Ну как?
Париж рыдает! заключил муж.
Я тоже так считаю, заискрилась довольная Люба.
Сели за стол. Валерия Степановича, намёрзшегося в аэропорту, всё ещё знобило. Жена это заметила, достала из буфета интеллигентно позабытую поллитровку и рюмочку.
Выпей согреешься.
Кукушкин нахмурился. Водки он старался избегать, поскольку пятнадцать лет назад, сразу после смерти матери, крепко запил с горя и оказался в больнице. Еле выжил. Всякий раз, когда потом случались какие-то банкеты или праздники и друзья предлагали «пропустить по маленькой», Валерий Степанович, бледнея, с ужасом вспоминал те дни и, боясь сорваться, вежливо отказывался, ссылаясь на язву, которой у него, конечно, не было. Любе обо всём этом он не рассказывал.
Расширение сосудов посредством приёма алкоголя, строгим тоном ментора начал Кукушкин, это, Люба, всего лишь видимость терморегуляции.
Да что ты! искренне удивилась жена.
Да. Всё, на самом деле, лишь игра воображения и чистой воды самовнушение, что вот ты сейчас выпьешь, и тебе станет теплее, и как бы для вящей убедительности, снимающей любые вопросы, добавил: Наука.
Но Люба была непрошибаема, аргументы мужа-профессора на неё не действовали.
Тогда и ты создай видимость выпей ради моего успокоения, улыбнулась она.
Да не хочу я!
А вдруг простудишься?
Я здоров как бык, заупрямился муж и вдруг, как нельзя кстати, смачно чихнул.
Ага! звонко рассмеялась Люба. Так тебе! Всегда слушай жену.
Валерий Степанович мрачно опрокинул стопку, скривился, зажевал корочкой и принялся за горячий рассольник. Люба тоже выпила полрюмочки, и щёчки её заалели. Кукушкин подтаял и решил повторить. Вторая пошла легче. Валерий Степанович заметно повеселел и, почуяв разливающееся по организму тепло, удивительным образом сопряжённое с неукротимым желанием что-то рассказывать, пустился в долгие пространные монологи о современной генетике, о поистине петровских планах Ленинского НИИ, а также о перспективах отечественной биологии и грядущих открытиях. Когда Люба, почуяв неладное, собиралась украдкой отодвинуть бутылку, Валерий Степанович, вовремя предугадав сей манёвр, ловким движением альбатроса подхватил полулитровку и плеснул себе, продолжая при этом, как ни в чём не бывало, размышлять о развитии науки Выпив третью, профессор окончательно пришёл в норму, раскраснелся и, дав волю ускоряющемуся мыслительному процессу, пустился во все тяжкие. Он и не заметил, как перешёл к политике, отважно поднял на смех Европу, переполненную беженцами, метнул камень в огород Госдепа США, объявившего новые санкции против России, и пожурил Китай за чрезмерную нахрапистость в освоении территорий Дальнего Востока. Люба с сыном притихли, слушая фантазии отца. А Кукушкин уже пророчил российским учёным победу над раком, вакцину от СПИДа, а также внедрение новых способов омоложения организма на основе древней техники тибетских монахов, которая позволит доживать до двухсот лет. Кукушкин был в ударе. Для полной эйфории не хватало ещё пары рюмок, и Кукушкин, улучив момент, пропустил очередную стопку, после чего Люба всё-таки вернула бутылку в исходное положение, демонстративно убрав её в буфет. Но профессора уже было не остановить мысль его рвалась к звёздам, потому что здесь, средь этой серятины и уныния, ей было тесно. И вот в самый напряжённый момент, когда Валерий Степанович, жуя кулебяку, сооружал очередную глубокомысленную сентенцию, приближаясь, быть может, к высшей и никем дотоле не тронутой истине, с потолка в кружку остывшего чая беспардонно шлёпается кусочек штукатурки величиной с пятак. Кукушкин затихает и, словно сбитый лётчик, стремительно пронзая сияющие небеса прогресса, камнем обрушивается на грязную твердь в мир упадка и хрущёвок. Полёт мысли жестоко прерван. Повисает пауза. Профессор поднимает мутнеющий взор к потолку, опутанному сетью мелких гадюк-трещин, и мрачно констатирует:
Трещины
Тоже заметил? Молодец какой! поддаёт сарказма Люба. Да им уж год
Правда?
Кривда! Сто раз тебе говорила: разваливается наш теремок.
Валерий Степанович мрачнеет.
Ну а я-то что могу? Уже и ходили, и писали
Вот именно, перебивает Люба. А толку чуть! А ещё в Толиной комнате стена сыреет, помнишь?
В Толиной? Где?
Господи! Какой ты у меня рассеянный! За кроватью. Забыл, что ли?
Ну а я-то что могу? Уже и ходили, и писали
Вот именно, перебивает Люба. А толку чуть! А ещё в Толиной комнате стена сыреет, помнишь?
В Толиной? Где?
Господи! Какой ты у меня рассеянный! За кроватью. Забыл, что ли?
Ах да, припоминаю
Валерочка, смягчает тон жена, надо что-то делать. Нельзя так жить.
Опять ты за своё, вздыхает Кукушкин, вылавливая ложечкой штукатурку. Ладно, завтра в ЖЭК позвоню
Да куда только не звонили! отмахивается Люба. Ты же знаешь, всем плевать. Тут надо голову приложить, а это как раз по твоей части.
Кукушкин отхлебнул чая и задумчиво произнёс:
Ну, кредита мне никто не даст, а про ипотеку я и слышать не хочу.
Люба рассмеялась.
Да при чём тут ипотека, глупенький? Ты же член партии, доктор наук, профессор, так?
Допустим.
Ну так подключи связи, поговори с директором вашим, напиши мэру, я не знаю, в Москву, наконец. Что они там думают? Они когда собирались открыть Академгородок? Два года назад? А чего ж мы до сих пор в этой халупе торчим?
Валерий Степанович вздохнул.
Какая Москва, Люба? Я же говорю: мы под санкциями снова, а ты «Москва, Москва» У нас вон пол-института за бугор съехало, остальные диссертации для слуг народа строчат по сходной цене. В бюджете дыра. На весь НИИ три с половиной старых электронных микроскопа. Седых, конечно, ругался, бегал по начальникам, но ему там ясно дали понять, что, мол, денег нет, но вы держитесь Короче, «временные финансовые затруднения», мать их
Не ругайся при ребёнке!
Извини. В общем, труба. Сказали: хотите грант давайте идеи. Нет идей нет денег. Вот так.
Так неужели у тебя ни одной идеи нет?
Все прогрессивные идеи нынче рождаются в Китае, мрачно констатировал Валерий Степанович.
Не иронизируй, я серьёзно
Я тоже, допивая остывший чай, вздохнул Кукушкин.
Но ведь ты же такая умничка, замурлыкала Люба. Придумай что-нибудь этакое.
Легко сказать придумай. А что?
Не знаю. Проект века, простодушно предложила Люба и с надеждой заглянула мужу в глаза. Валерий Степанович немного потеплел и, улыбнувшись, обнял жену.
Я постараюсь.
Семейная трапеза закончилась, и Кукушкины перебрались в комнату. Начиналась программа «Время», которую они никогда не пропускали она была для них своеобразным окном в мир. Кот Федька, что возлегал в кресле, проснувшись, проводил своих слуг высокомерным взором и, зевнув, снова изволил почивать.
А в телевизоре уже плыла до слёз знакомая заставка и бравурная музыка извещала население о том, что пришла пора готовиться к холодному душу бодрящих новостей о невиданных темпах роста российского ВВП, об увеличении продолжительности жизни, о наших победах на всех фронтах и, конечно, о глубочайшем кризисе, парализовавшем Европу и США. А у нас, как всегда, всё прекрасно! К лету в Москве ожидается новый приток туристов, поскольку затеваются всяческие патриотические квесты, соревнования и кинофестивали. Устроители мероприятий обещают умопомрачительное шоу с «народными артистами и лошадями». Неустанно молодеющая диктор Властелина Авдеева, точно робот, ультразвуком чеканит текст с телесуфлёра: вот, на радость благотворительным фондам и общественникам, под Тулой открывают очередной детский дом, и местный депутат, розовощёкий от застенчивости малый, роняя скупую влагу на лакированные туфли Луи Виттон, позирует с тощим, как воробушек, пацанёнком в обнимку на фоне гостеприимно распахнутых дверей приюта, обещая, что впредь детских приютов под Тулой будет становиться всё больше и больше; вот видному литератору, заслуженному деятелю культуры и бывшему советскому диссиденту Конформистову А. А. вручена государственная премия; вот липецкая вагоновожатая Зинаида Каталкина установила рекорд при сдаче нормативов ГТО по стрельбе из пневматической винтовки; вот в Ростове за ночь выпала месячная норма осадков, напрочь завалив все дороги, входы и выходы, что на фоне Хельсинки неплохо, поскольку там выпало в три раза больше!.. «И это всё, в чём нас пока превзошёл наш северный сосед», злорадно заметила Авдеева. Но главной новостью, которой начали и закончили выпуск, стало известие о подготовке к празднованию юбилея президента России Кнутина. Оказывается, прославленный кинорежиссёр Мигалков собирается снимать биографический кинороман о непростом жизненном пути лидера государства от школьной скамьи до наших дней, в связи с чем сам засел за сценарий и уже предпринял выезд на натуру. На роль гаранта претендуют многие известные российские киноактёры, в том числе Иоанн Охломонов и Феофан Бочкарюк