И к сыну моему больше не подходи! крикнул ему вдогонку отец.
Пап, а почему ты его прогнал, он ведь помочь хотел?
Тебе нельзя общаться с незнакомыми взрослыми дядями.
Ну я же его знаю. Это дядя Дима. Вон там живет, и показал пальцем в сторону его подъезда.
Я все сказал.
Ну почему?
Да потому, что он наркоман.
А кто это?
Плохой, в общем, он.
А мне показалось, что он хороший.
Вася, я запрещаю тебе с ним общаться, понял?
Почему?
По кочану!
Понял, понял, грустно сказал я.
Я продолжал изо дня в день тренироваться крутить кубик. После креста оставалась какая-то маленькая загадка, и кубик был бы собран, но увы. Эта тайна так и осталась тайной. Вот бы дядя Дима помог, но его почему-то не было.
Спустя неделю я по традиции сидел на лавке и крутил этот треклятый кубик. Возле дома собиралась толпа. Все были в черном. Бабушки раскидывали еловые ветки. Мне стало интересно, что происходит. Какой-то мужик вынес две табуретки и поставил их друг напротив друга, а затем вынесли ящик, в котором лежал дядя Дима.
Вася, иди сюда! крикнула мне вышедшая из подъезда мама. Пойдем домой, нечего тут смотреть.
Мам, мам, там дядя Дима лежит, который мне кубик-рубик собирал.
Мама молчала.
Мам, это что, гроб? не унимался я.
Пошли уже. Умер твой дядя Дима. Снаркоманился!
А что значит «снаркоманился»?
Кашу не ел, вот и помер.
Ого-о-о-о!
Так кубик-рубик мне и не покорился. Я оставил его несобранным на лавке у подъезда дяди Димы.
Шахматы
Каждое лето меня отвозили к деду в деревню. Беззаботные были времена. Я развлекался с местными мальчишками, крутил хвосты коровам, гонял палкой гусей, а затем гуси гоняли меня, ел грязную вишню прямо с дерева, стрелял из рогатки по банкам, висевшим на кольях забора, бегал от разъяренных бабок, огорченных моей меткой стрельбой. Но однажды дед научил меня играть в шахматы.
Он всю жизнь проработал на заводе, производившем игральные доски и фигуры для этой игры. Дома у него было несколько потрясающих наборов. Лакированные фигурки. Блестящая доска. У каждой фигуры свои возможности для хода. А все вместе они единое войско, выступающее против соперника. Дед говорил, что существует масса тактик и стратегий.
Целое лето я изучал правила игры. Кто как может ходить и куда. Перед самым отъездом моя решимость обыграть деда была невероятно высока, и я вызвал его на поединок. Дед пояснил, что поддаваться не будет. Если я его выиграю, то только в честной борьбе. А затем влепил мне детский мат. Так и разрушились мои иллюзии.
Он достал из шкафа, набитого сотнями книг о шахматах, потрепанный экземпляр какого-то Бобби Фишера, который так и назывался «Бобби Фишер учит играть в шахматы». Эта книга стала моим подарком.
Научишься играть, когда сможешь победить меня, сказал он на прощанье и подарил мне книгу.
Я прочитал ее от корки до корки, а затем записался в шахматный клуб в Доме пионеров. Там-то я и узнал, кто такой Бобби Фишер. В клубе висела картина, где двое мужчин играли в шахматы. Преподаватель рассказал, что это фото сделано на игре за звание чемпиона мира в 1972 году. Борис Спасский и как раз Бобби Фишер.
Следующим летом я был полон решимости взять реванш у своего деда, но был бит. Был бит и следующим летом, и следующим. Я уверенно покорял один юношеский разряд по шахматам за другим, затем взрослые, но каждое лето я проигрывал сотни партий своему деду, не имевшему даже юношеского.
Каждый раз он повторял фразу Эммануэля Ласкера: «Единственный путь стать умнее играть с более сильным противником». И я играл.
К концу школы я стал мастером спорта по шахматам, но снова был бит своим дедом. Меня это дико бесило. Я тысячу раз хотел бросить шахматы, я бил доски, выбрасывал короля, но тяга к победе не давала опустить руки. Меня не интересовали эти разряды, титулы и звания. Я хотел победить только одного человека столяра с шахматной фабрики. Моего деда. Иногда я думал, что он душу продал дьяволу, чтобы играть так в шахматы.
Спустя пару лет я стал чемпионом страны, а затем и Европы. К деду съездить не получалось. Слишком плотный был график. Турниры. Турниры. Турниры. А вот для подготовки к чемпионату мира я решил уехать в деревню, чтобы абстрагироваться от всего, кроме шахмат. И дед бы помог мне это сделать. Но я не успел. Дед умер. Он так и ушел непобежденным.
Я забрал все книги из его шкафа, часть оставил себе, а остальные отдал в свой первый шахматный кружок в Доме пионеров. Теперь рядом с фотографией Спасского и Фишера висела моя фотография с чемпионата Европы. После победы на чемпионате мира один репортер спросил у меня:
Каково это быть одним из сильнейших игроков современности?
Это все неважно. Я всю жизнь хотел победить лишь одного человека, но так и не смог. Ни одной из тысяч партий.
Я встал и пошел на выход. Глаза наполнялись слезами. Репортеры тарахтели один за другим: «Кто этот человек?» и бежали за мной.
Это мой дед столяр с шахматной фабрики, уходя, сказал я.
Эмоции наполнили меня, и слезы текли рекой. А в голове все крутилась его фраза: «Научишься играть, когда сможешь победить меня».
Я чемпион мира по шахматам, который так и не научился играть!
Мировой заговор
Повернув ключ в замочной скважине, я закрыл дверь и подошел к лифту, возле которого стоял мой сосед.
«Блять!» самопроизвольно пролетела мысль.
О, привет, сосед!
Меня ожидало долгое путешествие на лифте с 43 этажа с этим одержимым человеком. Мировой заговор его мания. Разоблачение его цель.
Двери лифта открылись. Я сделал вид, что мне надо вернуться.
Давай быстрее, я подержу лифт.
«Блять!» снова пронеслось в моей голове.
Я медленно дошел до квартиры, медленно открыл дверь, постоял, медленно закрыл дверь и медленно пошел в сторону лифта. Я надеялся, что он уехал. Но нет. Ногой он припирал двери лифта, которые то и дело хотели закрыться.
Зашел. Двери лифта закрылись.
Он указал на камеру, прикрепленную под потолком.
Большой брат наблюдает за всеми, и закрыл ее пальцем.
Я смотрел в зеркало, читал ненужные объявления, а он говорил. Говорил без умолку. О том, как правительства одурачивают нас, что-то о мировом заговоре, что-то о Билле Гейтсе, что-то о чипировании через мощный магнитный импульс, посылаемый вышками 5G, и прочую белиберду. Хорошо, что он просто говорил и не требовал моего участия в беседе. Это последнее, чего бы я хотел.
Лифт доехал до места назначения.
Ты сейчас куда? спросил сосед.
На паркинг.
О, до метро довезешь?
Нет.
Ну тебе же по пути. Ну довези, ну пожалуйста.
«Блять!» снова пронеслось в голове.
А ты слышал, что, когда у тайного мирового правительства закончились деньги от налогоплательщиков, они стали поддерживать права женщин?
Нет.
А знаешь почему?
Нет.
О-о-о-о, я тебе сейчас расскажу.
Мы приехали, вон метро.
Ну погоди ты, история мегаинтересная.
Я опаздываю.
В общем, женщины раньше сидели дома, обеспечивая быт. Работали только мужчины. Тогда-то эти тайные правители и задумались, что если привлечь к работе женщин, то получится масса новых рабочих мест, а соответственно, и вдвое больше налогоплательщиков, которых можно также разувать. Понял, что ль? Вдвое больше налогоплательщиков вдвое больше налогов. Тогда-то они и создали все эти движения. Так что все эти Клары Цеткин и прочие это их агенты.
Круто.
А еще
Тебе пора! уже жестко ответил я.
Ладно, ладно, я побежал, зайду вечером.
Мне будет некогда.
Ну потом, значит, как-нибудь.
Как-нибудь.
Его мания достала уже всех окружающих. От него ушла жена, отвернулись все друзья, а теперь он достает своих соседей, которые вынуждены жить с ним рядом.
Вечером я услышал какой-то шум в подъезде. Здоровые мужики в белых халатах пытались вытащить его из квартиры. Он вцепился в дверь и орал.
Это они вас прислали. Я знаю. Они боятся правды. Я все про них знаю.
Сеня, успокой его, сказал один из санитаров.
Второй достал шприц и вколол ему. Тот сначала брыкался, но спустя мгновение обмяк.
Куда его? спросил я.
В седьмую психиатрическую.
Надеюсь, навсегда?
Достал вас всех?
Не то слово. «Заебал» то слово!
Санитар басовито заржал:
А представляешь, каково нам работать с царями, вождями мирового пролетариата и вот такими?
Не завидую.
Ладно, бывай.
Спустя месяц он вернулся. И снова приступил к своим расследованиям, ведь мировой заговор стоит уже на пороге.
Город, где заканчивается железная дорога
Марина давным-давно покинула родную деревню и обосновалась в городе. Она окончила институт и устроилась в банк. Жизнь шла своим чередом. Работа. Дом. Дом. Работа.