Тексты «Вестергаарда» были обязательно соблюдены по объему материала, поскольку эта работа напечатана до завершения текста Гельднера. Часто повторяющиеся формулы и молитвы в конце глав и разделов остались непереведенными и, наконец, по большей части незамеченными, путем вычеркивания бесполезных примечаний. Цитаты пехлевийских и санскритских переводов иногда приводятся полностью, чтобы соответствовать необычным утверждениям, которые иногда кажутся в том смысле, что они не были жизненно важны для толкования «Гат». Но, приводя эти выдержки и часто цитируя «Пехлеви», «Нериосанг» и персидский, я, возможно, подверг себя ложному представлению о том, что являюсь крайним сторонником так называемой традиции, тогда как все добросовестные критики признают, что я следую указаниям на эти работы с большей сдержанностью, чем любой писатель, который утверждает, что изучал их; на самом деле я вполне могу опасаться порицания со стороны «традиционалистов» в этом конкретном случае.
В азиатских комментариях присутствуют следы «традиции» прямо из истока, а также следы более поздней науки; и, наконец, здесь также присутствуют непосредственные результаты древней науки; но говорить о пехлевийских переводах как о «традиции» просто удобная фраза. Нет ни одного ученого, который полагал бы, что эти комментарии в простом смысле являются «традицией» самых ранних писателей Зенда.
Эти азиатские переводы цитируются мною тем полнее, чем те, кто пренебрегает ими, соглашаются с их указаниями; и поэтому они цитируются, чтобы показать, что, хотя те, кто больше всего им противостоит, тем не менее, забывчиво обязаны им почти в каждой строке, поэтому во всех случаях большой трудности их следует изучать как абсолютную необходимость, прежде чем делать опрометчивые предположения. Ибо именно там, где мы все больше всего сомневаемся, их указания становятся наиболее ценными, если их рационально обдумать. Эти переводы должны быть исследованы на наличие следов истины, намеков и первоначальных объяснений, которых может быть больше всего там, где они сами в наибольшей степени ошибочны как переводы. Поэтому я никогда не ищу у них точных копий. Но цитаты, которые я даю здесь составляют лишь очень малую часть необходимых. Аргументация должна строиться на наиболее полном изложении обстоятельств, выясненных с научной полнотой. Уже одно это могло бы заставить иследователей признать истину; ибо не только инертность и предубеждение выстраиваются с другой стороны, но даже интерес. Это говорится о пехлевийских переводах; для Нериосангха правильно цитируется только как перевод и, как таковой перевод, персидский имеет высший авторитет.
Следует надеяться, что можно не обращать внимания на несовершенства санскритского стиля Нериосангха. Он был особенно ограничен в своем способе выражения из-за предполагаемой необходимости попытаться следовать своему оригиналу (который был не гатским, а пехлевийским) слово в слово. Его услуги были в высшей степени научными и, одними из величайших, которые были оказаны.
Зендисты заметят, что я ни в коем случае не отказываюсь от объяснений только потому, что они устарели, практика, которая кажется модной. Я, однако, полностью одобряю проверку снова и снова на все предложения, на старые, на новые. Я просто утверждаю, что, хотя задачи, стоящие перед нами, остаются столь обширными, ученым было бы лучше упражнять свою проницательность в отрывках, громко призывающих к мудрым предположениям, оставляя те, которые ясны в их изложении, для более поздних нападок. Видно, что сам я отнюдь не одобряю воздержание от догадки, но я бы только со всем смирением настаивал, чтобы мы не предавались неподготовленной догадке.
Едва ли найдется строка очень древних писаний, которую ученые не испытали бы соблазна исправить; но такие поправки редко находят одобрение. Всегда можно попытаться сделать первый перевод с текстами в их нынешнем виде.
Однако будет сочтено особенно желательным, чтобы тексты ни в коем случае не нарушались предположительными улучшениями, если они вообще переводимы.
Как известно, я попытался сделать настоящий перевод после более чем десяти лет кропотливой работы и после полного перевода переводов на пехлеви и санскрит, а также издание зендских, пехлевийских, санскритских и персидских текстов «Гат».
По всему предмету в его связи с гностической и современной философией любые специальные работы включали гораздо более длительный период времени, чем упомянутый.
Едва ли найдется строка очень древних писаний, которую ученые не испытали бы соблазна исправить; но такие поправки редко находят одобрение. Всегда можно попытаться сделать первый перевод с текстами в их нынешнем виде.
Однако будет сочтено особенно желательным, чтобы тексты ни в коем случае не нарушались предположительными улучшениями, если они вообще переводимы.
Как известно, я попытался сделать настоящий перевод после более чем десяти лет кропотливой работы и после полного перевода переводов на пехлеви и санскрит, а также издание зендских, пехлевийских, санскритских и персидских текстов «Гат».
По всему предмету в его связи с гностической и современной философией любые специальные работы включали гораздо более длительный период времени, чем упомянутый.
Уместно добавить, что для того, чтобы суждения были свободными от предубеждений и открытыми для честного убеждения от влияния «Ригведы», я в течение ряда лет следовал практике переписывать «Гимны Веды» на английский язык дословно, уже так трактуя большую часть из них; некоторые из них представлены в сокращенном изложении, другие излишне полны.
С другой стороны, я также перевел большую часть «Гат» на ведический санскрит.
(Это, однако, практически всеобщий обычай, поскольку все слова сравниваются с ведическими, поскольку существуют аналогии между «Гатами» и «Ведами»), с одной стороны, или в слишком решительной тенденции читать гатское как ведическое, с другой, они могут быть уверены, что я ошибся не из интереса или предубеждения. Глупо ожидать, что мои результаты понравятся обеим сторонам, ведь совершенство в передаче «Гат» (как и некоторых других древних произведений) всегда недостижимо, и его не следует искать; более того, если бы оно было достигнуто, оно не было бы признано; ибо ни один писатель, кем бы он ни был, не может произвести перевод «Гат», не встретив нападок невежества. Какими бы несовершенными ни казались мои результаты, следует надеяться, что они немного поспособствуют установлению среди ученых соглашения относительно того, что означают писания «Гаты» и «Зенда»; между тем можно с уверенностью ожидать, что они удовлетворят требованиям науки теологии. Какой бы ни была истина в последней инстанции в вопросах мельчайших подробностей, «Ясна», как и остальная часть «Авесты», ясна в отношении своего вероучения. Мой список обязательств очень длинный, на самом деле такой длинный, что я боюсь, что не могу сказать ничего хорошего, назначая советников, поскольку я взял за правило консультироваться со всеми доступными людьми, а также с книгами. Сделав одно исключение, я оставлю за собой удовольствие напомнить о них на будущее.
Здесь достаточно сказать, что хотя я и следую новому направлению в трактовке азиатских комментариев, тем не менее, самые выдающиеся авторы противоположных школ любезно одаривали меня своими советами. Пользуясь упомянутым исключением, я позволю себе выразить свою признательность, особенно здесь, д-ру Э. У. Весту, нашему первому специалисту по пехлеви, за то, что он предоставил в мое распоряжение различные прочтения пехлевийского текста «Ясны», из которых мы до сих пор обладали только одним, содержащемся в древнейшей письменности зенда, в Кодексе под номером пять, в Копенгагенской библиотеке. Упомянутые вариации были переписаны доктором Уэстом из почтенного манускрипта, наследственной собственности Дастура доктора Гамаспги Минокихарги Асана из Бомбея, и написаны всего на девятнадцать (или двадцать два) дня позже, чем пятый номер в Копенгагенской библиотеке. Благодаря этой щедрой помощи я смог напечатать в другом месте первый текст «Пехлеви Гат», отредактированный со сравнением с манускриптами, а также впервые полностью переведенный на европейский язык. Для этого д-р Уэст во время продолжительной переписки снабдил меня информацией о пехлеви, которую невозможно получить где-либо еще, вместе с исправлениями. Есть еще один выдающийся друг, чье жертвование временем и трудом ради меня было исключительным, но я отложу упоминание ученых Зенда. Я пользуюсь этой возможностью, чтобы выразить признательность профессору доктору фон Хальму из Государственной библиотеки в Мюнхене за предоставление мне бесплатного использования Кодекса 12b из собрания Хауга как в Штутгарте, так и в Ганновере; также профессору доктору Вильманнсу из Геттингена; д-ру Форстеманну из Лейпцига; и г-ну Рату Бодеманну из Ганновера за предоставление во временное пользование большого количества ценных произведений из их соответствующих публичных библиотек, часто и с большой щедростью возобновляемых.