«Перо зимородка» и прочие тайны
Анна Сеничева
© Анна Сеничева, 2022
«Перо зимородка» и прочие тайны
__________
I
В начале декабря Брокхольм завалило снегами.
Проселки утонули в глубоких сугробах. Путь к Альтингену расчищали целый день. В деревне выросли снежные крепости, залитые водой с Ледяного ручья он не замерзал даже в самые лютые морозы и сварливо бурчал, пробивая себе дорогу среди белых комьев. Все катались с гор на санях и чистили снегом ковры
А потом сильная оттепель вернула осень.
Крепости съежились и опали. Обнажилась черная земля, и опять развезло повсюду дороги. Грета сказала кое-где на розовых кустах даже показались почки. Вполне возможно Максимилиан с недовольным видом сидел на дубе, не понимая, что вокруг творится и как ему жить как зимой или как осенью. Наконец ухал, забирался к себе в дупло и принимал единственно верное решение поспать.
А мне спать много не приходилось, дел хватало.
Проклятая бумажная волокита тянулась уже второй месяц. Погасить долги, как выяснилось, еще полдела, дальше пришлось освобождать имение из-под ареста, а это та еще морока. Казалось бы, что такого сдал, принял. Но дворянский опекунский совет дотошно сверял каждую ложку, светильник и стул. Скоро передаточные описи занимали уже половину нашей передней и не собирались останавливаться.
Грета ругалась на чем свет стоит, что эти амбарные книги, видите ли, мешают ей мыть полы. Я уточняла, когда это она их мыла за последний месяц, а то я что-то не заметила. Вон тот пожелтевший клочок бумаги не первый день лежит В ответ моя камеристка велела не придираться к словам, и вообще даже у лучших самоцветов бывают изъяны, и мне ли этого не знать. А под лучшими самоцветами она обычно подразумевает себя.
Я подняла с пола бумажку это был лист календаря с моей пометкой о визите в банк. Надо бы куда-то деть эту расчетно-долговую библиотеку, но единственным местом, содержавшимся в идеальном порядке, была моя мастерская. А там кислоты, щелочи, травильные вещества и прочее еще не хватало, чтобы что-то протекло и разъело документы. Да и новому составу для горелки я не вполне доверяла как оказалось, не напрасно
Сегодня отмечали день святого Ансельма, и колокола церквей Альтингена слышно было даже в нашем саду. К одиннадцати часам утра должен приехать представитель опекунского совета сухощавый и отменно вежливый педант. Надеюсь, решим все вопросы, а то надоела уже эта канитель. Потом в городок съездим, там по праздникам ярмарка, съезжаются пекари со всей округи
Ах, чтоб тебя! Провалиться бы этой кафедре с ее химиками! Горелка с сухим треском разлетелась на части, я едва успела отскочить
Звон кастрюль в кухне затих.
Что там опять? крикнула Грета.
Вот где не надо, слух у нее отличный! Про уборку бы так слушала
Ничего! отозвалась я, ощупывая лоб.
Конечно, мадам, а то я вас не знаю! Опять что-то взорвали! Не успели из долгов вылезти, давай бить, крушить, имущество портить! Увидела бы Ванесса-Терезия и еще что-то в том же духе.
Новая жидкость вдребезги разнесла мне горелку. Что и требовалось доказать. Все, с экспериментами покончено. По крайней мере, в этом месяце.
Я промыла царапину на лбу и принялась лихорадочно оттирать сажу с лица. Старые часы с дребезжанием зазвонили, и в передней тут же послышался знакомый фальцет. Как, уже?! Ворота были настежь, дверь тоже Грета проветривала дом от своей готовки, так что наш гость беспрепятственно проник во двор и теперь стоял на пороге.
Входите, сударь! крикнула я. Милости просим!
Сухарик-представитель в изысканных выражениях извинялся за самоуправство и за то, что позволил себе приехать раньше оговоренного времени аж на целых три минуты. Именно сегодня мог бы и опоздать часа на полтора, так нет ведь
Доброго дня, многоуважаемая госпожа Вандервельт!
Доброго дня, сударь! откликнулась я, драпируя прожженный рукав.
Благодарю, что любезно приоткрыли дверь, а то этот разбойник, что вырезан вот тут, на входе, всегда меня несколько смущает. Этакая свирепая рожа, настоящий висельник! Хотя простите он ведь, кажется, какой-то ваш предок?
Возможно! Но он вас не укусит, господин представитель.
Хотя кто знает. Служителей закона этот тип вряд ли любил может, чего и выкинет.
Вы готовы заняться делами, сударыня?
Конечно, готова. Гм, я имею ввиду юридически.
Разумеется. Дела, господин представитель, прежде всего.
Наш правовед сидел, раскладывая бумаги из портфеля и напевая что-то из недавней оперной арии. Услыхав шаги, поднял глаза, уставился на меня и даже встать забыл. А тут еще Грета высунулась из кухни и предложила угостить господина представителя кофе. Не знаю, что уж ему не понравилось что нещадно дымила плита, как в преисподней, или что Грета сжимала в руке здоровенную кочергу.
Видимо, поэтому с делами мы управились быстро, часа за полтора, хотя я рассчитывала провозиться до вечера. Гость, слегка нервничая, собрал подписанные акты расчетов и попросил разрешения откланяться. У ворот я вспомнила, что святой Ансельм, чей день сегодня отмечали, считался поборником справедливости и покровителем всяких судей, стряпчих да прочих крючкотворов, и вроде как патроном нашего гостя, и поздравила с праздником.
Да-да, со святым днем вас, кивнула Грета, держа в руке какой-то дрын. Зачем он ей А, ладно. Взяла значит, нужен был.
В дупле заухал невидимый Максимилиан.
Представитель совета поглядел на дуб, потом очень серьезно поблагодарил и пожелал мне больше не влезать в передряги вроде той, из которой я только что выбралась. Я тоже от души поблагодарила и ответила, что постараюсь.
Уезжал наш гость так резво, что чуть не скатился в придорожную канаву. Когда его коляска скрылась за поворотом, я обернулась и посмотрела на наш дом.
Ройбер-Херберге стоял под пасмурным зимним небом со своими замшелыми крышами, стенами из темного камня и совиными барельефами. Старый нерушимый дом, настоящее разбойничье логово Совы выглядели умиротворенными. Понимали, что тучи над берлогой Вандервельтов наконец-то разошлись.
Кое-какие дела на сегодня еще оставались надо было затеять стирку, пока снова не ударили морозы, и прибрать мастерскую. Может, в городок съездить успеем, как собирались. Было не до гостей, так что колокольчик на воротах звякнул совсем некстати.
Ты тоже слышала или мне показалось? спросила я Грету.
Вроде кто позвонил. Может, опекунский господин вернулся?
Это вряд ли
За калиткой никого не было. Странно шутить тут некому, народ в округе серьезный и делами занятый. На дороге тоже никого. А на кованом завитке ограды висело подобие букета.
Собственно букетом это назвать было сложно: выставили бы такой в цветочной лавке, не каждый бы понял. Корявые сосновые ветки в пятнах сизого мха это еще надо было найти такие узловатые и кривые, связанные грубыми нитками. На нитках нанизаны простые стеклянные бусины.
И вроде бы обычная штука Ветки с дороги, нитки из какого-то сарая, бусины такие, что мимо пройдешь не взглянешь. Но вместе смотрелось так, что и словами не передать. Будто господин леший из Брокхольма самолично собрал мне подарок.
Из-за рваного облака глянуло солнце, бусины вспыхнули, и ветки осыпало сетью сверкающих искр. Отчего-то стало легко и радостно словно прошуршал по крышам весенний дождь и раскидал по деревьям свои хрустальные подвески. Пахнуло в лицо талым снегом и сыростью болот. И я будто услышала, как стучат по карнизам и водосточным трубам капли, и вспомнила, как мы бегали по лужам тогда, давным-давно, в детстве
Об авторстве долго гадать не приходилось: среди моих знакомых и друзей лишь один мог в два-три движения создать диковину из всего, что нашлось под рукой, будь то шишки, листья, обрывки лент или камешки. Но для верности на нитке болталась короткая записка.
«Уважаемая госпожа Вандервельт!
Ничтожный слуга шлет горячий привет хозяйке здешних мест. Я случайно проезжал ваши отдаленные дикие края, опасные для всякого нормального человека, издали взглянул, как гордо реет над крышами родовое знамя, и слеза умиления»
Отто, вот балбес ну кто же еще это мог быть! И громче добавила: Если кто-то хочет полный церемониал, то пусть подождет месяц-другой. Приведем в порядок дом и откопаем знамя. Где прячешься?!
Из-за тополя напротив ворот вышел Отто Бернстайн. Снял шляпу и отвесил изысканный поклон.
Как поняла, что я здесь? широко улыбнувшись, спросил он.
Станешь ты забираться в наши дикие отдаленные края, только чтобы оставить письмо и глянуть на крышу