Обычно хранители говорят спокойно, холодно. Мне даже казалось, что они не умеют испытывать эмоции.
Но у Лю получилось.
Я стояла на балконе, я забралась на перила и смотрела вниз. Мне было очень страшно! Надо было разбиться, но не насмерть. И я не знала, сработает ли мутаген, я ведь уже большая, я даже потрахалась с одним парнем, чтобы знать, как это! Но я прыгнула вниз. И стала Измененной.
Мы молчали.
Но вы решили, что с Инсеками плохо. Вы всех прогнали. Теперь я хранитель Гнезда без матери, у нас нет мутагенов, жницы и стражи не знают, что им делать. Приходят люди из правительства. Просят показать разные штуки, которые у нас есть. Дать им оружие Инсеков. Намекают, что Министерству культуры нужно здание и что содержать нас дорого потом опять просят оружие и разные штуки. Я не знаю, сколько проживет Гнездо. Я не знаю, что с нами будет. А снаружи второй день стоит сумасшедшая женщина с мертвым ребенком!
Мы не знали, что так будет, сказала Дарина тихо. Мы хотели как лучше.
Все хотят как лучше, отрезала хранитель. Все думают, что проблемы кончаются с победой. А с победой просто приходят новые беды
Она вдруг обмякла, опустила плечи. Я подумал, что, хоть она ростом с меня и выглядит жутко, но ей всего четырнадцать лет.
Это ребенок, который резко поумнел, повзрослел и понял, что ему не хватает сил быть взрослым.
Мне очень жаль, сказал я. Если как-то можно что-то исправить
Гнездо на Олимпийском этой ночью согласилось открыть проход на Селену, сказала хранитель. Многие Гнезда осудили это решение. Но Раменское Гнездо сказало, что мы должны сотрудничать с властями и все замолчали. Пройдет еще месяц, и Большое Гнездо будет решать все и за всех.
Мы поедем на Олимпийский, произнес я. Спасибо, что сказала. Нам нам правда жаль. Так ведь, Дарина?
Она молча кивнула, вцепившись в мою руку.
Скажи, призванный Хранитель помедлила. Если бы все вернулось назад, и ты выбирал, что сделать оставить Инсеков, вернуть Прежних, прогнать всех как бы ты поступил?
Я подумал.
Нет, я серьезно подумал, прежде чем ответить.
Я поступил бы так же.
Хранитель кивнула. И сказала:
Можете пройти на Олимпийский через экран. Мне кажется, что к их Гнезду будет трудно подобраться снаружи.
Экраны Инсеков не разнимают тебя на части, когда через них проходишь. Честно говоря, меня это радовало. Один раз я воспользовался технологией Продавцов меня разобрали на элементарные частицы, мгновенно передали информацию через сотни световых лет и собрали на Земле заново. Из других частиц, между прочим. Ничего ужасного я не ощутил но порой просыпался ночью и думал: «Остался ли я собой?».
Или я лишь копия, двойник, а настоящий Максим Воронцов распался на бозоны и фермионы, из которых Продавцы потом понаделали товаров для тэни?
Нет уж, лучше «совмещение пространств», как это называли Измененные. Этим методом пользовались Инсеки и Прежние, хотя временами экраны отказывались работать на больших расстояниях из-за отсутствия резонанса (Дарина однажды попробовала объяснить про резонанс, когда мы болтали перед сном, но на словах о пространстве Калаби-Яу и фазовой скорости тахионов я позорно уснул).
Однако на Земле экраны обычно работали исправно. И входить в них было не страшно. Можно было даже высунуться, посмотреть на другую сторону, а потом пройти или вернуться.
Хранитель провела нас в защищенную зону Гнезда. Мы никого не встретили по пути наверное, все немногочисленные куколки учились или тренировались.
Мне снова пришла в голову неприятная мысль о забытом и работающем по инерции механизме.
У тебя не будет проблем из-за нас? спросил я.
Вы часть Гнезда, даже ты, Макс, ответила Лю. Переход в другие Гнезда не запрещен.
Никаких пультов, конечно, ей не требовалось. Часть металлической стены заблестела, формируя экран.
Спасибо, Лю, сказала Дарина. Мы попытаемся их переспорить.
Хранитель не посчитала нужным ответить. Так и осталась стоять, глядя нам вслед, когда мы подошли к экрану.
Глава третья
Заглядывать в чужое Гнездо мне казалось неудобным.
Так что мы просто вошли в экран и вышли в Гнезде на Олимпийском.
Из бывшего Министерства культуры в бывший «Уголок дедушки Дурова». Что и говорить, во время Перемены российская культура понесла большие потери. Хорошо хоть, что оба московских цирка уцелели.
Защищенная зона Гнезда была точно такой же, как и в Гнездниковском. Вот только если провожала нас одинокая хранитель, то на Олимпийском мы вышли в битком набитый зал.
Во-первых, тут были мать, хранитель, два монаха и три старшие стражи, видимо охрана. К стражам, монахам и хранителям я привык.
А вот мать своими глазами увидел впервые.
Она была ростом со старшую стражу и очень толстая. При этом непостижимым образом ухитрялась выглядеть вот даже сформулировать трудно дружелюбно? Приветливо? Заботливо? Лицо осталось человеческим, выглядело молодым, но совсем бесполым, волосы были умеренно длинными, серо-стальными, у людей такого оттенка не бывает, на седину это не походило. Почему-то хотелось подойти к ней, прижаться, начать что-то рассказывать, жаловаться и требовать утешения
Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.
Это все из-за ее облика.
Мать Гнезда выглядит так, как воспринимает мать маленький ребенок. Большой, мягкой, уютной и одновременно строгой и сильной.
Имеющей право и хвалить, и ставить в угол.
А еще, насколько я знаю, она источает феромоны.
Ну на фиг, эта «мать» младше меня, и она может быть парнем!
Максим, призванный, сказала мать и мягко улыбнулась. Я не удивлена, Максим.
Но помимо Измененных тут были и люди.
Полковник Лихачев. Рядом с ним костлявый старикан под два метра ростом, хоть и в штатском, но с военной выправкой. И пятеро в скафандрах с зеркальными шлемами.
На них, конечно, были не космические скафандры, а что-то вроде силовой брони полицейских. Только посовременнее, чем та, которую носили ребята Лихачева. Она была чешуйчатой, напоминающей комбинезоны Измененных; пластинки брони радужно переливались и отблескивали, будто призмы под лучом света. Все пятеро держали в руках какие-то контейнеры и оружие.
Удивления наше появление не вызвало. Видимо, при установке связи Гнездо сообщило матери, кто к ним идет, а та предупредила людей.
Макс! сказал Лихачев с укором. Высокий в штатском посмотрел на него осуждающе.
Не надо туда ходить, сказал я. Пожалуйста! Это неправильно.
Почувствовал, что Дарина выдирает руку из моей ладони, глянул на нее она медленно, как загипнотизированная, двигалась к матери Гнезда.
Я сжал ладонь крепче, и Дарина остановилась.
Это все феромоны.
Макс, я передал твое мнение, сказал Лихачев. Выглядел он нерадостным. Но не мы первые это начали. Надо выяснить, что происходит в корабле Инсека.
Да как же вы не понимаете! воскликнул я. Это боевой корабль, он может планету разнести на куски!
Тем более, сухо сказал высокий. Подошел к нам. Положил мне руку на плечо таким уверенным жестом, что я даже не возмутился. Максим, мы взвесили все за и против. Есть решение руководства. Ребята идут осмотреться, никто не собирается захватывать корабль, нажимать кнопки, взрывать планеты.
Там нет кнопок, возразил я. У меня заколотилось сердце. Там все подчинялось командам Инсека.
Мы читали твои отчеты, Максим. И ребята читали.
Он по-прежнему держал руку на моем плече, отеческим жестом уверенного в своих решениях начальника.
Ты опасаешься, что появление людей запустит какие-то процессы в корабле? Так этого бояться поздно. Туда прошло пять групп из разных стран.
Все равно сказал я, уже понимая, что проиграл. Зачем повторять чужие глупости?
Вот ты и приглядишь, чтобы глупостей не случилось, улыбнулся старикан. Мы будем на связи с командой ты ведь консультант у Лихачева, верно? И на корабле бывал. Поможешь?
Я посмотрел ему в глаза. И позволил смыслу, когда-то поглощенному на Трисгарде, заработать.
Такое ощущение, будто старикан понял, что я делаю. Он прищурился, но не отвел взгляд, и я провалился в его глаза.
Будто на камни рухнул с высоты.
У него все было четко и правильно. И неспешно. Он не семь раз отмерял, прежде чем отрезать, а семьдесят семь. Все строилось медленно, но уж если план был принят, то он выполнялся. Предельно осторожно. С минимальным риском. Под полным контролем.
Он и жил точно так же, как работал.
И при малейшем сомнении предпочитал ничего не делать.
Сейчас у него сомнений не было.
Я сдался и отвел глаза. В то же мгновение старикан убрал руку, будто решил, что придерживать меня больше не стоит.
Интересно, кто из нас друг в друге больше прочитал?
Вместе со стариком мы отошли от экранов к Лихачеву. Хранитель взирала на нас мрачно, мать Гнезда с улыбкой. Лихачев выглядел смущенным и расстроенным.