О мои отважные воины, закалённые в битвах и сильные своим единением! Я дарую вам женщин побеждённого врага нашего! И желаю, чтобы воины мои превратили животы красавиц в ложе для своего отдыха!
Хмельной смех и гул оживления пронеслись над станом. Хаджи-Гирей обернулся к сыну:
Так ты доволен моим даром, отважный солтан?
Я благодарен вам, отец, за подарок, но мне нужна не просто женщина Менгли невольно смутился, не зная, какие слова подобрать, как объяснить свою любовь. Я хочу жениться, отец, хочу взять в жёны дочь мангытского мурзабека Тимера Нурсолтан.
Вот как! Отец озадаченно взглянул на него. Дочь человека, который даже не пожелал помочь нам в нашей славной битве, который не захотел разделить с нами блистательную победу?
Но он, великий хан, не стал помогать и Кичи-Мухаммеду!
Как горячо ты его защищаешь! Хан Хаджи-Гирей с внезапным добродушием рассмеялся. Значит, тебе понадобилось жениться, и только на дочери мурзабека Тимера? Вот значит как!
Менгли-Гирей замер, умоляюще заглядывая в глаза отца. Хан покачал головой:
Я боялся этого, мой сын. Боялся, что когда-нибудь ты полюбишь женщину. Только любовь к женщине делает воина слабым, но я вижу, здесь уже ничего не поделаешь. И самое верное средство, чтобы потушить этот огонь в твоих глазах, женить тебя на той, что приворожила моего сына. Ворчливая жена под боком, жалующаяся на своих соперниц, убивает любовь в сердце мужчины быстрей, чем неизведанная женщина, которой ты будешь грезить всю жизнь. Можешь хоть завтра отправляться в улус мурзабека! Только захвати подарки пороскошней! Сын крымского владыки, победителя хана Большой Орды, может позволить себе посвататься к любой девушке!
И вот уже до улуса мурзабека остаётся день пути. Всего лишь один день, и он увидит Нурсолтан, заглянет в её незабываемые глаза и скажет: «Я пришёл за тобой, Нурсолтан, как и обещал!» От этих мыслей, тёплой волной разлившихся в груди, стало ещё радостней. Менгли-Гирей хлестнул скакуна камчой, оставил далеко позади своих нукеров. Вперёд! Он должен как можно быстрей достигнуть стойбища мурзабека, он хочет увидеть Нурсолтан, ведь каждый час разлуки с ней тянется, как вечность!
Да, только, что это впереди? Менгли-Гирей замедлил бешеный бег скакуна. По иссохшей от летнего солнца степи, поднимая клубы пыли, навстречу ему мчался отряд. Солтан оглянулся, его воины были ещё далёко, а здесь, в степи, где можно встретить как друга, так и врага, лучше оказаться во главе хорошо вооружённых воинов, а не одиноким всадником. Менгли-Гирей остановил коня.
Его нукеры на взмыленных скакунах поравнялись с ним, когда в мчавшемся навстречу отряде уже можно было разглядеть отдельных всадников. Самый зоркий из воинов, ездивший с ним в улус мурзабека Тимера в прошлый раз, привстал на стременах и выкрикнул:
Мой господин, я вижу мурзу Хусаина, с ним люди из его улуса.
Менгли-Гирей и сам уже видел, что впереди отряда едет его друг мурза Хусаин, брат Нурсолтан. Мурза и солтан спешились и обнялись.
Привет и благословение молодому господину! Я очень рад видеть вас живым и здоровым, мой друг! Мурза Хусаин похлопал крымского солтана по плечу. До нас долетели вести о вашей победе, я и не сомневался в вашем успехе. Разве можно было в этом сомневаться, если на битву вышел мой друг?
Ты, как всегда, шутишь, Хусаин! Присядем, улыбаясь, солтан устроился на расстеленной воинами кошме. Рассказывай, что нового в вашем улусе?
Что нового? Скоро осень! Мурза Хусаин обвёл рукой степь, расстилавшуюся до самого горизонта. Табуны и отары съели почти весь корм, отец послал меня проверить дальние пастбища, скоро начнётся кочёвка.
Значит, я ещё застану улус на старом месте.
Конечно, застанешь, Менгли, если не будешь тут рассиживаться со мной! Весело рассмеялся Хусаин. Правда, застанешь в улусе не всех.
Там не будет тебя, поддерживая шутливый настрой разговора, засмеялся Менгли-Гирей.
Меня там, конечно, не будет, и ещё не будет моей смешливой сестрёнки Шахназ, и маленькой Нурсолтан.
Нурсолтан? Менгли почувствовал, как внезапно, словно жёсткой удавкой, перехватило горло.
С трудом вытолкнул из себя слова:
Где Нурсолтан? Что с ней?
Она далеко, мой друг. Сестрёнки уже второй месяц в Казани. Ты знаешь, Нурсолтан стала женой наследника казанского хана. Моя сестрёнка будет казанской ханум, она достойна такой чести!.. Что с тобой, Менгли? Менгли!
Хусаин безмолвно уставился на рванувшего ставший вдруг тесным камзол крымского солтана, на его бледное несчастное лицо. Золотые застёжки с рубинами как простые камешки посыпались на кошму, из-за пазухи выпал бархатный кошель, расшитый жемчужинами. Как безумный, солтан уставился на него. Непослушными пальцами развязал тесьму, высыпал прямо на увядшую траву красивое ожерелье с огранёнными в сканые бляхи сапфирами.
Это я вёз для неё подбирал сапфиры к её глазам. Голос солтана был хриплым и неузнаваемым. Как же это случилось, друг Хусаин? Как же это случилось?!
Глава 8
Нурсолтан со всеми удобствами устроилась в круглой уютной беседке, которую обнаружила в самом конце аллеи ханского сада. Конец лета наполнил пышным и буйным цветением этот уголок природы, отгороженный от всего мира. Именно этого сейчас и хотелось юной бике, покинувшей, наконец, своё ложе. Ей хотелось в полном уединении от дворцовой суеты встретиться со своим будущим мужем солтаном Халилем. Она знала, этого шага от неё долго и терпеливо ожидал старый хан, и ей не хотелось обмануть надежды угасающего правителя.
Молодой солтан не заставил себя долго ждать, вскоре появился на дорожке сада. С внутренним напряжением вглядывалась Нурсолтан в приближавшегося солтана. Наследник казанского хана был худощав и невысок, отчего казался гораздо моложе своих лет, он скорей напоминал нескладного подростка, чем двадцатипятилетнего мужчину. У молодого солтана были печальные и усталые глаза, напомнившие ей глаза хана-отца. И вёл он себя так робко, что сердце Нурсолтан дрогнуло, она поняла, перед ней всего лишь ребёнок, нуждающийся в защите и материнской любви.
Халиль замедлил шаг и остановился, так и не дойдя до скамьи. И Нурсолтан вдруг смутилась, опомнившись, что она без всякого стеснения разглядывает своего жениха, забыв о правилах этикета.
Она поднялась со скамьи и изящно склонилась перед своим будущим господином:
Я приветствую вас, мой повелитель.
Не нужно! Он поспешно шагнул ей навстречу, взял за плечи, не позволяя склониться в более глубоком поклоне, как того требовал строгий обычай. Вы ещё очень слабы, у вас может закружиться голова. Я знаю, как бывает нехорошо, когда человек много дней находится в постели.
У Нурсолтан и в самом деле заложило уши и зашумело в голове. Она позволила солтану усадить её на скамью и заботливо запахнуть в шёлковую зелёную шаль. Тонкое покрывало, закрывавшее нижнюю половину лица, показалось бике плотной дерюгой, сквозь которую невозможно дышать, и непроизвольным движением она нетерпеливо откинула его в сторону. Пахнувший в лицо свежий ветерок, отчётливо донёсший до неё благоуханную волну аромата цветущих роз, заставил её в блаженстве откинуть голову на высокую спинку скамьи, прикрыть глаза и жадно вдохнуть живительный воздух.
Очнулась она не сразу, распахнула глаза, с тревогой вглядываясь в замершего перед ней солтана. Что подумал о ней её будущий супруг? О, как она неосторожна! Жёны хана Махмуда, навещающие её во время болезни, неустанно обучали хорошим манерам: «Девушка не должна открывать своего лица перед мужчиной, даже если он её будущий муж!» Она должна была навсегда забыть о вольных нравах, царящих в степи, где суровая жизнь позволяла относиться к подобным условностям свободно. Нурсолтан поспешно ухватилась за край покрывала:
Простите
И тут же почувствовала его горячие пальцы на своей руке.
Нурсолтан.
Она с обречённостью подняла свой взгляд: «О Аллах, всё как всегда! Сейчас он будет говорить ей о том, как она прекрасна, что он сражён ею и не может жить без её красоты, что один взгляд на неё породил тысячу вздохов Но почему?! Почему её внешность вызывала во всех мужчинах неуёмную страсть и желание обладать ею во что бы то ни стало?!»
Нурсолтан, если вам тяжело дышать, то не закрывайтесь. Здесь никого нет, и никто не увидит, что вы нарушили обычаи.
Халиль отпустил её руку, и она невольно подчинилась, оставив лицо открытым. Солтан устроился на скамье напротив, но, избегая глядеть в лицо своей невесты, перевёл взор на цветущие розы.
Как вы могли догадаться, что эта беседка самое любимое мной место во всём нашем дворце? И, не дожидаясь её ответа, продолжал, словно ведя неспешную беседу сам с собой: Мы бывали здесь часто с моей покойной женой. В последние месяцы она совсем ослабла, а ей очень хотелось дожить до лета и увидеть, как зацветает наш любимый розовый куст. Розы зацвели, но мы любуемся ими уже без неё. И печаль в моём сердце так сильна.