«Ещё б я не хотел!» подумал стрелец и проорал так, что государь аж подпрыгнул:
Рад служить!
Ну, тады в путь, сказал царь и по-отечески обнял Кукушкина.
Вышел стрелец из дворца, маковку чешет, думу думает. «Завхозом оно, конечно, хорошо, но ведь могут и башку отнять!.. А мне без её неинтересно совсем» Делать нечего, надо в дорогу собираться. Сделал шаг Кукушкин глядь а кафтана-то его как не было! А заместо униформы стрелецкой рубище какое-то да лапти драные. Да и сам стрелец не стрелец, а старик рябой с бородой седой. И в руках у него невод. И стоит Кукушкин на берегу синего моря, а оно колышется, волну вздымает да бурей пужает. «Ага», понял стрелец, размахнулся и метнул невод в пучину морскую. Зацепил невод что-то тяжёлое. Обрадовался Кукушкин, стал вытягивать улов, а там батюшки святы! Сталин-рыба: сверху френч да усища, снизу аки ершище! Злится Сталин-рыба, глазами вращает, врагов проклянает. Пуговицы огнём жарят, с губ пена летит расстрелять грозит! Вскрикнул Кукушкин в ужасе, а Сталин-рыба возьми да в лапоть ему зубищами впейся. Завопил стрелец, на одной ножке, всё равно как увечный, запрыгал и стряхнул свой улов в море. Канула Сталин-рыба вместе с обувкой кукушкинской в пучине. Перекрестился стрелец, отдышался маленько и снова за невод. Размахнулся пуще прежнего и метнул его ещё дальше. Опять чтой-то поймал и ну тянуть на берег. Тяжёл был улов! Взмок Кукушкин, пока вытащил. Смотрит а это кусок суши какой-то и табличка впендюрена: «Крым». А по суше той рвань какая-то вусмерть пьяная носится да Кобзона орёт. А окрест мрак и жуть смертная. Поморщился Кукушкин да и выбросил Крым куда подальше: пущай сам выплывает Размахнулся стрелец в третий раз да так, что сам чуть в море не плюхнулся. Зацепил невод чтой-то такое, что Кукушкину одному нипочём из глубин морских не вытянуть. Уж он и кряхтел, и потел, а всё не у дел. Сплюнул Кукушкин с досады. Видит краем глаза: по берегу младший их научный сотрудник Петя Чайкин с барышней променад совершает, дефилирует, значит. А барышня-то лаборантка ихняя, Света Синичкина, красавица, каких поискать. И он ей, значит, по-французски мурлыкает: мол, люли-люли, се тре жули, и всё в таком колинкоре. Барышня, ясно, смущается, краской наполняется. Оба в белом, как на параде. Не идут, а плывут, аки лебеди. Приближаются.
Эй, Петруша, кричит коллеге Кукушкин, помоги-тка старику!
Avec grand plaisir, mon general! радостно восклицает юноша и кивает Свете: беги, мол. И Синичкина, вся такая тонкая и воздушная, ахая, подбирает платье и бежит к воде, хватается за Кукушкина.
Светка, стало быть, за дедку, дедка за сетку. Тянут-потянут, вытянуть не могут.
Mon cher, стонет Света, aidez-moi!
Пришлось и Пете поучаствовать. Подбежал он к пассии своей и хвать её за бёдра. Петька за Светку, Светка за дедку, дедка за сетку. Тянут-потянут, вытянуть не могут.
Глядь: какой-то пьяный в ватнике собачонку выгуливает.
Эй, товарищ, подсоби! кричат ему с берега.
Отчего ж не подсобить хорошим людям? икая винным амбре, отзывается человек, подходит качаясь к компании да как дёрнет Петьку за лапсердак аж нитки затрещали.
Sil vous plaît, facile! взвизгивает Петя.
Я не Фазиль, а Федя, добродушно улыбается мужик.
Да хоть Астер Фред! огрызается спереди дед. А ну не зевай! Тяни давай!
В общем, тянут: Федька за Петьку, Петька за Светку, Светка за дедку, дедка за сетку. Тянут-потянут, вытянуть не могут. Что делать?
Баксик! Фить-фить, подзывает Федька собачонку. Та, радостно виляя хвостиком, несётся к хозяину.
Помоги, дружок! кряхтит хозяин.
Пёс, гавкнув для порядка, хватает зубами край Федькиного ватника и давай тянуть всю эту ораву. Баксик, значит, за Федьку, Федька за Петьку, Петька за Светку, Светка за дедку, дедка за сетку. Поднатужились да и вытянули улов кукушкинский. Смотрит стрелец что за диво! в неводе-то всего-навсего яйцо! Но яйцо не простое, а золотое. И здоровенное к тому ж. Взял Кукушкин то яйцо и давай его разглядывать. Уж и понюхал его и потряс. О рубище своё потёр, к уху поднёс. А яйцо возьми и тресни, и вылезает из него вот так чудо! двуглавый орёл! Обрадовался Кукушкин, схватил свой улов и собрался уже во дворец бежать, а орёл ему человечьим голосом молвит:
Постой, старче! Послушай, что скажу
Опешил стрелец, рот раскрыл да так и застыл.
Постой, старче! Послушай, что скажу
Опешил стрелец, рот раскрыл да так и застыл.
Видишь, все тебя бросили
Огляделся Кукушкин: и впрямь ни души печаль да шиши.
Только мы с тобой и остались, говорит орёл.
Кукушкин усмехнулся.
Нужен ты мне больно!.. Вот сдам тебя царю-батюшке, стану завхозом при дворе, на дочке его женюся. А с тебя какой прок? Клюв да пушок!
Умоляю! причитает двуглавый. Только не к царю! Он из меня суп сварит!
Кто? Царь? Ври больше! Он отличный парень. Идём познакомлю
Не губи, старче! плачет орёл человечьими слезами. Вот увидишь, я тебе ещё пригожусь
Да чем же ты мне пригодишься?
Хочешь, любые твои три желания выполню?
«Вот так попёрло, думает Кукушкин. Царь завхозом назначает, птица желания исполняет! Чудеса!»
Ладно, согласился Кукушкин, будь по-твоему.
Тогда подумай хорошенько, советует Чудо-птица.
А чё тут думать? Значит так, во-первых, хочу национальную идею, короткую и понятную, мудрую, но без зауми
Чего хочешь? удивился двуглавый.
Идею национальную, чего непонятного.
А на кой она тебе, идея-то?
Как энто на кой? оскорбился Кукушкин. Чтоб жить со смыслом!
А сейчас как живёшь?
Через пень-колоду, как! Хорош ерепениться! Выполняй!
Ты хорошо подумал?
Лучше некуда. Давай уже!
Орёл взмахнул крыльями, и Кукушкина что-то стукнуло по темечку. Потёр стрелец башку, глянул на небо, потом себе под ноги и увидел на песке табличку с ёмкой надписью: «Не срать!»
Это что? скривил губы стрелец.
Национальная идея, рапортует Чудо-птица. Получите и распишитесь.
Да, но какая-то она не знаю слишком уж ёмкая
А по-моему, в самый раз! говорит двуглавый. Не гадь людям, и всё в порядке будет
Это да, но
Так, у тебя ещё два желания.
Ладно, марамой, едем дальше. Во-вторых, хочу ремонт в своей живопырке. Чтоб, значится, потолок на голову не лез, а то Любка уже всю плешь проела.
Оно и видно, усмехнулся двуглавый, глядя на лысину стрельца.
Ты не очень-то! пригрозил Кукушкин, сильнее сжимая в руках свою добычу. Забыл, с кем общаешься?
Ах да, господин Без-пяти-минут-завхоз
Щас я сам когой-то в суп пущу! пригрозил Кукушкин.
Всё-всё, испугался орёл, молчу! Ремонт окончен. Приедешь оценишь.
То-то жа!
Загадывай, старче, третье и покончим с этим, молит птица.
Кукушкин выдерживает паузу и, вперив мечтательный взор свой в морские дали, произносит:
Хочу, говорит, чтоб государь наш Ясно Солнышко всегда был бодр, весел, здоров и юн и чтобы правил на радость грядущим поколениям до скончания веков! Сделаешь?
Пожалте! вздохнул двуглавый и кивнул обеими головами куда-то в сторону. Обернулся Кукушкин да так и обмер: стоит пред ним сияющий, аки зарница, громадный дворец белого мрамора, по великолепию своему превосходящий древнюю Парфенону заморскую, хотя и уступающий по размерам хижине государя в Геленджике. А у входа в тот дворец всё фонтаны шпенделяют да павлинчики гуляют.
Эвона! выдохнул Кукушкин.
Ты на балкон гляди, тихонько подсказывает двуглавый. Сейчас самое интересное начнётся.
Поднимает стрелец взор и видит: выходит на балкон государь, моложавей обычного лет этак на двадцать. Подтянут и юн, и очи огнём пылают. Кожа свежая, как у барышни Петькиной, зубов во рте цельный вагон, а волос на голове на полк хватит! Во как! Обрадовался Кукушкин и как завопит:
Слава государю!
И незнамо откуда взявшиеся народы вдруг вторят стрельцу:
Сла-ва! Сла-ва! Сла-ва!
А царь мелко так, с достоинством кланяется, берёт в руки скрипочку и начинает, то и дело ошибаясь, играть «С чего начинается Родина?». Замирает чернь, рты разинув в опупении, и сыплются в эти рты мухи дохлые да сор всякий. Но никто этого не замечает. Всё чинно да важно; никто не пикнет, кирзой не скрипнет. Всяк молчит, кишкой не урчит. Вот закончил государь концерту давать и грянули аплодисменты, в овации переходящие. И всюду крики «Браво!» да «Бис!». Стрелец, конечно, тоже давай нахлопывать. Огляделся, а он уже вроде как в опере сидит, и кругом не чернь криворылая, перегаром икающая, а сплошь бары всякие в смокингах, и дух от них, как от роз диких. И сам Кукушкин не старик в рванье, а прямо-таки денди лондонский: фрак на нём с фалдами и галстук-бабочка. Сам себя стрелец не узнал. «Не обманул двуглавый. Молодец!» радуется Кукушкин. Сел он в кресло и чувствует вдруг: что-то не так. Поворачивает голову влево святые угодники! товарищ Сталин собственной персоной, только уже без хвоста! Совсем близко, каждую оспинку видать Сидит, как порядочный, аплодирует, на Кукушкина ноль эмоций. Только дым из трубки колечками. Вжался стрелец в кресло, удивляется: как это его в зал с куревом пустили? Поворачивает Кукушкин голову, а справа друг его двуглавый восседает. Тоже при параде, при «бабочке», манифик, как говорится. Но ростом он уже с Кукушкина! Ошалел стрелец, съежился и притих. Тут кончились аплодисменты, тишина наступила тревожная. Поворачивается Сталин к залу и говорит: