Почему-то в этот миг Лину стало тревожно. Не за себя. А за знакомый ему мир. Он торжественно кивнул женщине, будто давал клятву.
Я сохраню эту веру столько, сколько хватит моей жизни, проговорил он.
Тогда давай продолжим ее спасать, она снова улыбнулась и чуть подтолкнула воина вперед.
Когда они покинули Храмовое Крыло и вышли в коридор, ведущий к крыльцу, называемому Черным, за то, что этой дорогой пользовались лишь слуги.
Сейчас я помогу тебе забраться на лошадь, сказала женщина. И животное само отвезет тебя куда нужно. Это будет дом в Слепом квартале. С синей крышей. Хозяину нужно будет только назвать мое имя, и он спрячет тебя, вылечит и поможет тайно покинуть столицу.
Ты рискуешь, оставаясь во Дворце, напомнил Лин.
Я не останусь, отрицательно мотнула она головой. Этой ночью я буду уже далеко от столицы. Меня ждет битва, не менее опасная, чем твоя.
Я буду просить Ату защитить тебя, пообещал серьезно воин. И вознесу молитву Лагадх, чтобы когда-нибудь наши пути снова пересеклись.
Мне это не помешают любые молитвы, признала чародейка.
Скажи мне свое имя, попросил он уже на ступеньках крыльца. Пусть не ради того, чтобы твой лекарь смог оказать мне помощь, а ради того, чтобы я мог говорить о тебе богиням.
Меня зовут Тари, назвалась женщина. Это сокращенное от Янтаря.
Какая удача, через силу улыбнулся воин. Возьми на память обо мне.
И он снял с пальца золотой перстень с камнем, о котором упомянула чародейка.
Оно принадлежало моей матери, пояснил Лин. Пусть оно защитит тебя. Она тоже всегда любила только янтарь.
Тари торжественно кивнула и приняла подарок, как-то особенно бережно, даже с благоговением.
Когда лошадь размеренным шагом вынесла с площади Черновых ссутуленного, немного неровно сидящего в седле воина, женщина еще пару мгновений смотрела ему вслед, а потом направилась прочь, к месту, где ее ждал посланник.
Ты задержалась, сказал тот, кто должен был доставить чародейку к месту битвы. Надеюсь, твой путь и твои намерения остались тайными, как и велел мой господин Ролас?
Конечно, равнодушно бросила ему Тари.
И никто не видел тебя во Дворце? спутник посмотрел на нее испытующе, с подозрением.
Видел, честно отозвалась чародейка, сжимая еще в кулаке подарок Лина. Тот, чью жизнь я спасла сегодня. И ты не смеешь меня упрекать в этом. Потому что, возможно, благодаря этому человеку, я выкупила и свой шанс на спасение у Мелит и Лагадх.
Посланник помолчал, потом пожал плечами, будто смирился с ее словами. Они оба пустили своих лошадей в галоп, чтобы к ночи добраться до места боя.
Весна Черного Года
Огромное, желтое, как апельсин, солнце застыло у самого горизонта. Будто великий владыка, оно оглядывало своё царство суровым внимательным взглядом перед тем, как отправиться в опочивальню. И вся природа застыла в почтении под этим властным взором. Тяжелый знойный воздух не колебался, пение неугомонных птиц смолкло, деревья не шуршали изумрудной листвой. Торжественность момента нарушал лишь густой непослушный аромат сена, вырывающийся из сарая, зовущий в дремоту и безмятежное счастье. Любого, кто столкнулся бы с этим запахом, тянуло прилечь, растянуться на мягком шуршащем ворохе высохшей травы, зарыться в солому и мечтать о чём-то сладком и беззаботном. Все бы поддались на зов, но не он.
Молодой человек с задумчивым видом стоял у входа в сарай. Он не облокачивался на притолоку, он был собран и немного напряжен. Бледное вытянутое лицо, мягкие белокурые волосы, падающие на лоб, высокая худощавая фигура, натянутая, как струна, он совершенно не вписывался в картину сельской природы. Слишком суровое выражение лица, слишком пронзительный и властный взгляд. Он в своей царственности мог бы поспорить даже с солнцем.
Ночёвка на сене была явно не для странного чужака, но пока обстоятельства заставляли его искать пристанище именно здесь. Он, впрочем, спокойно мирился с судьбой, хотя сладостные мечтания вряд ли посетили бы его в ароматном плену сена. Он вообще не умел мечтать, он строил планы, потому что всегда знал, чего хочет и как это можно получить. Его путь только начинался, а впереди ждало нечто, совершенно несовместимое с беззаботным счастьем
А где-то на востоке, за тысячи чи от старого деревенского сарая, в горах, где никогда не тает белоснежный искрящийся снег, совсем другой человек любовался на закат. В отличие от того хмурого юноши, его не оставлял равнодушным розоватый свет солнца, опускающегося за далёкую скалу, да и великолепие застывшей белизны радовало наблюдателя. Он был достаточно мудр, чтобы в постоянстве снегов находить успокоение, чтобы, улыбаясь, провожать солнце, вдыхая большими глотками холодный прозрачный воздух гор. Этот человек был пожилым мужчиной, в котором легко можно было угадать воина, не рядового рубаку, а опытного и хитрого полководца.
А где-то на востоке, за тысячи чи от старого деревенского сарая, в горах, где никогда не тает белоснежный искрящийся снег, совсем другой человек любовался на закат. В отличие от того хмурого юноши, его не оставлял равнодушным розоватый свет солнца, опускающегося за далёкую скалу, да и великолепие застывшей белизны радовало наблюдателя. Он был достаточно мудр, чтобы в постоянстве снегов находить успокоение, чтобы, улыбаясь, провожать солнце, вдыхая большими глотками холодный прозрачный воздух гор. Этот человек был пожилым мужчиной, в котором легко можно было угадать воина, не рядового рубаку, а опытного и хитрого полководца.
Он стоял на вершине горы, на маленьком уступе, сложив на груди руки, всматриваясь в след таящего светила. Его черный длинный плащ свободно летал за плечами, подобный огромной тени или грозной птице. Мужчина улыбался, печально, немного горько, как будто в преддверие скорого расставания с кем-то очень близким и любимым. Эта светлая грусть посвящалась миру. Тому огромному королевству, которое лежало у подножия гор, скрытое сейчас прозрачной дымкой голубоватых облаков.
Мэтра Аркиса печалило скорое будущее, ожидающее мир, он уже чувствовал беду, которая подкрадывалась к жителям этих просторов. Страшная весть ещё не достигла стен горного монастыря, но мэтр уже знал, что она в пути. И он готовился сделать хоть что-то, чтобы спасти империю и самого себя. Но прежде нужно подтверждение. Когда догорит закат, в ночной мгле, в нижние ворота Тайного города вбежит гонец. Его донесение передадут совету, а потом лучшие жрецы в главном храме Семи Богов поднимут завесу будущего и покажется то, что Аркис уже знает. Мэтр глянул последний раз на угасающее солнце и пошёл в свои покои. Там его уже ждал тот, кто сможет помочь
Глава первая
Осень позолотила листву, наполнила воздух ароматами урожая. В покое её бесконечно синего неба висело ощущение изобилия. Казалось, в эту пору Боги осыпали людей своею милостью, и Солнце, радостнее, чем обычно, улыбалось детям Земли.
Но это была лишь иллюзия. Осень породила не только плоды и зерно, она дала созреть распрям империи. В большом государстве всегда мало покоя, но войны всё же не часты. В тот год период между Маббоном и Самайном смело можно было назвать временем зарождения бури. Порядок ушёл с земель империи. Что-то нарастало, ползло, наваливалось на подлунное королевство. Леса и веси заполнила нечисть. И Магический совет императора ничего не мог с этим поделать. Тьма вышла из-под контроля. После наступления сумерек земля королевства уже не принадлежала людям. Недовольство магическим советом и отчаяние, рожденное в крови невинных жертв Тьмы, вылилось в бунты. Испуганные жрецы лишь ещё больше усугубляли ситуацию. Паника превращала каждый их верный шаг в ошибку.
В народе росла вера в ведаров. «Люди с одним даром», близкие к природе и её извечной мудрости, хоть как-то сдерживали Тьму. Но страх уже изменил души людей.
Смерть порождает смерть, насилие влечет за собой ещё большее насилие. К началу октября по дорогам империи уже нельзя было ходить невооруженными. Толпы разбойников, обезумевшие насильники, простые крестьяне, заболевшие чумой бунта, все они наполняли леса, все они жаждали наживы и чужой крови. Мелкопоместные князьки, почуяв, что власть императора перестала быть абсолютной, самоуправствовали и тиранили местное население.
Буря шла на империю. И канун Самайна она разразилась. Огромная армия кочевников с юга напала на границы королевства. Время Мёртвых стало временем войны. 3987 год эры Новых Богов не упоминался в пророчествах, молчали о нём предсказания. Чёрный год заката империи оказался не узнанным
День был холодным, но ясным. Солнце белесым пятном висело в небе. Оно уже не давало тепла, лишь свет. Могучие кедры слегка трещали ветвями, будто жаловались на мороз. Прозрачный воздух тихо звенел. И множество звуков вливалось в его музыку. Крики птиц, шорохи обитателей леса, тот же хруст веток всё это звучало громче, звонче, отчетливей.
Выложенная булыжником дорога бежала вниз. Похожая на серебристую ленту, она красиво изгибалась, вилась к подножию гор, к людям, живущим на просторах империи. И Витт шёл по этой дороге. Путь его был похож на пробуждение от странного снежного сна, в котором он прожил последние пять с половиной лет.
Он шёл ровным быстрым шагом, чётко соразмеряя дыхание с лёгким стуком, который рождался от соприкосновения сапог с камнем. Он шёл и думал. У каждого человека есть своя судьба, своё предназначение. Каждый являлся на свет, чтобы принести свою каплю в море истории. Одни пришли в этот мир, чтобы строить, творить прекрасное или просто выращивать плоды земные. Другие родились, чтобы разрушать, убивать, приносить в мир хаос и горе. Кому-то суждено властвовать, кому-то подчиняться. Одним Судьба-Хозяйка указала светлый путь, другим тьму. Маги, властители, тираны, поэты, разбойники, землепашцы и воры Разнообразие в равновесии таков закон миров и предназначений.