У нас с Калебом есть пятнадцать минут перерыва между уроками, и почти всегда мы проводим их в главной рекреации, поглощая разные виды кофеина.
Ну что, говорит Калеб, каково это лишиться титула королевы «проходки»?
Переживу. Наверняка профессор Льюис был рад, что победил профильщик по физике.
Не говоря о том, что он мужского пола, добавляет он.
Не думала, что ты заметил.
Будь на твоем месте кто другой я бы не заметил, но это ты. Иногда ты отвечаешь на вопрос, и он так удивляется. Как будто кто-то научил обезьянку матану.
Я смеюсь.
Спасибо. Теперь я знаю, что ничего не выдумала, и мне легче.
Несмотря на мои оценки, профессор Льюис относится ко мне с пренебрежением, которое сложно понять иначе, нежели протест: как это так, девушка и с успехами в математике.
Наверное, я должна была почувствовать солидарность, когда профессор Льюис отчитал Марго, говорю я. Но честно, я не больше чем он хотела слушать ее вопрос, который явно никак не касался физики. Это что же получается, я предаю свой пол?
Не думаю, что у тебя есть обязательства перед всеми девушками мира. И помолчав, он добавляет: Особенно перед теми, кто строит глазки Лео Макгиллу.
А это тут при чем? не понимаю я.
Калеб улыбается. Я не знаю почему. Марго нравится мальчикам. Но я к этому не имею отношения.
Уходя от ответа, он говорит:
Расскажи, над чем ты работаешь для «Фронтира».
Наверное, он видел мои эскизы. Не надо было заниматься ими на уроке, но я не могу выкинуть символы адинкра из головы. Вот только уж кто-кто, а Калеб не должен воспринимать их всерьез. В том году я была в восторге, когда мою работу приняли. Но чем ближе становился «Фронтир», тем больше на меня давила мысль о том, что мне придется стоять на сцене перед залом, полным незнакомцев, в месте, где я никогда не была.
В итоге я так и не добралась даже до Сан-Диего, не то что до конференции. Мы с родителями приехали в аэропорт, но у терминала я начала дрожать и всхлипывать. И не смогла сесть в самолет. Это был один из моих самых страшных срывов за несколько лет. И я не могу пережить это снова. Ведь теперь я наконец чувствую, что контролирую свое состояние.
Я говорю Калебу:
Ты знаешь, что я не пойду на «Фронтир». Я пыталась. Ничего не вышло.
Вышло бы, будь с тобой я, говорит Калеб. А когда я пытаюсь протестовать, он берет мою руку и сплетает наши пальцы: привычка из детства. Не просто за компанию, а делать вместе презентацию. Чтобы ты не стояла на сцене одна.
Возможно. С Калебом мне спокойно. И он отлично знает возможно, лучше всех, когда я чувствую, что с меня хватит. Но я не уверена, как это можно устроить. На «Фронтире» существуют четкие правила по интеллектуальному вкладу. Единственная возможность для него быть рядом со мной на презентации в роли соавтора. Ему нужно будет отвечать на вопросы о его вкладе в решение задачи, так что проект должен включать в себя кодинг. Я обожаю Калеба, он творит чудеса с компьютером, но математика уровня «Фронтира» ему неподвластна.
Давай я подумаю.
Хорошо, но не слишком долго. Он отпускает мою руку и встает. Гуманитарка?
Я киваю и иду за ним.
По-хорошему, мне бы надо сейчас думать о совмещении кодинга и символов адинкра (бредовые дискуссии на уроках гуманитарных наук не заслуживают моего внимания), но вместо этого я размышляю о совете Аниты завести друзей. Лео удивил меня на физике. Его решение не было таким чистым, как мое, но отлично объясняло задачу. Возможно, Анита права, и есть те, с кем стоит знакомиться.
В столовой я беру сэндвич с жареным сыром и яблоко и сажусь рядом с Бекс и Калебом. Калеб ни с кем не встречается, поэтому четвертое место за столом пустует. Так что зря я так удивляюсь, когда Лео спрашивает, занято ли оно.
Я смотрю на него с чувством легкой паники. Почему-то то, как он на меня смотрит, отключает языковой центр в моем мозгу. Я поворачиваюсь к Бекс и Калебу, ища помощи. Когда к нашему столу подходят новенькие, они обычно не надеются сесть рядом со мной.
Лео неуверенно улыбается, и от этого мне ничуть не проще найти слова.
Похоже, вопрос труднее, чем я думал, говорит он.
Садись, говорит Бекс, переводя взгляд с меня на Калеба, который почему-то застыл точно так же, как я. Лео, верно?
Да. Спасибо. Лео кивает на остальных в столовой. Я как-то нигде не прижился. Сложно, когда все друг друга уже знают.
Я тут же проникаюсь сочувствием. Бекс приняла меня довольно быстро, но, если бы в первый месяц рядом со мной не было Калеба, не знаю, что бы я делала.
Ты из Южного Ньютона? спрашивает Бекс, и я страшно благодарна за то, что она поддерживает разговор, так что клянусь ходить за печеньем каждый раз, как она попросит, а не жаловаться, что не хочу отрываться от работы.
Южным Ньютоном мы называем еще одну частную школу, которой управляют ньютонские попечители. Официальное наименование у нее нелепое «Рыцари Пифагора» и учатся там только мальчики. Бекс постоянно из-за этого возмущается, хоть она и не хочет ехать в Луизиану, где эта школа находится.
Лео кивает.
И как мы выглядим в сравнении?
Предпочтительно, отвечает он, глядя на меня. Что это значит?
Мимо проходит Сара-Кейт Куинн, одна из подруг Бекс по футбольной команде, и Бекс вытягивает руку за голову, чтобы дать пять. Сара-Кейт останавливается и кивает Лео. Потом говорит: «Эви, Калеб», глядя на каждого из нас. Когда она произносит наши имена, ее голос слегка сочится ядом, и Лео поднимает брови.
Бекс объясняет:
Калеб и Сара-Кейт встречались в том году.
Три месяца постоянного ора, говорит Сара-Кейт.
Калеб откидывает с глаз светлые волосы и смотрит на нее.
Не постоянного ора, мягко говорит он. И что-то в его манере общения с ней заставляет меня чувствовать себя совсем маленькой. Как будто вокруг целый мир, о котором я ничего не знаю.
Сара-Кейт улыбается Калебу.
Может, я и припомню пару моментов, когда мы были заняты другим, говорит она, а потом уходит и садится за свой стол.
Калеб встречался со всеми девочками нашего класса, говорит Бекс.
Исключая присутствующих, добавляет Калеб. И через мгновение вспоминает: И Келли с Алексой.
Они вместе, уточняет Бекс для Лео.
Это все может показаться хуже, чем есть на самом деле, продолжает Калеб. Девять девочек за три года это не так уж много. Особенно если учитывать, что Марго продержалась только два дня.
Два дня уже слишком много, на мой взгляд. У Марго нет проблем с успеваемостью, но все свободное время она болтает о видео с котиками, каналах с распаковкой на «Ютубе» и лучших кафе, где можно купить баббл-ти. Мне это не нравится.
И сколько бы ни прошло времени, я всегда буду помнить, что Калеб подумал, будто встречаться с Марго это хорошая идея. Это его не красит.
Калеб смотрит на меня и говорит:
Будь снисходительнее. Мне было четырнадцать.
Это не оправдание.
Лео, как мне кажется, пытается сменить тему и говорит:
Сара-Кейт такая спокойная. Почему вы вечно кричали?
И Калеб, и Бекс кидают на меня быстрый взгляд, а потом отводят глаза. Я изучаю свою тарелку.
Эви и Калеб выросли вместе, и между ними прямо такая куртуазная любовь, говорит Бекс, указывая на нас. В том году она посчитала, что легенды о короле Артуре, которые мы проходили по английской литературе, до смешного наглядно описывают нас с Калебом. Сара-Кейт не смогла принять священную и не плотскую природу их отношений.
Калеб закатывает глаза, но не спешит не соглашаться. И я тоже. Это не самое плохое описание того, что между нами происходит.
После обеда Лео говорит, что у него есть вопрос по физике, и предлагает проводить меня на математику. Он спрашивает об одном из моих уравнений, и по этому вопросу мне ясно: он понял, что я сделала. Это делает его не похожим почти на всех остальных в нашем классе. Когда мы доходим до кабинета математики, мне жаль, что ему пора.
Удивительно.
Я сажусь рядом с Дэвидом, и он говорит:
Я сегодня голосовал за твою работу. Лео был прав. Она прекрасна. Ты знаешь, что он никогда не будет тобой доволен, да? Ты просто работаешь дальше.
Он говорит не про Лео. Дэвид, один из восьми темнокожих ребят в Ньютоне, кое-что знает о бремени чужих ожиданий. Он рассказал мне, что в его первый день декан Сантори спросил, не зашел ли мальчик не в то здание. Не удивлена, что Дэвид заметил, как со мной обращается профессор Льюис. Дэвид больше друг Калеба, чем мой. Но поскольку профилирующая дисциплина у нас обоих математика, а второстепенная физика, мы за эти годы провели много времени вместе.
Янаан, третья ученица с профилем по математике и единственная, кроме меня, девочка в классе, кидает сумку на пол и плюхается на стул по другую руку от Дэвида. Он смотрит на нее, а потом берет ее волосы, собранные в хвост, и пристально изучает кончики.