совершенно бесполезной при постоянно открытых дверях). По полу здесь разбросаны подушки, на сколоченном из необработанных досок столе выстроена пирамида из микшерного пульта, ноутбука, миди-клавиатуры. У дальней от двери стены ударная установка. Вдоль самой длинной, на стойке, которую прислали по почте откуда-то из северной Европы, в ряд стоят гитары: пара акустических, Стратокастер, Эпифон, Ибанез, четырех- и шестиструнная бас-гитары. Рядом на полу россыпь педалей, которые тянутся разноцветными кабелями как щупальцами к Маршалловскому комбоусилителю. В палате Джа может пропадать часами.
Чем пророк занят, слышно уже в гостиной. Дребезжат тарелки, мрачно ухают барабаны, колотушки неистово метелят обе бочки. Джа выпускает пар на свой манер, для него установка сродни боксерской груше, на которой можно выместить все и отчаяние, и бессилие, и ярость. Сегодня Джа передает Вселенной-суке привет с посланием «я тебя переиграл, выкуси». И Джену радостно, что он приложил к этому руку.